Ренни улыбнулась, но в глазах все еще читалось сомнение:

– Боюсь, ничего не получится.

– Если подумать, то, может, ты и права, – вздохнул он. Рука потянулась к верхней пуговице ее блузки и расстегнула ее. – Я устраиваю скандалы, а ты всегда держишь себя в руках. Я неряха, а у тебя на банках этикетки. Я беден, ты богата.

К тому времени как он закончил перечисление всех основных различий между ними, все пуговицы были расстегнуты, включая пуговицы на джинсах. Он наклонился и поцеловал ее.

– Мы совсем друг другу не подходим.

– Если забыть, что сказала Грейс, – посмеиваясь, произнесла Ренни.

Он легонько укусил ее за мочку уха.

– А что сказала Грейс?

Ренни вытащила рубашку из его брюк и провела ладонями по его груди.

– Что ты меня любишь.

– Грейс у нас умная.

– Так любишь?

– Любишь. – Тихий смех перешел в стон, когда Вик расстегнул ее бюстгальтер и коснулся груди.

– А моя работа?

– Да, да. – Он уже ласкал языком ее сосок.

– У меня очень напряженный график, – не сдавалась Ренни.

Он ласкал ее живот, подбираясь к паху.

– Наверное, так оно и есть. – Он сунул руку ей в трусики. – У нас нет ничего общего. – Последовал страстный поцелуй.

Через несколько минут Ренни уже лежала на нем на диване. Одежда, которую не успели вовремя снять, была влажной и мятой, сбилась в комок. Они раскраснелись, тяжело дышали, и кровь продолжала пульсировать там, где их тела все еще были соединены.

Он с трудом перевел дыхание:

– Так что ты сказала?

Ренни откинула волосы со лба и произнесла фразу, обещавшую стать традиционной:

– Блины или яичница?