– Если никто туда не ездит, то кто рассказывает подобные страсти? - осторожно спросил Слепец.
– Есть добрые да смелые люди… - неопределенно ответил Умбло. Он давно уже начал трапезу и говорил сквозь пережевываемую пищу. - Так что тебе трудно будет пройти… хотя, чего взять с нищего и увечного? Только выдержишь ли ты путь? Чтобы добраться до Великого Тракта, идущего с юга на север, надо пройти сквозь голую степь, в которой и люди-то не живут, а потом пробраться вдоль цепи Светящихся Гор. Там полно разбойничьих шаек да разных чудищ. В тех местах мало кто отваживается путешествовать, и если пойдешь, то окажешься один-одинешенек!
– А как же вы связываетесь с внешним миром?
– Наши дороги ведут к соседней деревне, а уж оттуда к югу и юго-востоку. Так тоже можно добраться до Тракта, намного ближе к его началу, но путь выйдет длиннее раза в два, а то и в три! Жаль мне тебя, и так, и эдак плохо.
– Неужели Мездос и впрямь настолько ужасен? - задумчиво пробормотал Слепец.
– Нет, еще хуже! - ответил Умбло и хрипло расхохотался. По комнате пошли волны сивушного запаха. - Разве ты не слышал о нем тысячи ужасных слухов?
– Ну, некоторые люди, встреченные мною, плохо о нем отзывались, но никаких подробностей его злодейств не описывали…
– Странно… - Умбло хрюкнул, совсем как настоящий кабан. - Это чудовище каждое утро начинает с того, что съедает тарелку супа из человеческого мяса!
Неизвестно, собирался ли волшебник привести другие примеры, характеризующие жуткую сущность Мездоса, но тут с кухни принесли новую перемену блюд, и он погрузился в них - в прямом и переносном смысле. Долгое время за столом раздавалось лишь чавканье и хруст разгрызаемых хрящей - Слепец решил не отставать от хозяина, ибо в его положении каждый горячий обед мог оказаться последним. Поедая молодого барашка, нежный жир которого покрывал ладони липкой, застывшей коркой, он напряженно думал над одной проблемой. Отчего все вокруг так ненавидят Мездоса, и только Халлига отзывается о нем с восторгом? Можно конечно, предположить, что именно она и права, так как была знакома с ним лично, но ведь не бывает дыма без огня! Вполне может оказаться, что Мездос из рассказов женщины, и злой колдун, пугало всех остальных - как два разных человека. За долгие годы, что Халлига провела вдали от него, волшебник мог разительно измениться. Если он хоть на треть так злобен, как гласят о нем легенды, ждать помощи глупо. Чего доброго, еще и уши с языком поотрезает. Или пошинкует на кусочки - и в кастрюлю, а сверху посыплет морковкой и перцем. Да, понять, где же истина, невозможно, по крайней мере, здесь и сейчас. Без сомнения, надо продолжать путь, по дороге стараясь узнать как можно больше - глядишь, вблизи Замка-Горы ситуация станет намного яснее.
Обед кончился весьма нескоро, хотя где-то с середины Слепец перестал в нем участвовать. Баранину и обильно приправленное маслом овощное рагу он еще съел, запив все это не меньше, чем литром сидра, но потом подали раскисшую просяную кашу и попахивающую козлятину, которую Слепец не ожидал встретить на столе столь важной персоны, как Умбло. Тот оказался очень неразборчивым в еде человеком, с одинаковой жадностью поглощающим и барашка, и козла. Слепец предпочел откинуться на спинку лавки и провести остаток трапезы в борьбе со внезапно нахлынувшей дремотой. Чтобы не свалиться под стол, он неловко зажал между крючками щепку и пытался ковырять в зубах. Получалось плохо, но от сна немного отвлекло. Умбло тем временем стал с полным ртом разглагольствовать о каких-то скучных крестьянских проблемах и таких же скучных радостях. За стол подсели Приставала и жена волшебника - наверняка бесформенная, некрасивая, и явно не самая умная женщина, пахнувшая дымом и едким потом. Эти двое часто и беспричинно смеялись: женщина затяжным, похрипывающим смехом, а нищий - мелким и отрывистым, больше похожим на кашель… Не хотелось бы мне вдруг стать деревенским волшебником, подумал Слепец. С этой мыслью он кое-как встал из-за стола, заплетающимся языком поблагодарил за угощение, и дополз до выделенной лежанки. Едва растянувшись на слегка вонявших шкурах, он немедленно уснул.
12.
– Эй, прохожий!! - Слепец стоял на крыльце, отирая тыльными сторонами ладоней с губ следы супа. Умбло, тяжело и медленно ступая, вышел из глубины сеней и встал рядом. - Через пяток дней мои мужики поедут в Ушко - деревня такая, к западу от нас. Они тебя довезут, а то пешком слишком долго будешь брести. Дня два, пожалуй, выйдет…
– Нет, не нужно. Я пойду сам, ведь дорога предстоит очень длинная, и всю ее не проехать с попутчиками, так что нечего расслабляться. Да и задерживаться на эти дни негоже…
– Как хочешь. Прямо сейчас пойдешь? Я скажу Бруле, чтобы вынесла твои вещи, - волшебник развернулся, задев толстым боком Слепца, и снова исчез в глубинах дома. Вот и опять расставание, только гораздо менее болезненное, чем первые два. Здесь он ни к кому не успел привязаться, и к нему тоже никто. Уйдет - и не заметят, хотя, вспоминать, наверное, будут. Вчерашним вечером, хорошенько проспавшись, Слепец устроил еще одно представление для тех жителей деревни, которые не видели его первого выступления. Хвалебная речь в адрес волшебника снова была сказана, и после, во время продолжительного ужина, Умбло настойчиво уговаривал слепого фокусника остаться в Трех Горах надолго, если не навсегда.
– Нет, - ответил ему Слепец, предварительно поблагодарив и рассыпавшись в извинениях, чтобы волшебник не обиделся. - Я не могу долго оставаться в ваших жарких краях, меня зовет родина. Все равно как птиц, каждый раз весной возвращающихся с юга на север… К тому же, мое ремесло - это удел бродячего человека. Крестьяне не станут смотреть на одни и те же трюки вечно, а больше от меня пользы никакой, и ты сам скоро пожалеешь, что упросил меня остаться…
Вспоминая тот разговор, Слепец усмехнулся. Снова отказываюсь от приюта, и упорно иду вперед, прямо в лапы надвигающейся зимы и пугающей неизвестности, подумал он. Что за натура у меня такая, все ей неймется, все тянет прочь от подарков судьбы и уговоров здравого смысла! Но ничего не поделаешь, так видно на роду написано.
Он спустился с крыльца и сел на последнюю ступеньку. Холодно, не смотря на то, что солнце уже встало и греет лоб. Даже через подошву чувствуется твердость застывших под ногами комьев земли. Стоило провести ладонью по перилам - кожа покрывалась ледяной влагой стаявшего инея. Под ногами редких прохожих, уважительно здоровавшихся, хрустел лед на лужах…
Едва заметная волна тепла овеяла лицо. Рядом раздалось знакомое кряхтение и хруст сгибающихся коленных суставов.
– Здравствуй, - мрачно сказал Приставала.
– И ты тоже здравствуй! - ответил Слепец с улыбкой.
– Уж куда там, - нищий тяжело вздохнул и яростно почесался. - Ты вот пришел, ушел, тебе и горя никакого нет!
– А у тебя какое горе стряслось?
– Известно какое… Все из-за тебя, проклятого. Мне Умбло знаешь что сказал? Нету, говорит, Приставала Вонючий, от тебя никакого толку, одно раздражение. Вот, говорит, человек пришел подходящий на твой пост, жаль только, остаться никак не согласился. И вид у него жалостливый, такому подать никто не поскупится, и речи говорит складные да правильные. А ты? Надо, говорит, замену тебе найти.
– Вот те раз! - Слепец был удивлен, хотя жалости к нищему не испытывал. - Я такого ничего нарочно не замышлял. Само получилось, ты уж не обессудь.
– Угу! - зло воскликнул Приставала. - Ты вот сейчас уйдешь, ты бы все равно ушел! Знал бы я, что все так выйдет, вчера бы накостылял тебе по шее да выгнал, чтобы духа твоего никто тут не учуял!! Идешь себе - и иди, а мне здесь так хорошо было!!!
– Эге, брат, да ты кричать вздумал? - насмешливо перебил его Слепец. - Неужто, сейчас решил мне накостылять?
– Да уж поздно теперь…
– Это точно. А чего тогда разоряешься? Усовестить меня хочешь? Не выйдет. Я так считаю: если у человека руки-ноги-голова на месте, он попрошайничать не должен. Ты тут уже довольно на их шее посидел, теперь тебя жизнь за это побить возжелала. Терпи.
