Никита брезгливо передернул плечами. Почему-то подумалось, что предложи ему на выбор, кем бы он предпочел быть съеденным — местным, доморощенным каннибалом или людоедом из Центральной Африки, — Полынов выбрал бы африканского. И не только потому, что до Центральной Африки отсюда добираться как минимум двое суток, но и потому, что сыроедение самого себя да еще живьем в воображении выглядело совсем уж варварским. Гораздо цивилизованнее быть целиком зажаренным на вертеле с румяной корочкой и листиками петрушки, торчащими из ноздрей…

Полынов остановился, тряхнул головой и поморщился от боли в затылке. Право слово, определенно крыша поехала, если подобная чушь лезет в голову. Никем он не хотел быть съеденным. Хотел, чтобы его похоронили по-человечески, в сырой земле. Но не суждено. Не судьба.

Возле одного из домов он увидел раскисшие от воды человеческие останки, но не стал подходить. К чему? И так все ясно…

Лишь когда Полынов миновал жилой массив поселка и вступил в промышленную зону гидрошахты, он очнулся от отупения. Все-таки сильно врезался головой в бетонный фундамент, если только сейчас более-менее пришел в себя. Однако время раскисать и сводить счеты с жизнью еще не наступило. Числился за ним должок, и его необходимо было отдать.

Никита посмотрел на часы: без десяти восемь. Напрасно он не зашел в какой-либо дом — чего теперь-то опасаться? Не под открытым же небом, тем более под дождем, связываться с Алексеем по пентопу, а в доме к тому же можно было найти сухую чистую одежду и, глядишь, чего-либо перекусить. При мысли о еде у Никиты засосало под ложечкой. К сожалению, с едой придется повременить, да и не любят обосновавшиеся в его организме нематоды присутствия пищи в желудке, так что, поневоле, с их «мнением» следует считаться.

Еще раз оглядевшись, Полынов твердым шагом направился к зданию шахтоуправления. Лучшего места для связи с Алексеем и не придумаешь.

Не доходя до крыльца метров пять, Никита наткнулся на еще один полуразложившийся труп. Ливень смыл с него гниющие ткани, но все равно запах тлена ощущался. На этот раз Полынов остановился и, прикрывая нос рукой, стал издалека внимательно рассматривать останки. Обнажившиеся кости скелета имели странный вид, будто в детстве человек болел рахитом, но, тем не менее, сумел вырасти до нормальных размеров: у него были странно изогнутые, извилистые ребра, обезображенные непонятными костными наростами, деформированные болезнью трубчатые кости поражали непомерно увеличенными суставами, а череп — разошедшимся венечным швом с изогнувшимися вверх краями, торчащими над головой в виде гребня. Но больше всего впечатляли зубы. Плоские, неровные и настолько большие, что возникало недоумение, как этот каннибал мог питаться. Никита прикинул в уме скорость кальциево-фосфорного обмена в его организме и поразился. Для его осуществления нужно было есть, есть и есть. Не останавливаясь. Не случайно зараженные «болезнью Лаврика» бросались друг на друга и поедали живьем…

Внезапно Полынов ощутил спиной чей-то взгляд. Тяжелый, недобрый взгляд голодного зверя. Он выхватил из-под мышки пистолет и стремительно повернулся. От резкого движения в голове словно что-то всплеснулось, зрение расстроилось, и Полынов не был уверен, мелькнула ли у бетонного забора чья-то тень, либо это была игра его больного сознания. В таком состоянии мало ли что может померещится, но настороже быть нелишне.

Держа пистолет на изготовку, Полынов открыл дверь в здание шахтоуправления. По его данным здесь находился офис того самого Бессонова, местного криминального божка, прозванного за крутой барский нрав Бесом.

«Как говорится, упокой бог его душу… — криво усмехнувшись, подумал Полынов. — Непонятно только, зачем бог вместе с его душой прибрал к себе и души остальных жителей поселка. Когда уже боженька научиться разбираться, кто прав, а кто наоборот… Подрывает такая божья неразборчивость веру, ох как подрывает!»

К счастью, покойников в здании не оказалось, иначе для связи с Алексеем пришлось бы искать другое помещение из-за трупного смрада. Впрочем, живые здесь тоже отсутствовали, и это радовало. Ничего хорошего встречи с живыми обитателями поселка не сулили.

Никита поднялся на второй этаж, вошел в приемную, открыл дверь в кабинет Беса. Хорошо Бес жил — обстановка что в приемной, что в кабинете больше располагала к отдыху, чем к работе. Мягкие обширные диваны, такие же кресла, тяжелые шторы на окнах… Ну, понятно, «работа» специфическая — за кордон, минуя таможню, редкоземельные металлы переправлять, да попутно дань с населения собирать. Какие уж тут бумаги, какая отчетность?

Полынов пошарил по шкафчикам в приемной. Вилки, ложки, бокалы и прочая посуда. Чай, кофе — как растворимый, так и в зернах, — кофемолка, кофеварка, самовар. Никита тяжело вздохнул. Выпить бы чашечку кофе, да электричества нет. Ни смолоть кофе, ни сварить… Он открыл холодильник и тут же захлопнул дверцу — оттуда дохнуло таким смрадом гнилых продуктов, что стало дурно. Единственное, чем воспользовался Никита в приемной, так это полотенцем. Тщательно вытер мокрую от дождя голову, бросил полотенце на стол и прошел в кабинет.

Здесь повезло больше. В баре стояла батарея разнокалиберных бутылок, в соседнем шкафчике — гора разнообразных консервов. Никита скрутил пробку с бутылки водки, налил в хрустальный стакан, неторопливо, как воду, выпил. Водка была прекрасной, но нематодам в желудке не понравилась. Засуетились они там, завозмущались, задергались. Пару минут Полынов стоически пережидал «бунт на корабле», пока не почувствовал, как желудок успокаивается, а волна тепла начинает расходиться по телу, возвращая ясность мысли. Хорошая микстура — водка. От всех болезней. Особенно от ушибов головы.

«Интересно, — неожиданно подумал Никита, — а окажет ли какое-нибудь влияние «болезнь Лаврика» на нематод? Если да, то в каких монстров они трансформируются? Тоже с зубами?» Он хмыкнул. Нематоды с зубами — это уже полная чушь. Нонсенс.

Никита вскрыл банку крабов, поел, выпил еще немного водки. Затем сел за стол и включил пентоп.

Первым делом он проверил дискеты и весьма удивился, что обе прочитались. Невероятно, как они после его «кульбитов» в степи не только целыми остались, но и сохранили информацию.

И тут, глядя на компьютер, Никита вдруг понял, какую несуразность в доводах Петрищевой о невозможности воспользоваться хранящейся на точке «Минус» документацией он почувствовал, но не смог сразу определить. Вот она, та самая аппаратура, с помощью которой можно легко завладеть результатами исследований Лаврика. Ничего не стоит просканировать лабораторные журналы и отчеты группы «С», а затем переправить информацию через спутник. «Болезнь Лаврика» не компьютерный вирус, с файлами не передается…

Полынов помассировал виски, болезненно поморщился. Вот и определилась его конечная цель в жизни. Перед глазами вновь предстало лицо Лилечки, и сердце у Никиты дрогнуло, как когда-то давным-давно в почти забытой юности. Странная штука жизнь — вроде бы и он, и она работали для того, чтобы «болезнь Лаврика» никогда более в мире не появилась, а оказались почему-то по разные стороны «баррикад». Эх, не то что-то делается в государстве российском…

Никита посмотрел на часы. Начало десятого, самое время для связи.

«Привет, Ашел», — написал он светокарандашом на экране.

«Привет, Атикин, — мгновенно высветился на экране ответ. — Как дела?»

Ждал Алексей связи, от компьютера не отходил.

«Все в порядке. Идем ко дну, — продолжил писать Никита. Водка не только прояснила голову, но и настроила на ироническое отношение к своей судьбе. — Принимай информацию».

Алексей скопировал файлы на свой компьютер и долго молчал, очевидно, знакомясь с содержанием.

«Ну ты даешь!» — наконец появилось на экране.

«Что могем, то могем».

«Шумно было?»

«Стреляли…» — ответил Никита крылатым словом из известного боевика. Но, вероятно, Алексей не понял — здесь главным была безразличная интонация, а как ее в тексте передашь?