– Странное название для застекленного крыльца, – заметил Паркер, подъезжая в своем кресле к тому концу стола, где перед прибором не было стула.

– Это было крыльцо с небольшой верандой, – объяснил Майкл Марис, накладывая ей в тарелку салат. – Оно выходит на берег моря, хотя сейчас, в темноте, его трудно разглядеть. Паркер придумал оборудовать его сдвижными стеклянными панелями, которые можно открывать и закрывать. Теперь он может писать здесь при любой погоде.

Только сейчас Марис заметила в углу комнаты массивный двухтумбовый стол с резными ножками, на котором стояли компьютер и принтер. Прочая же обстановка показалась ей довольно аскетичной, даже суровой. Старые плетеные кресла и диван выглядели достаточно прочными, но подушки почти на всех сиденьях отсутствовали; каменный пол устилала вылинявшая камышовая циновка, а единственная герань в горшке на подоконнике смахивала на египетскую мумию, служа наглядным доказательством того, что без воды ничто живое существовать не может. Впрочем, она еще не сдалась и продолжала борьбу за существование. В целом же «солярий» выглядел как типичное жилище холостяка.

Или как приют одинокого писателя.

О том, что здесь обитает писатель, свидетельствовал не только компьютер, но и огромное количество книг, которые лежали везде – на столе, на полках, на подоконниках, даже на полу. Здесь были справочники, словари, произведения классических авторов, любовные романы, детективы, фантастика, вестерны, несколько биографий и автобиографий известных людей, сборники стихов, детские книги, исторические романы, самоучители, книги в твердом переплете, в бумажных обложках и даже без обложек. На многих корешках поблескивал серебром логотип «Мадерли-пресс», и Марис обрадовалась этим книгам, как старым знакомым. Потом ей пришло в голову, что столь пестрого собрания она, пожалуй, еще не встречала. Кроме того, многие книги были изрядно зачитаны, а значит, эта странная библиотека была выставлена здесь не для показухи – ею пользовались, и пользовались усердно.

– Вне зависимости от названия, мне здесь нравится, – сказала Марис, поудобнее устраиваясь в кресле. – Здесь очень приятно читать. И писать тоже, – добавила она, бросив быстрый взгляд в сторону Паркера. Он, однако, притворился, будто ничего не заметил, и продолжал намазывать горчицу на сандвич с ветчиной.

Обслужив обоих, Майкл сел за стол напротив Марис. К этому моменту она уже поняла, что для Паркера он был не столько «прислугой за все» (необходимость которой стала ей теперь очевидна), но и преданным другом.

– Спасибо, Майкл, – поблагодарила она. – Мне, право, очень неловко вас затруднять, но… Боюсь, что другого выхода у меня просто не было.

– Пустяки, Марис, – отмахнулся он. – Мы часто ужинаем довольно поздно. Кроме того, я всегда рад свежему человеку. У Паркера есть много достоинств, но собеседник из него никудышный. Когда он работает, он способен молчать часами… Ну а если ему все же случится заговорить, тогда хоть из дома беги!

Как бы в подтверждение этих слов, Паркер метнул на него свирепый взгляд:

– Ты зануда, Майкл! Был занудой, занудой и остался!

Марис не выдержала и рассмеялась. Несмотря на пикировку, свидетельницей которой она только что стала, ей было очевидно – эти двое нежно привязаны друг к другу.

– Я уже знаю, каким может быть мистер Паркер, если ему что-то не нравится, – сказала она. – Но я не обижаюсь. Можно даже сказать, что я привыкла к подобному обращению – ведь мне чуть не каждый день приходится сталкиваться с писателями. Вы и представить не можете, какой это обидчивый, упрямый, капризный, самолюбивый народ! Бывает, мне от них достается, но я каждый раз утешаюсь мыслью, что их агентам приходится еще тяжелее!

Майкл кивнул с понимающим видом:

– Творческие личности… С ними действительно нелегко! Я испытал это на собственной шкуре. – Он покосился на Паркера. – Тонкая нервная организация, повышенная чувствительность, артистический темперамент и все такое…

– Вот именно. – Марис кивнула. – Но я не жалуюсь. Из опыта я знаю, что чем хуже у человека характер, тем лучше он пишет. Да и мой отец тоже это подтверждает, а уж он-то повидал на своем веку столько авторов, что ими можно укомплектовать дивизию.

Она промокнула губы салфеткой и с удивлением обнаружила, что они все еще немного саднят после поцелуя. Когда перед ужином Марис мыла руки в большой ванной комнате, куда ее любезно проводил Майкл, она внимательно исследовала свое отражение в большом зеркале в массивной бронзовой раме, но не обнаружила ни красноты, ни припухлости. Сейчас же ей казалось, что вокруг рта у нее образовался красный ободок, который виден даже сквозь тонкий слой пудры, который она на всякий случай нанесла.

Но еще приметнее было выражение глаз, которое могло рассказать о ее чувствах куда больше, чем ей хотелось. Когда в ванной комнате Марис впервые заметила свой странный взгляд, она поступила предельно просто – погасила свет и вышла в коридор. Сейчас же ей не оставалось ничего другого, кроме как опустить ресницы и притвориться, будто ничего не происходит.

Не буду об этом думать, решила Марис, усилием воли переключаясь на другие, менее сложные проблемы.

Впрочем, менее сложными они были лишь по сравнению с тем, что творилось у нее в душе. Как их можно решить, Марис по-прежнему представляла очень слабо. По пути от причала к дому они с Паркером почти не разговаривали. Паркер правил, Марис глядела на дорогу, освещенную фарами «Крокодила», и думала о том, что только что между ними произошло.

Лишь раз, бросив взгляд в сторону чернеющего по сторонам дороги леса, Марис не сдержала восхищенного возгласа.

– Вот это да! – вырвалось у нее.

– В чем дело? – довольно нелюбезно отозвался Паркер, которого напугало ее неожиданное восклицание.

– Смотрите, там, в лесу! Светлячки!

– Жуки-фонарики, – поправил он. – Здесь их еще называют светоноски.

– Сто лет их не видела!

– К сожалению, инсектициды действуют на светляков сильнее, чем на сельскохозяйственных вредителей.

– Да, действительно жаль. Когда я была маленькой, я часто видела их в лесу возле нашего загородного дома, хотя они были не такими яркими. Я ловила их, сажала в стеклянную банку, завязывала марлей и ставила на ночь на тумбочку возле кровати.

– Я тоже.

– Вы тоже?! – искренне удивилась Марис, поворачиваясь к нему.

– А что тут такого? Мы с друзьями даже соревновались, кто больше наловит.

Значит, поняла Марис, было время, когда Паркер не был прикован к инвалидному креслу и мог гоняться за светлячками, да еще соревновался в этом с друзьями. Интересно, что же с ним случилось и в каком возрасте? Ей очень хотелось об этом спросить, но она не посмела.

Марис уже приходилось сталкиваться с такими, как Паркер, и она бесконечно уважала людей, перенесших ужасное несчастье, но сумевших не пасть духом и приспособиться к своему новому положению достойным образом. Среди них встречалось немало оптимистов, каких не встретишь и среди здоровых людей, и общаться с ними было одно удовольствие. А физические недостатки они с избытком компенсировали мужеством и силой духа.

Мужества Паркеру Эвансу было не занимать. Он напоминал Марис «Железных людей» – инвалидов-троеборцев, участников специальных олимпийских игр, – которые творили настоящие чудеса при помощи одной лишь силы рук – и силы воли. Но вместе с тем он был другим. Ей казалось – случившееся с ним несчастье озлобило Паркера, заставило разочароваться в роде человеческом. Никакого другого объяснения его раздражительности она, во всяком случае, найти не могла. Что же с ним произошло, гадала Марис. Почему он стал таким?

Сейчас она снова посмотрела на него. Паркер подбирал с тарелки остатки окорока и, казалось, был целиком поглощен этим занятием, поэтому, когда он внезапно вскинул голову и посмотрел на нее в упор, Марис растерялась. Лишь в последний миг она совладала с собой и ответила на его взгляд таким же прямым и открытым взглядом.