– Ты выглядишь роскошно! – Блюм по-хозяйски оглядел ее.

– Рада, что тебе нравится! – ответила Надя, лучезарно улыбаясь. – Когда я покупала это платье, то думала о тебе…

– Восхитительно, Надя! У тебя превосходный вкус.

Этот комплимент заставил Надю смущенно захихикать, что было совсем на нее не похоже. Блюм с явным вожделением гладил ее тонкую талию, а Надя, не переставая улыбаться, откровенно прижималась к нему. Ной отлично знал эту ее манеру. Надя умела сделать так, что мужчина переставал думать о чем-либо, кроме собственного члена.

На Ноя эта сладкая парочка обращала внимания не больше, чем если бы он был висящая на стене картина. Это было настолько унизительно, что Ной почувствовал, как внутри его закипает гнев. Все в зале глазели сейчас на них – все видели, что женщина, которая только что флиртовала с одним мужчиной, предпочла его этому бесцветному недоноску.

– Хочешь выпить, дорогой? – спросила Надя.

– Ты просто читаешь мои мысли, – улыбнулся Блюм, и Надя знаком подозвала официанта. Приняв заказ, он удалился, а Надя преспокойно уселась на стул, но не на тот, что стоял рядом с Ноем, а на тот, который придвинул ей Блюм. Когда он тоже сел, Ной оказался один против двоих.

На несколько мгновений он лишился дара речи. Надя сидела настолько близко к Блюму, насколько это было возможно, так что ее грудь почти касалась его плеча. Блюм откровенно собственническим жестом положил руку на ее бедро.

Было очевидно одно: это представление, что бы оно ни означало, предназначалось для Ноя, и ни для кого больше. Похоже, Надя намеренно вела себя подобным образом, чтобы заставить его ревновать, и Ною захотелось закатить ей хорошую, звонкую оплеуху. Она его подставила – в этом он не сомневался. Надя сама разработала этот маленький сценарий, чтобы позлить его. Ной позвонил ей на обратном пути из Беркшира и пригласил поужинать вместе. «Теперь, – сказал он ей, – никто не сможет помешать нам увидеться».

Тогда ему показалось, что Надя ведет себя так, как он и ожидал. Сначала она немного подулась, но потом все покатилось по накатанной колее. Каждое слово Нади, каждый ее вздох звучали как недвусмысленное предложение. Она сама назвала время и место, где они встретятся, расположенное, кстати, совсем недалеко от ее квартиры в Челси, что не могло быть случайностью. Ной поверил, что ей тоже не терпится встретиться с ним, – и угодил в ловушку.

В классическую женскую ловушку!

О'кей! Если Наде так хочется похвастаться перед ним своим новым дружком – пожалуйста. Он не станет ей мешать, ведь в конечном итоге это ничего не меняло – разве только то, что теперь Надина интимная жизнь будет похожа на секс с замороженной макрелью. Судя по мертвенной бледности, покрывавшей лицо и руки Блюма, член у него вставал только в исключительных случаях.

– Что все это значит?.. – выдавил наконец Ной, и Блюм, кивком поблагодарив официанта за коктейль, повернулся к нему.

– Разве вы не хотели со мной встретиться? – спросил он, удивленно приподнимая тонкие, словно выщипанные брови. – Мой секретарь сказал мне, что вы несколько раз звонили, чтобы договориться о встрече.

– Это верно. В свете несчастья, происшедшего в моей семье…

– Кстати, примите мои соболезнования, – бесцеремонно перебил Блюм.

– Спасибо. – Ной небрежным щелчком стряхнул с манжета воображаемую пылинку. – К сожалению, безвременная кончина мистера Мадерли не позволила мне уложиться в назначенный вами срок. Но теперь мы можем начать сначала, или, вернее, продолжить наши отношения. Вы, несомненно, будете очень довольны, когда узнаете, какой оборот приняло дело. Произошли некие события… но лучше я расскажу вам об этом в более подходящей обстановке. Как у вас со временем, мистер Блюм? Могли бы мы встретиться, скажем, завтра?

Моррис Блюм покачал своей похожей на бильярдный шар головой:

– Лично я не вижу необходимости в подобной встрече. Теперь не вижу.

Это «теперь», которое Блюм едва заметно выделил голосом, очень не понравилось Ною. Оно означало, что обстоятельства решительным образом изменились.

Стараясь не смотреть на Надю и сохраняя на лице бесстрастное выражение, Ной спросил:

– Интересно узнать, почему?

– Я как раз собиралась все рассказать Ною, когда ты появился, – вмешалась Надя. – Он еще ничего не знает. Извини, – добавила она, обращаясь к Ною, – мне действительно очень жаль, но…

– Что ж, поскольку из всех присутствующих я один пребываю в неведении, может быть, вы меня просветите? – раздраженно перебил ее Ной.

Надя бросила быстрый взгляд на Блюма, словно спрашивая совета, но магнат только пожал плечами. Еще несколько секунд Надя словно в нерешительности покусывала губу, затем снова повернулась к Ною.

– Я думала, ты уже знаешь… – сказала она. – Из уважения к Дэниэлу, я придерживала эту тему почти целую неделю, но теперь…

Ноя бросило в жар, и по спине побежали струйки пота. Это не могло быть из-за мартини, которое он едва пригубил. Значит…

– Какую тему? – почти прошептал он внезапно пересохшими губами.

Почувствовав, что безраздельно завладела его вниманием, Надя не спеша продолжала:

– Примерно неделю назад Дэниэл Мадерли неожиданно пригласил меня к себе на завтрак. Если не ошибаюсь, это было в тот самый день, когда вы собирались ехать за город. Кто бы мог подумать, что эти маленькие каникулы закончатся так трагически? Жаль, у меня не хватило прозорливости, чтобы предвидеть последствия… Уж я бы постаралась уговорить его не ехать!.. – Надя сделала многозначительную паузу, давая Ною время переварить сказанное. – Мистер Мадерли сообщил мне сенсационную новость, но просил ничего не давать в прессу по крайней мере до тех пор, пока Марис не вернется из Джорджии…

Моррис Блюм смотрел на Надю такими глазами, словно готов был съесть ее живьем. Надя рассеянно поглаживала его руку, по-прежнему лежавшую на ее бедре, и Ною стоило огромного труда выжать из себя улыбку.

– В чем же здесь сенсация? – спросил он как можно безмятежнее.

– В том, что Дэниэл назначил Марис главным исполнительным директором издательского дома «Мадерли-пресс». Я думала, он сказал тебе, пока вы отдыхали с ним в Беркшире… Нет? Что ж, вероятно, он решил, что будет только справедливо, если Марис первой узнает о своем назначении.

Пристально глядя на Ноя, Надя быстро провела кончиками пальцев по ножке своего бокала с мартини.

– Ты всегда говорил мне, что Дэниэл Мадерли впал в детство и не может отвечать за свои поступки. Но та наша встреча убедила меня в обратном. Я не заметила никаких признаков старческого слабоумия. Напротив, у меня сложилось впечатление, что он знает, что делает, и отдает себе отчет в последствиях своих поступков.

Ной физически чувствовал, как каждый сосуд, каждый капилляр его тела набухает, наполняется черной кровью. Могучие удары пульса сотрясали все его тело, и он только удивлялся, что этого не видят окружающие. Ему удалось изобразить на своем лице улыбку, но улыбка эта походила скорее на оскал загнанного в угол зверя.

– Дэниэл был не особенно высокого мнения о твоих умственных способностях, Надя. Я склонен считать, что он просто подшутил над тобой.

– Эта мысль приходила мне в голову, – спокойно согласилась Надя. – Поэтому я проверила ее. Мистер Штерн, личный душеприказчик Мадерли, все подтвердил. Это назначение… Его невозможно ни отменить, ни оспорить. Полномочия, которые Марис получила согласно последнему распоряжению мистера Мадерли, могут быть переданы другому лицу только в случае, если она сама решит подать в отставку.

У Ноя язык прилип к гортани. На несколько мгновений он словно онемел. Наконец он проговорил, запинаясь:

– Интересно, почему ты ничего не сказала мне раньше, Надя? Например, сегодня днем, когда мы разговаривали по телефону? – «Или тем вечером, когда ты позвонила в дом старика в Беркшире», – мысленно добавил он. Эта сука знала, знала уже тогда – и промолчала! Очевидно, ей доставляло удовольствие держать его в неведении, а самой злорадно хихикать в кулачок за его спиной.