– Их было шестеро! И ты их всех разметал!

– Шестеро? Не может быть!

– Мне тоже раньше казалось, что ты на такое не способен! Но ты дрался, как зверь! Как волк! Ты даже рычал и перемещался прыжками, как волк! Это было потрясающе!

Бласт помолчал, осознавая услышанное.

– Это моя мать. Это её волчья кровь всколыхнулась от отчаянья, охватившего меня. И это странным образом помогло, будто я вспомнил что-то, что помогло нам спастись!

– Я о другом, Бласт. По-моему, тебе стоит научиться управлять этими своими новыми способностями. Как-то мне показалось, что ты немножко потерял берега. А ведь есть простые приёмы, которые ты сможешь применять сам, не дожидаясь моей помощи.

Они никогда прежде не обсуждали способность Петал к превращению в волчицу. Так же не хотелось вспоминать и страшный повод для превращения самого Бласта.

Это было так больно. И телом. И ещё больше душой.

Жертва его матери ради его спасения была так невосполнима!

Душный страх и мука второго рождения, пережитые им самим, были ещё довольно свежи. Возвращаться в это не хотелось. Но так уж сложилось, что жизнь сама странным образом выводила их на те дороги, которые им хотелось навсегда оставить в прошлом.

И Бласт смирился.

– Ничего не поделаешь. Провидение ведёт нас. Значит так надо. Рассказывай, что нужно делать для превращения. Правда, я не уверен, что у меня получится! – Он старался скрыть свою тревогу.

– Не бойся. Это больно только поперву. Потом пути раскрываются и превращения совершаются легко.

– Давай только постараемся, чтобы никто не знал об этом. Это у вас там, в Тановых землях Волки, Вороны и Змеи – привычны. А здесь…

– Да уж! Представляю, если все эти тётушки, у которых мы берём молоко, и дядюшки, привозящие нам мясо, хлеб и овощи, узнают, кого они выкармливают собственными руками! – Петал весело рассмеялась. И Бласт окончательно успокоился за неё.

С тех пор она стала обучать его.

Перстень с оскалившейся волчьей пастью достался ему от матери. Довольно крупный, весь в царапинах, нанесённых временем, будто покрытая шрамами морда вожака волчьей стаи. Но севший на палец ловко и удобно, как на своё привычное место.

До сих пор вещица была для него только памятью.

Иногда, в задумчивости, Бласт вертел его на пальце. Наверное, это совпадение, но решение проблем в такое время приходило будто исподволь. И даже на выбор. Он объяснял это для себя обострением интуиции – не заботой же матери в самом деле объяснять! Он же ещё не сошёл с ума! Сейчас пришло время использовать перстень танаидов по назначению.

Зачарованный белым взглядом своей таны, он должен был резким движением крутануть его! И в то же время представить себя волком, страстно пожелав стать волком, – до запаха, до звериной злобы, до жажды охотничьего гона!

Он ожидал боли. Но боль превзошла его ожидания.

У естества есть покров. Это дар Божий.

Заменить покров можно. Можно даже часто менять его. Но эта замена должна быть очень мотивированной! Иначе старый покров восстанет против обновления! И бывает, что это сопротивление – не победить!

…Чернокогтистые лапы вцепились в кожу! Оттягивают вниз! Растянули до земли! Лопнет!!! Ах, больно же! Жжёт неимоверно!

…Жёлтые волчьи клыки рванули с треском белую цельность человечьего покрова! Они изнутри или снаружи – не понять!

…Вот она, выпросталась мокрая шерсть с острым запахом зверя!

Это мой запах!!!

Встряхнуть всю шкуру! Расправить!

Сморгнуть – очистить взгляд! И оглядеться!

Всё по-другому!

…Вид на всё привычное снизу и как-то колодцем, вьюны запахов вокруг и …Петал. Её внимательный взгляд сверху…

Петал, не успев ещё превратиться в волчицу, засмеялась звонко и заливисто, – так смешно, неуверенно раскачиваясь на четырёх лапах, новопревращённый Бласт встряхнул свою новую густую шкуру.

Как она была рада, что у него всё получилось! Всё-таки не случайно она влюбилась в него! Притяжение родной волчьей крови сыграло свою роль! А она ещё пыталась сопротивляться, называя его «чужим»! И зубы у него не такие уж и «травоядные»!

Как она была рада, что дождалась, пока ситуация «дозреет», и Бласту самому захотелось испытать возможности нового облика! А ей не пришлось его торопить, уговаривать, предлагать.

Она знала! Она знала, что будет так! Но как же трудно было ей не поторапливать его! Теперь и в этом они были вдвоём, и она не чувствовала больше своей «звериной неправильности» по сравнению с мужем.

Редкие рыбаки, сторожа или пастухи теперь могли видеть на морском берегу двух гуляющих в лунном свете собак. И не могли понять, что так беспокоило их собственных псов, заливающихся истеричным лаем в сторону этой парочки. Но притом жмущихся к ногам хозяев и трусливо поджимающих хвосты!

Бласт уже примерял волчью шкуру раньше – благодаря подружкам Петал. Но тогда у него совершенно не было возможности – как следует осознать самого себя. И оценить себя со стороны. Сейчас он со вкусом уделил время знакомству с самим собой, со своей звериной сущностью.

Зря он так долго делал вид, что не понимает намёков жены!

Нет, он никогда не расценивал волкопревращения танаидов как деградацию. Просто над ним довлело человечье понимание приоритетов. Точнее будет сказать: понимание отцовских жизненных приоритетов: разбогатеть, построиться, приобрести влияние среди окружающих людей.

Но мир настолько интересен и сложен, что просто глупо ограничивать себя и отказываться от постижения этого радужно переливающегося великолепными возможностями разнообразия!

Да, отец не понял бы его! Людям трудно бывает согласиться с существованием иного, отличающегося от собственного, взгляда на жизнь. Как как же трудно тогда согласиться с самим существованием иной жизни!

В этой новой жизни ушли прочь вопросы богатства и власти. Зато по-новому зазвучали вопросы сохранения и продолжения жизни – они стали главными.

Впрочем, его испуганное тремя смертями тело иногда отказывалось повиноваться. И волчица Петал не могла удержаться от улыбки, глядя на то, как он, порой сбиваясь, бегает задними лапами вперёд передних. Она знала: так носятся все, кто живут чувствами.

Что поделаешь, именно это ей и нравилось в Бласте. Эта чувствительность – от восторженности до отчаянья! Эта способность переживать завтрашние и вчерашние события так живо – до слёз! Всё, что недоступно было ей самой, было удивительно! Например, ожидание рождения сына Бласт сумел превратить в пиршество счастливых эмоций для всех троих – ну, кто, кроме её мужа, был ещё способен на это?

И ещё им нравилось вдвоём бывать возле статуи Минервы, окружённой воющими волками. Она напоминала Петал о покинутой родине, о разорённом городе Тан-Аид на берегу Амазонского моря.

Бласту не нравились эти воспоминания. Но он терпел, предпочитая быть рядом с любимой, будто всё ещё доказывал, что любовь к ней ему «по силам».

Однажды возле святилища они застали женщину, регулярно приносящую Минерве дары. Те самые, которыми они не преминули воспользоваться по прибытии в Италийские земли, чтобы не умереть с голоду. Не сговариваясь, затихли, не желая мешать её молитве. А женщина даже не догадывалась, что затаившиеся волк с волчицей, переглядываясь, наблюдают за ней.

– …Смилуйся, великая богиня! Знаю, недостойна я, презренная, сына своего Георга! Но я отслужу! Только верни мне сына, богиня! – еле различимо бормотала несчастная. Но последние слова она вскричала вполне отчётливо. – Не дай жестокому богу времени Хроносу поглотить его в Крае Белоглазых тан!

Услышанное вызвало оторопь у Бласта и Петал.

– Ничего себе! – Бласт был поражён. Ему, в волчьем облике, слов не нужно было для выражения всей глубины изумления. – Как же это может быть?