Саския посмотрела им вслед, потом повернулась к Дидрику, глядя на него так, будто он подозревался в целой куче преступлений.

— Далеко же ты уехал от дома. Расскажи, а ваши дружинники пользуются такими вещами? — Женщина крутанула в руке дубинку, будто детскую игрушку, а не смертельное оружие.

— Дубинки у нас известны, но применяют их не часто, — ответил Дидрик. Он не хотел обижать ее, сообщая, что у них только беднейшие преступники дерутся дубинами. — Мы носим короткий меч во время патрулирования и учимся пользоваться щитом на случай волнений. Копья с собой берет только почетный караул.

— Без сомнения, вместе с ужасно неудобной формой. Здесь нам везет, потому что почетный караул для наместника обеспечивает армия. Наши обязанности сводятся к поддержанию порядка в городе и привлечению к суду нарушителей закона.

— Достойная задача. — Особенно учитывая небольшую численность городской дружины. Их было меньше сотни, считая новобранцев, а ведь они отвечали за порядок в десятитысячном городе, построенном на пространстве, могущем вместить не более половины жителей. Даже будь стражников вдвое больше, и то справляться было бы непросто.

Командуй здесь Дидрик, он не успокоился бы, пока не собрал бы пару сотен полностью обученных дружинников. И еще не выбил бы возможность получить под свое командование армию в случае народных волнений.

— Здесь слишком холодно, чтобы стоять без дела, и мне не хочется, чтобы потом говорили, будто я увиливаю от долга. Пойдем, посмотришь, как у нас устроена жизнь. Если Девлину больше не понадобится твоя служба, может быть, удастся уговорить тебя присоединиться к нам, — улыбнулась Саския. — В конце концов, вы забрали одного из наших, и будет только справедливо, если Джорск даст нам взамен своего человека.

Она провела его по грязной тренировочной площадке, где новички занимались физической подготовкой. Дыхание вырывалось у них изо рта облачками пара — утро выдалось холодное. Демонстрируя либо крайнюю обязательность, либо странное чувство юмора, Саския принялась показывать гостю все, начиная от оружейной до казарм, где спали новички. Ему предложили оценить даже умывальную комнату.

Дидрик кивал в нужных местах и даже делал подходящие к случаю замечания, но мысли его были далеко. Казалось, спутница не замечает недостатка энтузиазма, поскольку из умывальной комнаты его повели в кухню, которая располагалась в отдельном здании — опасались пожаров. Интересно, почему Девлин так задерживается? Может, они с Микалом обсуждают таинственные планы воина? Или прибыла арестованная, и они вместе допрашивают ее?

— Разумный порядок, не находишь?

Дидрик моргнул, понимая, что напрочь прослушал последние объяснения Саскии.

— Разумеется.

Женщина рассмеялась.

— Я только что сказала, что нерадивых учеников мы зарубаем и кормим ими остальных, чтобы поддерживать бодрость духа.

— Сержант учил меня экономить, — улыбнулся Дидрик, — однако я не уверен, что он имел в виду именно это.

К счастью, вместо того чтобы обидеться, Саския повеселилась над его невнимательностью.

— Ну что, довольно видел?

— Да. Прошу прощения за рассеянность. В других обстоятельствах я бы, несомненно, заинтересовался сравнением наших ведомств, однако…

— … сейчас ты думаешь о Девлине и о том, что они с Микалом замышляют.

Вот уж не знал, что его чувства так очевидны.

Саския коротко переговорила с поваром, и тот исчез в смежной комнате, а вернувшись, вручил женщине завернутый в ткань сверток, от которого исходил запах свежего хлеба.

— У офицеров есть комната в главном здании. Оттуда прекрасно виден коридор, ведущий к кабинету главы Микала, так что мы сразу узнаем, когда они закончат.

— Идем.

Саския уже показывала гостю казармы городской дружины, но на сей раз завела его в небольшую комнату, где стояло два квадратных стола и дюжина деревянных стульев у стены. Женщина положила на стол сверток, а плащи повесила на крючки. Дидрик принес два стула и поставил их так, чтобы без помех глядеть на дверь. Тем временем Саския подошла к деревянному шкафу и вернулась с двумя высокими стаканами и керамическим кувшином. Вытащив пробку, она наполнила сосуды темной жидкостью.

— Спасибо, я не пью на службе, — отказался лейтенант.

— Я тоже. Но это не настоящий эль. Сладкий и не пьянящий.

Дидрик осторожно попробовал. Напиток действительно оказался сладким и не таким густым, как кейрийский эль. Сделав еще глоток, лейтенант решил, что для тех, кто не пробовал лимонад, довольно неплохо.

Саския налила и себе стакан, потом развернула ткань. Внутри оказались две плоские ржаные лепешки. Дидрик узнал их. Обычно такие наполняли колбасой и сыром и давали их тем, кто не знал, когда служба позволит как следует поесть.

Приняв булку, лейтенант с готовностью откусил от нее. За годы работы в страже он научился никогда не отказываться от еды — как знать, куда тебя позовет долг в следующий миг.

Жуя, лейтенант оглядывал комнату. Она оказалась довольно уютным местом с небольшим камином и двумя высоко расположенными окнами, сквозь одно из которых струился солнечный свет. Деревянные стулья явно немало пережили на своем долгом веку — у нескольких проглядывало более свежее дерево там, где заменяли ножку или спинку. На дубовой столешнице красовались темные кольца от стаканов и большое пятно — видимо, кто-то опрокинул чернильницу.

Посмотрев на дверь, Дидрик заметил, что на деревянной раме видны странные отметки, а в некоторых местах она продырявлена почти насквозь.

Через пару секунд он понял, в чем дело.

— Ножи.

Саския перехватила его взгляд.

— Да, метательные ножи. Раньше мы здесь соревновались, пока Уллмер не напился и не промазал мимо мишени. Нож вылетел в коридор и зацепил ухо посланника.

Дидрик поморщился, непроизвольно коснулся уха правой рукой.

— И что посланник?

— Ухо уцелело, но Микал запретил нам тут резвиться. Теперь мы должны уходить или к себе, или в таверну.

— У нас тоже были проблемы с молодежью. К счастью, Девлин вмешался, прежде чем дело дошло до серьезных увечий.

— В этих соревнованиях он просто блистал. Мог попасть в мишень размером с птичий глаз с двадцати шагов, — вздохнула Саския. — Даже Керри ему уступала.

— А какая была Керри?

Дидрик давно хотел это узнать, а то его друг почти никогда не говорил про покойную жену.

— Она была отважной, дерзкой. Горячей, но верной подругой. И очень гордой. Она могла получить любого мужчину, и когда Девлин начал за ней ухаживать, никто и не думал, что он станет ее избранником. Он был прежде всего творцом. И казался слишком мягким, слишком нежным для нее. Я была уверена, что он наскучит ей за месяц. Только Девлин удивил нас всех, и через год я держала ее меч на их свадьбе.

Мягкий? Нежный? Трудно поверить, что Саския описывает того же человека, с которым теперь был близко знаком лейтенант. Не то чтобы Девлин жесток, но в нем есть стальная сердцевина, которая видна всем, кто с ним встречается. При случае он может быть безжалостным. Впрочем, Избранный не требовал от других жертв, на которые не пошел бы сам.

— Должно быть, вы все были в шоке, услышав, что он стал Избранным, — предположил Дидрик.

Саския посмотрела на свои руки, словно удивляясь, что от булки с колбасой остались одни крошки.

— Может быть, теперь он носит меч, однако Девлин все равно не воин. Не такой, как мы.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы с тобой знаем, на что идем. Понимаем, что жизнь коротка и смерть может настигнуть в любую минуту. Керри тоже понимала это и знала, чем рискует. Переселенцы оказались в диких местах, где никто не жил почти две сотни лет. И все же она отправилась в поле без оружия. Неосторожность стоила ей жизни.

Дидрик попытался вступиться за Керри ради Девлина.

— Даже будь у нее меч или лук, ничего не изменилось бы. В тот день погибли и другие, и у многих из них было оружие.

— Правда, ни у кого — ее боевых навыков. Если кто-то и мог справиться с тварями, то это Керри. Ты не знал ее, но она была очень сильным бойцом. Смертельное искусство, сплетенное с добрым сердцем.