— Значит, это ради него ты отказываешься от моего предложения, да? — Судя по реакции Рида, Ангуса осенила верная догадка.

Рид ни с того ни с сего взглянул на часы.

— Смотри-ка, надо бежать.

— Рид, — Ангус схватил его за руку, — ты думаешь, Джуниор когда-нибудь оценит твою преданность? Рид попробовал отшутиться:

— А мы ему не скажем. Он и так слишком заносчив. Для Ангуса дело пахло поражением, а этого он не мог перенести.

— Я ведь от тебя не отстану, сынок.

— Да у вас нет другого выбора.

— Нет, я заставлю тебя согласиться. Ты у меня не отвертишься, — пообещал Ангус, хитро поблескивая голубыми глазами.

— Вас заедает не то, что вы не справитесь без меня. Вас заедает, что не выходит по-вашему.

— Нет, Рид, сейчас ты мне и вправду нужен. И Джуниору нужен. И компании.

— С чего бы? Столько лет уж прошло, а сейчас будущее компании зависит от того, вернусь я или нет? — На осунувшемся лице Рида мелькнула догадка. — А-а, вы боитесь.

— Боюсь? — переспросил Ангус с притворным удивлением. — Чего? Кого?

— Алекс. Боитесь, что она может выхватить леденец из ваших рук. И хотите собрать вокруг себя все силы для отпора.

— Разве мы все не устоим против нее, если сплотимся?

— Мы и так сплочены.

— Разве?

— Я вас, Ангус, никогда не предам, так же как и вы меня. Ангус сделал шаг к Риду.

— Надеюсь, черт побери. Но не могу забыть выражения твоего лица, когда я вошел сегодня в эту дверь, — прошептал он. — Ты, парень, был похож на разгоряченного жеребца. А она была вся красная и с мокрым ртом.

Рид промолчал. Другого Ангус и не ожидал. Сбивчивые оправдания и извинения он бы счел признаком слабости. А в Риде он всегда ценил силу духа.

Ангус заговорил спокойнее:

— Мне самому она нравится. Пикантна, эдакий розанчик. Только больно уж умна. Тут добра не жди. — Он строго погрозил Риду пальцем. — Смотри, войдешь в любовный раж и не заметишь, чего она тут натворит. Она ведь хочет поставить нас на колени, заставить искупить вину за убийство Седины. Можешь ты допустить, чтобы все, тобой заработанное, пошло прахом? Я лично не могу. И не допущу.

Закончив разговор таким мрачным зароком, Ангус вышел из ангара.

— Где мой сын? — набросился он на бармена спустя почти час после того, как расстался с Ридом. За это время он объездил почти все любимые места Джуниора.

— Там, — ответил бармен, указывая на закрытую дверь в дальнем конце бара.

Это была убогая сырая дыра, но здесь делались самые высокие в городе ставки. Круглые сутки в задней комнате шла игра в покер. Ангус рывком распахнул дверь, чуть не сбив с ног официантку, несшую на плече полный поднос высоких бутылок из-под пива. Сквозь густое облако дыма он прошел туда, где свисавшая с потолка лампа освещала круглый покерный стол.

— Мне нужно поговорить с Джуниором, — рявкнул он. Джуниор повернул к отцу улыбающееся лицо с зажатой в углу рта сигарой.

— Нельзя ли подождать до конца партии? У меня на кону пять сотен, и, кажется, мне везет.

— Твоя собственная задница на кону, а везение все вышло, вот что я тебе скажу.

Игроки, большинство из которых так или иначе работали на Ангуса, быстро сгребли свои ставки и выскочили из комнаты. Как только последний из них скрылся за дверью, Ангус с силой захлопнул ее.

— Что, черт побери, произошло? — спросил Джуниор.

— А вот что произошло. Пока ты прожигаешь жизнь в этой вонючей дыре, твой друг Рид опять тебя обскакал. Джуниор смиренно погасил сигарету.

— Не понимаю, о чем ты.

— Это потому, что голова у тебя забита всяким дерьмом, но только не делом.

Усилием воли Ангус заставил себя успокоиться. Если он будет кричать, Джуниор надуется, только и всего. Руганью от него никогда толку не добьешься. Хоть и трудно, а надо скрывать свой гнев и раздражение.

— Алекс была сегодня на аэродроме с Ридом.

— Ну и что?

— А то, что если бы я появился там десятью секундами позже, то увидел бы, как они трахаются возле самолета, — прорычал он, забыв о своем решении сдерживаться.

Джуниор вскочил.

— Что ты несешь?

— Я сразу вижу, когда у животных гон. Если помнишь, я отчасти зарабатываю себе на жизнь тем, что развожу лошадок. Я носом чую, когда они хотят друг друга, — заявил он, дотрагиваясь до кончика носа. — Рид занимался тем, чем ты должен был заниматься, вместо того, чтобы проигрывать здесь деньги, которых ты даже не заработал.

Джуниор передернул плечами и сказал, оправдываясь:

— Но я слышал, что Алекс уехала.

— Ну так вернулась.

— Ладно, вечером позвоню ей.

— Придумай что-нибудь получше. Назначь свидание, навести ее.

— Хорошо.

— Я серьезно тебе говорю.

— Я сказал, хорошо! — огрызнулся Джуниор.

— И вот еще что: лучше, если ты об этом узнаешь от меня. Я пригласил Рида вернуться в «МЭ».

— Что?

— Что слышал.

— И он согласился?

— Нет, но отказался, надеюсь, не окончательно. — Ангус вплотную подошел к сыну, они стояли лицом к лицу. — Скажу тебе больше, если он согласится, то еще не знаю, кто у кого будет в подчинении.

Гнев и боль отразились в глазах Джуниора.

Ангус сильно ткнул его в грудь.

— Лучше займись тем, что я сказал, а не то либо Рид сядет на твое место и будет давать тебе наряды на работу, чистить конюшни, к примеру, либо мы все займемся изготовлением номеров для машин в Хантсвиллской тюрьме. В любом случае времени на покер у тебя уже не останется.

Ангус отступил на шаг и яростно пнул по столу узким носком ботинка из кожи игуаны. Стол перевернулся, и карты, покерные чипы, пепельницы и бутылки с пивом — все грохнуло на пол. Затем он вышел решительным шагом, оставив Джуниора наводить порядок.

Официантка подала украшенный веточками мяты куриный салат в чашках из свежих ананасов с вынутой сердцевиной. Она спросила Джуниора Минтона, не принести ли ему и его гостье еще чаю со льдом.

— Спасибо, пока достаточно, — сказал он, просияв ей лучезарной улыбкой.

Из окон ресторана загородного клуба открывался вид на поле для игры в гольф. Это был один из немногих залов в округе Пурселл, от которого за версту не несло Техасом. Спокойное, пастельных тонов убранство хорошо смотрелось бы в любом месте. Кроме Джуниора и Алекс, в зале обедало еще несколько человек.

Алекс подцепила вилкой миндальный орешек.

— Так красиво, что даже есть жалко. Фирменное блюдо, которое подается на синей тарелочке в кафе «Би-энд-Би», не идет ни в какое сравнение с этим, — сказала она, жуя орешек. — Если бы я хоть раз попала к ним на кухню, то уж точно больше не пошла бы туда обедать. Там, наверное, тараканы кишмя кишат.

— Да нет, они их ведь жарят и подают на закуску, — улыбнулся Джуниор. — Вы часто туда ходите?

— Довольно часто. Там все поливают одним и тем же соусом, который просто насквозь прожигает.

— Тогда я рад, что проявил настойчивость и привез вас сюда пообедать сегодня, раз уж вы вчера отказались. Мне часто приходится спасать работающих в центре дам от высококалорийной хватки этого кафе. Его меню опасно для женской талии.

— От этого тоже не очень-то похудеешь, — заметила Алекс, пробуя жирную и густую приправу салата.

— Вам на этот счет не стоит беспокоиться. Вы такая же стройная, как и ваша мама.

Алекс положила вилку на край тарелки.

— И осталась стройной даже после того, как произвела меня на свет?

Белокурая голова Джуниора склонилась над тарелкой. Он поднял ее, заметил в ее глазах серьезное любопытство и, промокнув рот накрахмаленной льняной салфеткой, ответил:

— Со спины вас обеих приняли бы за близнецов, разве что у вас волосы потемнее и больше отдают в рыжину.

— И Рид говорил то же самое.

— Вот как? Когда? — Улыбка его потускнела. Вопрос был задан нарочито небрежно, и это выдало его. Между бровями пролегла предательская складка.

— Вскоре после того, как мы познакомились.