– Разумеется, Дэниэл, разумеется! И Говарду Бэнкрофту – так же, как мне и любому другому сотруднику издательства, – это, несомненно, было известно. И когда я указал ему на этот пункт, он очень расстроился и признался, что проглядел его. – Ной усмехнулся. – Лично я считаю, что в данном случае его подвело традиционное европейское воспитание. В Старом Свете до сих пор уверены, что женщина может быть только женой, любовницей, дочерью или матерью. Поэтому европейцам трудно свыкнуться с мыслью, что женщина может быть вице-президентом фирмы с оборотом в несколько миллионов долларов. Кроме того, я знаю, что мистер Бэнкрофт всегда любил Марис. Не исключено, что для него она до самого конца оставалась просто маленькой девочкой с косичками, которую он когда-то качал на колене. Вот почему я настоял, чтобы мистер Бэнкрофт добавил к документу соответствующую оговорку, согласно которой доверенность считается недействительной, если ее не подпишет хотя бы один из вас.

Расчет Ноя строился на том, что Дэниэл не обратит внимания – упомянутая оговорка помещается на самой последней странице, которую можно легко удалить, не вызывая подозрений. Этот ход он придумал буквально несколько дней назад и теперь жалел, что нечто подобное не пришло ему в голову раньше. Оговорку составил по его просьбе тот самый не слишком щепетильный адвокат, о котором Ной упоминал во время своей последней беседы с Бэнкрофтом. Правда, стиль оговорки не отличался присущими Говарду Бэнкрофту блеском и лаконичной точностью, исключавшей двойное толкование, однако Ной был уверен, что Дэниэл не заметит и этого.

В последний раз затянувшись сигарой, Ной потушил ее и оставил лежать в пепельнице. Сам он слегка хлопнул себя по коленям и, поднявшись, сдержанно зевнул.

– Что-то устал я сегодня, – пожаловался он. – Да и вам тоже надо отдохнуть. Давайте вернемся к этому вопросу завтра, мистер Мадерли. Как говорится, утро вечера мудренее. Кстати, что бы вы хотели на завтрак?

– Мне бы не хотелось больше к этому возвращаться, – внезапно сказал Дэниэл. – Давай я подпишу эту чертову бумажку, и покончим с этим. Есть у тебя ручка?

Ной заколебался.

– Может быть, не стоит решать вот так, сгоряча? – спросил он. – Возьмите эти бумаги с собой в Нью-Йорк и покажите их мистеру Штерну. Пусть он тоже выскажет свое мнение.

Дэниэл упрямо покачал головой.

– Если бы я так поступил, я тем самым подверг бы сомнению честность и порядочность моего покойного друга, – заявил он. – Его смерть и так породила множество слухов и кривотолков, и я не хочу, чтобы люди говорили, будто Говард начал совершать ошибки и утратил мое доверие. Дай мне ручку, Ной!..

– Но ваша подпись еще не делает документ действительным с точки зрения закона. Ее еще надо удостоверить нотариально. – Это, кстати, тоже могло оказаться серьезной проблемой, однако Ной решил ее достаточно просто: в Нью-Йорке хватало нотариусов, готовых оценить свою профессиональную честь в кругленькую сумму наличными. У Ноя даже имелся на примете один такой тип, оказывавший подобные услуги каждому, кто готов был платить. Единственное, чего Ной пока не знал, – это как потом от него избавиться, чтобы не сделаться объектом шантажа, однако этот вопрос можно решить позже.

– Удостоверить подпись у нотариуса можно потом, когда мы вернемся, – проворчал Дэниэл. – А я хочу покончить с этой проблемой сейчас. Это необходимо мне ради собственного спокойствия, иначе я просто буду не в состоянии в полной мере наслаждаться отдыхом. Ты не забыл, что завтра утром мы идем на рыбалку? Так вот – на рыбалке я хочу думать о рыбе, которую поймаю, а не об этом документе. Говард был прав – мне уже давно следовало подумать о чем-то подобном. – Дэниэл снова фыркнул. – Так я получу сегодня ручку или нет?!

Ной и сам был поражен своим актерским мастерством. С видимой неохотой он вытащил из кармана свою любимую ручку с золотым пером и протянул тестю. Но прежде чем выпустить ее из рук, он пристально посмотрел Дэниэлу в глаза.

– Вы много выпили, мистер Мадерли, – заботливо сказал Ной. – Может быть, все-таки лучше подождать до завтра? Ничего не случится, если…

Но Дэниэл решительно вырвал перо из его пальцев и размашисто расписался в конце основной части документа…

Ужин решено было закончить на веранде за домом, где было заметно прохладнее. Но не успели они подняться из-за стола, чтобы перейти на веранду, как вдруг в обеденном зале появился откуда-то крупный желто-коричневый шершень. Сделав круг над столом, он опустился на край чашки с кофе, которую Марис как раз взяла в руки. При виде насекомого Марис не удержалась и вскрикнула – что было очень некстати, так как ее вопль можно было принять за ответ на реплику Паркера, касавшуюся ее сокровенных желаний.

Впрочем, сейчас Марис об этом не думала. Припомнив, что говорил им в детстве инструктор летнего лагеря скаутов, она застыла на месте, ибо это считалось лучшим способом избежать укуса насекомым или змеей.

Паркер сперва насмешливо поднял брови, но потом, увидев истинную причину ее тревоги, воскликнул:

– Майкл! Спрей от насекомых, живо!

Майкл метнулся в кухню и вернулся с большим баллоном «Черного флага». Хладнокровно прицелившись, он пустил в шершня шипящую струю. Шершень свалился на стол, несколько раз дернул лапкой и затих.

Паркер первым пришел в себя. Он предложил перебраться на веранду.

Розовый клубничный шербет в высоких вазочках был украшен листочками душистой мяты.

Паркер, нахмурившись, долго рассматривал свою крошечную кофейную чашку, потом мрачно изрек:

– Кофеина здесь не хватит, чтобы взбодрить и муху. Где моя большая кружка, Майкл?

Но ни Марис, ни Майкл не обратили на его ворчание ни малейшего внимания. Осторожно потягивая горячий кофе, Марис слегка покачивалась на качалке и прислушивалась к ночным звукам.

– О чем ты задумалась? – спросил наконец Паркер.

– Я думала, сумею ли я когда-нибудь снова привыкнуть к шуму ночного Манхэттена – к реву машин и пароходных сирен, – ответила Марис. – Теперь мне гораздо больше нравится звон цикад и пение лягушек.

Майкл собрал на поднос пустые вазочки от десерта и унес в дом. Как только дверь за ним закрылась, Паркер наклонился вперед и спросил:

– Собираешься нас покинуть?..

Вентиляторы под потолком раздували его волосы, а свет, лившийся из окон возле двери, освещал только половину его лица; другая же половина пряталась в тени, и Марис никак не могла уловить выражение его глаз.

– Рано или поздно мне все равно придется уехать, – вздохнула она. – Когда ты закончишь первый вариант «Зависти», моя помощь будет тебе не нужна. И тогда…

– Одно никак не связано с другим, Марис, – перебил Паркер нетерпеливо.

Одного звука его голоса оказалось достаточно, чтобы Марис снова почувствовала, как разгорается ее смятение.

Входная дверь по-домашнему уютно скрипнула – это вернулся Майкл.

– Ужин был неплох, – неожиданно сказал Паркер. – Спасибо, Майкл.

– На здоровье. Но чтобы достойно завершить вечер, – добавил он, – нам не хватает какой-нибудь занятной истории.

– Действительно! Вот если бы среди нас был хороший рассказчик!.. – подыграла ему Марис, лукаво поглядев на Паркера.

Паркер состроил страшную гримасу, однако их интерес явно ему польстил. Сцепив пальцы, он поднял вытянутые над головой руки, громко хрустнув суставами.

– О'кей, против вас двоих мне не выстоять, – проговорил он. – Где ты остановилась?

– Я дошла до того места, где Рурк и Тодд отправились на пляж, напились и чуть не подрались, – проговорила она. – Тодд обвинил Рурка в том, что он скрывает от него критические отзывы профессора Хедли. То есть скрывает, что они достаточно благоприятны.

– А ты уже прочла, как Рурк обиделся?

– Да, и должна сказать, он имел для этого все основания. Насколько я заметила, Рурк еще ни разу не дал Тодду повода подозревать его в преднамеренном обмане. Тодд же, напротив, то и дело ему лжет…

– Да, как в случае с Мэри-Шейлой. Похоже, мне придется добавить пару-тройку сцен с ее участием, – задумчиво проговорил Паркер. – Например, пусть она признается Рурку, что ребенок, которого она выкинула, действительно был от Тодда.