– Брат Треджилла погиб при исполнении служебных обязанностей несколько лет назад. Вы помешали младшему брату последовать за старшим.

– Хотя Треджилл в тот момент не находился на работе, – добавила одна из медсестер.

– Я ничего о нем не знаю, – холодно отозвалась Ренни. – Отсос, пожалуйста. Провела срочную операцию и все.

– В новостях сказали, что девушке уже нельзя было помочь, – заметил анестезиолог.

Разговорчивый интерн подхватил:

– Я слышал непосредственно от санитаров, выехавших на 911, что ее нашли в постели копа. По-видимому, тот, кто напал на Треджилла, сначала убил ее.

– Ревнивый дружок?

– Или муж.

– Возможно. По их догадкам, Треджилл был в душе.

– Что касается меня, – влез в разговор интерн, – я всегда выкуриваю сигарету. Потом душ. А как ты, Беттс? Ты после секса куришь?

– Не знаю, – ответила сестра. – Никогда не обращала внимания.

Все рассмеялись.

– Если этот коп хоть немного похож на портрет, который напечатали в газете, уверена, та девушка умерла с улыбкой, – заметила сестра.

– Не соблаговолите ли вы заняться делом? – одернула их Ренни. – Какое у нее давление?

Анестезиолог ответил тихо и по-деловому. Резкость Ренни положила конец зубоскальству. Она работала, опустив голову, сосредоточившись на пациентке. Когда заверещал пейджер, она попросила сестру взглянуть на него.

– Это из реанимации, доктор Ньютон.

– Позвони им, пожалуйста.

Она прислушалась, как сестра разговаривает по телефону.

– Хорошо, я ей передам, – сказала она и повесила трубку.

– Треджилл приходит в себя.

– Спасибо.

Хотя она видела поднятые брови над масками, от комментариев все воздержались. С этого момента все разговоры касались непосредственно операции. Наконец Ренни убрала руки и попросила интерна сделать последний внутренний шов. Попробовала пальцем – все швы надежно держались.

– Вроде нормально.

– Замечательно, – сказал он. – Прекрасная работа, доктор Ньютон.

– Спасибо. Вы не возражаете, если я попрошу вас тут закончить?

– Ваше желание для меня закон.

– Спасибо. Всем тоже спасибо, хорошая работа. Она стянула окровавленные перчатки и толкнула дверь, прекрасно понимая, что сразу же станет главной темой для обсуждения. «Пусть гадают», – решила она. Она доложила обеспокоенным родственникам об успешном завершении операции и поспешила в раздевалку, где еще раз приняла душ, и подошла к реанимации как раз в тот момент, когда сестра уговаривала Вика кашлянуть и вытолкнуть дыхательную трубку. Ему, как и всем послеоперационным больным, казалось, что он задыхается, но в конце концов ему удалось избавиться от трубки.

– Ну вот, все не так уж и страшно, верно, мистер Треджилл? У вас все прекрасно получилось.

Он пошевелил губами, но сестра не расслышала и наклонилась ближе. Выпрямившись, она хихикнула.

– Что он сказал? – спросила Ренни.

– Он сказал: «Пошла на хер».

– Вы не обязаны такое от него терпеть.

– Не волнуйтесь, доктор Ньютон, у меня муж и четыре сына.

Ренни заняла ее место у постели Вика.

– Вик, вы знаете, где находитесь?

Он пробормотал что-то нечленораздельное. Она приставила стетоскоп к его груди и несколько секунд послушала.

– Вы неплохо справляетесь.

– Пить.

– Как насчет кусочков льда? – Она взглянула на сестру, которая кивнула и вышла из палаты. – Начнем с этого. Питье может вызвать рвоту.

Он снова что-то пробормотал, пытаясь открыть правый глаз, который сильно опух. Он будет еще несколько часов чувствовать себя полусонным и дезориентированным.

– Сильно болит, Вик? Я могу увеличить дозу болеутоляющего. – Он пробормотал что-то непонятное. – Примем это за «да».

Вернулась сестра с чашкой накрошенного льда и ложкой.

– Давайте ему по несколько ложек каждый раз, как он проснется. – Ренни сделала нужные записи в его карточке. Прежде чем уйти, она сказала: – Я либо здесь, либо в офисе. Позвоните мне на пейджер, если произойдут какие-нибудь изменения.

– Разумеется, доктор Ньютон. Ой, доктор Ньютон, мне кажется, он хочет вам что-то сказать. Ренни снова подошла к кровати Вика. Он схватил ее руку. Несмотря на иглу от капельницы, прикрепленной к тыльной стороне его ладони, его рука была очень сильной. Она наклонилась над ним:

– В чем дело, Вик?

Он прошептал только одно слово:

– Лозадо.

Детектив Уэсли, нахмурясь, смотрел на нее через заваленный бумагами стол.

– Что-нибудь еще?

– Больше ничего, только «Лозадо», – повторила Ренни.

– Когда это было?

– Около полудня, сегодня.

– И вы только сейчас мне об этом рассказываете?

– Я должна была сначала разобраться.

– В чем?

Казалось, все остальные полицейские в криминальном отделе занимаются своими делами, но Ренни чувствовала, что является объектом пристального внимания.

– Не могли бы мы поговорить где-нибудь в другом месте, наедине?

Уэсли, пожав плечами, жестом предложил ей следовать за собой. Привел он ее в ту же самую комнату, где записывал ее допрос на видео. Они сели так же, как сидели тогда. Ей не понравилось, что ее снова поставили в положение подозреваемой, но она ничего не сказала и немедленно возобновила разговор.

– Может ли это значить, что на Вика вчера напал Лозадо? – спросила она.

– Вы так думаете? – равнодушно поинтересовался Орен.

Она почувствовала, как розовеют щеки.

– Похоже, для вас это не новость? – задала она вопрос, заранее уверенная в ответе.

– Похоже, да.

– Могу я задать вопрос? – Он безразлично пожал плечами. – Что именно вам во мне не нравится?

Он поерзал в кресле.

– Почему вы так решили? Все в порядке.

– Вы невзлюбили меня с самого начала. Почему? – настаивала на своем Ренни.

– Почему бы вам просто не рассказать мне, что у вас на уме, доктор Ньютон? В чем вам надо было разобраться?

– В тот день, когда хоронили Ли Хоуэлла, я получила букет роз. В букете была карточка.

Она открыла сумку и достала полиэтиленовый пакетик, внутри которого лежала белая карточка. Это была вторая улика, которую ей в этот день пришлось держать в руках.

Уэсли взял у нее пакетик, взглянул на карточку, прочитал единственную строчку, но не проявил ожидаемой реакции. По сути дела, он вообще никак не прореагировал. Выражение его лица не изменилось.

– Очевидно, и этим я вас не удивила.

– Я не знал, что она была прислана с букетом роз в день похорон Ли Хоуэлла.

– Но карточку вы узнали? Откуда вам было про нее знать? Она ведь… – Она замолчала и с ужасом взглянула на него. – Вы не только наблюдали за моим домом, вы его обыскали? Я не ошиблась?

– Не я лично.

Она отпрянула, будто ее толкнула невидимая рука.

– Вик!

Уэсли промолчал.

Она опустила голову и уставилась на свои руки, которые не брал никакой крем. Кожа была профессионально сухая от частого мытья антисептическим мылом.

Вик был в ее доме, копался в ее ящиках, рассматривал ее вещи. Когда? До или после того, как они познакомились? Хотя какое это имеет значение. Они вторглись в ее личный мир. Хуже того, это сделал Вик.

После короткой, но напряженной паузы она подняла голову и взглянула на Уэсли:

– Эта карточка от Лозадо. Он лично доставил розы. Залез в мой дом и оставил их там.

– Откуда вы знаете?

– Он мне сказал?

– Сказал?

– Он мне несколько раз звонил. Я настаивала, чтобы он оставил меня в покое, но он продолжал звонить.

– И что говорил?

– Прочитайте надпись на карточке, детектив. Он влюбился в меня во время суда. Постоянно таращился на меня, не сводил глаз, пока находился в зале. Многие заметили, это было так неприятно. По-видимому, он убедил себя, что я отвечаю на его романтические чувства.

– Из-за приговора?

– Скорее всего. Откуда мне знать? Он сумасшедший. Орен хмыкнул.

– Много чего можно приписать Лозадо, но он не сумасшедший. – Орен некоторое время смотрел на нее. – Почему вы сейчас мне об этом рассказываете?