– Что вы имеете в виду? – растерялась Марис.

– Послушайте, леди, быть может, я и говорю с южным акцентом, но я говорю по-английски. Что вам не ясно?

Действительно, акцент в его речи слышался более чем отчетливо. Марис всегда нравились южные смягченные «р» и растянутые гласные, но агрессивная манера П.М.Э. была ей неприятна. И если бы не его бесспорный талант и не тот потенциал, который она видела в его рукописи, она бы без колебаний бросила трубку.

– Если вы не хотели публиковать свою книгу, зачем же вы тогда прислали в издательство пролог? – спросила она как можно мягче.

– Потому что со мной случился приступ слабоумия, – ответил П. М. Э., подражая ее нью-йоркскому акценту. – С тех пор прошло уже четыре месяца, леди. Я передумал.

Марис попробовала зайти с другой стороны.

– Скажите, у вас есть представитель? – спросила она. – Как с ним связаться?

– Представитель?

– Я имела в виду агента.

– Я не актер, чтобы иметь агента.

– Значит, это первая ваша вещь?

– Послушайте, миссис Рид, пришлите пролог обратно, и забудем об этом.

– Но почему?! Может быть, вы связались с другим издательством и успели с ним договориться? Так и скажите – я не обижусь.

– Мне наплевать, обидитесь вы или нет. Я никуда не посылал свою рукопись, кроме вас.

– Тогда почему…

– Знаете, если вам это так трудно сделать, можете не присылать мне пролог. Просто сожгите его, бросьте в мусорную корзину или используйте для своей кошки. Мне все равно.

– У меня нет никакой кошки… – начала Марис, но, почувствовав, что он вот-вот повесит трубку, быстро сказала:

– Подождите минутку, пожалуйста…

– Вообще-то, за разговор плачу я, а не вы.

– И все-таки я хотела вам сказать… Прежде чем вы окончательно решите не продавать вашу книгу, я хотела бы, чтобы вы узнали мое профессиональное мнение о ней. Я обещаю, что буду судить ваше произведение непредвзято и честно. И если я не увижу в нем никаких достоинств, я так и скажу. Единственное, о чем я прошу, это позволить мне оценить ваш роман. Пришлите мне полную рукопись, и уже через неделю вы будете знать…

– Полная рукопись уже у вас.

– Как это?

– Я что, говорю по-китайски?

– Вы хотите сказать, что, кроме пролога, у вас больше ничего нет?

– Я не хочу сказать, что у меня ничего нет. Пролог – это все, что я написал. Остальное находится у меня в голове.

– О-ох… – Марис не сумела скрыть своего разочарования. Она почему-то решила, что книга давно готова или почти готова. Ей даже не приходило в голову, что вся рукопись может состоять из тех пятнадцати страниц, которые она держала в руках. – В таком случае, мистер, постарайтесь закончить ваш роман как можно скорее. А тем временем…

– А тем временем вы тратите мои денежки, – грубо перебил П.М.Э. – Если не хотите тратиться на обратную пересылку, просто порвите рукопись – и дело с концом. До свидания, миссис Мадерли-Рид. Да, еще одна просьба: пожалуйста, не подсылайте ко мне больше никаких шерифов – я этого не люблю.

Не сразу Марис поняла, что П.М.Э. дал отбой. Некоторое время она напряженно прислушивалась к коротким гудкам, потом опустила трубку. Разговор с П.М.Э. был таким странным, что она даже подумала, уж не приснился ли ей этот звонок.

Но она не спала. Все это происходило наяву. По манхэттенским стандартам была еще глубокая ночь, и если звонок в такой час мог и не разбудить ее полностью, то необъяснимое отсутствие мужа – могло. Почувствовав, как ее сердце болезненно сжалось от тревоги, Марис снова потянулась к телефону, гадая, куда ей позвонить сначала – в полицию или в бюро несчастных случаев «Службы спасения».

Только потом она вспомнила, что оставила Ноя в обществе Нади Шуллер. Этого оказалось достаточно, чтобы ее тревога сменилась гневом, и Марис захотелось швырнуть в стену что-нибудь тяжелое.

Как бы там ни было, спать ей окончательно расхотелось. Отшвырнув одеяло, Марис вскочила с кровати и потянулась к висевшему на кресле халату, но тут дверь спальни распахнулась, и, зевая и потягиваясь, вошел Ной. Он все еще был в брюках от смокинга и в рубашке, но без запонок и без бабочки. Смокинг висел у него на плече, а в руке Ной нес ботинки.

– Мне показалось, я слышал телефонный звонок, – сказал он.

– Ты не ошибся, – сухо ответила Марис, недоумевая, что все это может означать.

– Это не от Дэниэла? Надеюсь, с ним ничего не случилось?

– Господи, Ной, где ты был всю ночь?! – воскликнула Марис, не ответив на его вопрос. – Почему ты в таком виде? Тон, каким она это сказала, заставил Ноя остановиться.

– Где? – переспросил он. – В кабинете, на диване. А что?

– Почему?

– Когда я вернулся, ты уже спала. Мне не хотелось тебя будить.

– И во сколько это было?

Ной раздраженно дернул бровью – допрос с пристрастием ему не нравился.

– Примерно в час. Может быть, в начале второго.

Марис почувствовала новый приступ раздражения.

– Ты говорил… нет, ты обещал, что вернешься домой через чар после меня, не позже!

– Мы выпили не по коктейлю, а по два, только и всего. Что тут такого ужасного?

– А разве проснуться в пять утра в собственной постели и увидеть, что твоего мужа нет рядом – разве это не ужасно?!

– Но ведь пока ты спала, ты не волновалась, не так ли?

– Да, пока я спала – я не волновалась, но это не имеет никакого значения! Твое отсутствие… – Марис осеклась. В ее голосе явственно прозвучали визгливые нотки, и она сразу припомнила карикатуру из какого-то журнала: женщина в бигуди, в бесформенном халате и мохнатых шлепанцах на босу ногу поджидает загулявшего супруга со скалкой в руках.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы справиться с собой. Следующие слова Марис произнесла почти спокойно, хотя гнев все еще продолжал сжимать ей горло:

– Если помнишь, Ной, я пыталась уговорить тебя поехать домой сразу после работы. Но ты решил, что нам непременно нужно быть на этом дурацком приеме. Когда он наконец закончился, я старалась спасти хотя бы остаток вечера, но ты предпочел отправиться в бар и распивать там коктейли с этой Вампиреллой и ее шизанутым писакой. И вот ты являешься домой в час ночи – кстати, откуда мне знать, что не позже? – и утверждаешь, что все нормально! Разве это… нормально?!

Ной бросил туфли на пол, расстегнул рубашку и стащил брюки.

– Каждая книга, которую выдает нагора этот «шизанутый писака», расходится полумиллионным тиражом, – сказал он. – И это только твердый переплет. Тиражи его книг в мягкой обложке вдвое, втрое выше, и он уверен, что может добиться большего. Но есть одна закавыка. Дело в том, что он недоволен своим нынешним издателем и не прочь найти себе другого… – Ной вздохнул. – Надя устроила нам эту встречу, полагая, что она может оказаться полезной для обеих сторон. Так и вышло. Писатель ждет от нас издательское предложение. В ближайшее время его агент свяжется с нами, чтобы обсудить условия. Я надеялся удивить тебя этой новостью завтра, но…

Ной выразительно пожал плечами, потом подошел к кровати и сел на край.

– А чтобы ты не думала, будто я что-то от тебя скрываю, – добавил он, – я расскажу тебе все до конца. К концу вечера наш писатель – мне кажется, теперь я имею полное право называть его «нашим» – так надрался, что не мог самостоятельно сесть в такси. Нам с Надей пришлось отвезти его домой и уложить спать. Уверяю тебя – я лично проделывал все это без всякого удовольствия, но чего не сделаешь ради издательства? Потом мы с Надей вернулись, я высадил ее у «Трамп-Тауэр», а сам поехал домой. Увидев, как сладко ты спишь, я решил не беспокоить тебя и отправился к себе в кабинет. Все. Позволю себе заметить только одно: на протяжении всего вечера я действовал исключительно в твоих – в наших с тобой – интересах.

С этими словами Ной прижал руку к груди и слегка склонил голову.

– Прости, если что не так, дорогая. Наверное, я где-то сглупил.

Его рассказ звучал вполне связно и правдоподобно, но Марис по-прежнему считала, что у нее есть основания сердиться.