Варяжко про себя отметил, что Гервазию, похоже, известны некоторые события, произошедшие еще в правление Ольги. Княгиня, приняв в столице Византийской империи христианство, тем не менее осталась недовольна императором Константином VII Порфирородным, во время переговоров с которым у нее возникли политические разногласия. В Киеве Ольга решила наладить добрые отношения с римской церковью и отправила посольство к Оттону I с просьбой прислать на Русь епископа. Занятый своими делами германский король и будущий император Священной Римской империи не поспешил исполнить желание княгини. Епископ прибыл на Русь лишь полтора года спустя, но к тому времени в нем отпала нужда.

«Теперь-то они не станут мешкать», – подумал Варяжко, имея в виду иерархов римской церкви.

– Князь завтра даст тебе ответ, – пообещал он вслух преподобному.

Поблагодарив за прием и угощение, Гервазий ушел. Когда за ним затворилась дверь, Ярополк жалобно пробормотал:

– Как быть, не знаю?

– Соглашайся, – предложил Варяжко. – Ты же ищешь дружбы с немецким королем, а девица, кою тебе сватают, как-никак ему родня.

– А что сказать дружине?

– То и скажи, что есть.

– А коли бояре воспротивятся?

– Бояр я сумею уговорить, – пообещал Варяжко.

Его способность уговаривать бояр и воевод не вызывала у Ярополка сомнений.

– Я согласен, – справился, наконец, князь со своей нерешительностью.

– Вот и славно! – обрадовался Варяжко. – Когда ты станешь немецкому королю родичем и единоверцем, тебе с ним будет проще столковаться.

– Должно быть, – согласился Ярополк. – Покойного короля Оттона его бояре частенько попрекали за добрые отношения со мной, язычником.

– При нынешнем Оттоне те же бояре, что были и при его отце, – заметил Варяжко.

– Решено – я женюсь! – заключил Ярополк и облегченно вздохнул, довольный тем, что сумел, наконец, принять решение.

– За невестой пошлем Блуда, – предложил Варяжко. – Он почитай пять служил прежнему немецкому королю, знает порядки в немецких землях и тамошним языком владеет. Отправь его ближе к лету.

– А почто не раньше? – спросил Ярополк.

Варяжко хмыкнул:

– Ты недавно сомневался, стоит ли жениться, а теперь готов немедля послать за невестой. Погоди уж! Никуда девица не денется – подольше подождет, крепче потом любить будет.

Покраснев до корней волос, Ярополк пробормотал:

– Зачем же откладывать?

– Спешить тоже не следует, – изрек его пестун. – От спешки ничего доброго не получается.

– Ладно, к лету так к лету, – согласился князь.

На следующий день Варяжко сообщил боярам и дружине, что Ярополк желает укрепить союз с немецким королем, для чего берет в жены родственницу Оттона. Поскольку о возможности принятия князем христианства не было сказано, идея этого брака не вызвала споров. Оставалось лишь привезти невесту.

Блуду предстояло отправиться в путь в конце весны. Поручение обрадовало его, ибо он уже начал испытывать скуку. После бурных событий детства и юности ему было трудно привыкнуть к спокойной жизни.

А тем временем наступила христианская Пасха. На службу в соборный храм Святого Ильи собралось много людей: киевлян различных сословий, иноземных (греческих, армянских, грузинских, аланских31) купцов и воинов из княжьей дружины. Все истово молились, устремив взоры на три храмовые иконы – образы Спасителя, Богородицы и Ильи Пророка. Трое священников были греками и, следовательно, читали Евангелие по-гречески. Вслушиваясь в певучую речь пресвитеров, Блуд мало понимал ее смысл, зато прекрасно улавливал дух. Порой ему даже начинало казаться, что он обретает крылья и взмывает в небо, оставляя на земле весь тяжкий груз своих грехов.

Когда настала пора, настоятель собора трижды возвестил по-гречески, о воскрешении Христа. Толпа откликалась на разных языках, и громче всего звучало по-русски:

– Воистину воскресе!

После службы развели возле храма костер, и народ с удовольствием наблюдали за разгорающимся пламенем. Всем было хорошо.

К Блуду и Фоме приблизились седовласый воевода Теодрик Дьярвов и его семнадцатилетний сын, которого отец назвал Йоханом32, а киевляне кликали Ивашкой. Варяг Теодрик покинул свою родину лет тридцать тому назад. Побыв недолго в Киеве, он отправился в Византию, где поступил на службу к императору Константину VII Порфирородному. Потом этот скандинав служил сменившему Константина Роману II и заступившему на место Романа Никифору Фоке. Но с убившим Никифора Иоанном Цимисхием Теодрик не ужился и бежал от него вместе со своим малолетним сыном к появившемуся как раз в это время на Балканах князю Святославу. За время своего пребывания в Византии варяг сменил веру: он, уезжая к грекам, был ярым поклонником скандинавских божеств, а вернулся к русским уже самым что ни на есть сторонником Христа. Почему это случилось, никто не сумел у Теодрика выпытать.

Ивашка был наполовину греком. Он унаследовал от матери темные брови, карие глаза и субтильное телосложение, а от отца – бледную кожу, светлые с рыжеватым отливом волосы и спокойный, молчаливый нрав. Юноша ни с кем не водил дружбу, сторонился молодецких забав и почти везде появлялся с отцом. В Киеве их называли «двумя молчунами».

– Я с малых лет люблю огонь, – неожиданно сказал воевода, вглядываясь в языки пламени.

Удивленный Блуд вздрогнул.

«Он же ни с кем не заговаривает первым, а отвечает всегда так, будто у него одно слово стоит серебряную гривну33».

Теодрик, казалось, пожелал опровергнуть сложившееся о нем мнение.

– Там, где я родился, костры большие и красивые, – продолжил он. – Ими нельзя не любоваться. Вообще-то, в наших местах много что радует очи. Но самое лучшее из того, что дал Бог моему народу – фьорды34.

– Что дал? – не понял Блуд.

Теодрик затруднился с объяснением. Не привыкший много говорить он явно не находил нужных слов:

– Фьорд – такой… Огромные камни, море… Ты видал море?

– Видал, когда служил немецкому королю.

Варяг махнул рукой.

– Там иное море и иные берега, чем в наших краях.

– Тоскуешь по родине? – с сочувствием спросил Блуд.

– Тоскую. Прежде я редко вспоминал об отчизне, а нынче вдруг тоска на меня напала.

– Ну, так ворочайся в свои края.

Теодрик тяжело вздохнул:

– Мои соплеменники не жалуют христиан. Говорят, ярл Хокон Могучий35 изгоняет наших единоверцев.

– Добро, что не казнит, – буркнул себе под нос Фома.

– Я не отрекусь от Спасителя даже ради отчизны, – сказал варяг. – Слишком дорого мне далась моя вера.

Блуд навострил уши, полагая, что Теодрик поведает о том, как он стал христианином. Однако варяг только повторил:

– Нипочем не отрекусь от нашего Бога Иисуса.

Он вновь задумчиво уставился на огонь. Поняв, что из него не вытянуть больше ни слова, Блуд сказал:

– Пойду, я, пожалуй. Христос воскресе!

– Воистину воскресе! – разом откликнулись Теодрик и его сын.

Блуд сердечно с ними попрощался и обратился к Фоме:

– Ты идешь со мной али еще здесь побудешь?

– Иду.

Когда они спускались по тропинке с холма, запах дыма настолько усилился, что у Блуда даже заслезились глаза.

«Нынче же огонь жгут возле всех христианских храмов», – подумал он.

Однако вскоре Блуд и Фома заметили дымное марево, которое сгущалось над той частью Подола36, где вовсе не было христианских церквей.

– Кажись, пожар! – с тревогой воскликнул Фома.

– Должно быть, – согласился Блуд.

Они бросились бегом в сторону дымного марева и в одном из дворов заметили огонь. Опасность грозила всей округе: сгореть могли и окрестные дворы и лавки на расположенном рядом торжище, и пристань вместе со стоящими на приколе ладьями, и двор Блуда. Надо было принимать меры.