– Я ей во всем признался, – так он после выписки той женщине объясняет, когда они встречаются. Клянется, божится, обижается. Подруга не верит – по ее плану, жена должна была Носова из дома выгнать. Поэтому требует, чтобы он еще один разговор с супругой провел. – Второй раз я этого не вынесу, – скулит Носов. Оскорбленная любовница разрывает отношения. Носов звонит ей три месяца, переговоры результатов не дают.

Он с женой по-прежнему. Как она отреагировала на его признание в больнице, он действительно не помнит. Видимо, из-за действия лекарств. Носов рад бы про этот случай совсем забыть, только у него укушенный висок иногда ломит. Он себя успокаивает: – Не может быть, чтобы там яд остался. Это старость.

В детстве она не красавица была. Мягко говоря. Даже не интересная. Слишком специфическая. В начальных классах Лишайником обзывали. В старших классах красилась сильно, била подружек, уводила у них парней. На первую тематическую вечеринку сама пригласилась. Знала, на что идет. Тем более, под видеозапись.

В этот раз как обычно – мало пар и полно девушек одиночек. Некоторые из особо оголодавших с порога сосаться начали. Ее никто не поцеловал. Она сходила в ванную, нацепила маску, вернулась и стала танцевать посреди залы. Налетело сразу трое, терлись, лапали, потом все дырки заняли. На тахте, в процессе с этими тремя, ощутила кожей, лопатками – Рыжий на нее смотрит. Тем самым взглядом. Скосила глаз – он негритянку у торшера наяривает. Пялится не стала. Чтобы не возомнил о себе. И чтобы не ревновать. Ей не нравилось слово групповуха. Нравилось слово оргия. И взгляд Рыжего. Как будто он не на нее смотрит, а просто так скользит по комнате, пока его партнерша стонет. Но она-то знала – Рыжий в ее сторону магнитит. Как и в прошлые разы, у нее с ним ничего не будет. Разойдутся до следующей тематической вечеринки. На которую он, может, придет. Может, нет. В любовь не верила. Не бывает любви. Трах есть, мечта есть, любви нет. Хотя на вечеринки ради Рыжего приходила.

Сомов по городу, бродяжка за ним. Сомов по проспекту, она следом. Сомов на мосту огляделся, мысленно попрощался с бренным бытием, только собрался прыгнуть, она сзади – пол-лица за волосами: – Спасибо, вы мне так помогли! Сомов отпрянул от перил: – Я? Когда?! Сморщилась, как дитя малое: – Вы что – не поооо-мните?!! – плакать собралась. – Вспомнил, – соврал Сомов. – Вспомнили! Запрыгала-затанцевала: – Вы красивый! Он потупился. – Чего молчите? Скромник какой! Сомов потерял терпение: – Ты меня с кем-то спутала! Домой иди! Бродяжка надула губы: – Нет у меня дома. Мой дом – вы! – Вот еще новости, – он сделал вид, будто разозлился, – Хватит врать! – Я не вру! Что скажете, сделаю! – С моста прыгнешь? Задумалась, качает головой: – Нет. Я не какая-нибудь дурында. – Тогда иди. – Куда? – Вон туда, – Сомов махнул рукой, – Прямо и налево. – А там будешь ты? – Да. И не оглядывайся. – Я не смогу не оглядываться! – удаляясь и оглядываясь, повторяла она. И уходила-уходила-уходила. Сомов топтался на месте. Вода плескалась внизу. Он то собирался с духом, то вглядывался в темноту – вдруг вернется? Сбила с толку. Дурында какая. Дурында.

Муж Варвару бросил. А спустя пару месяцев выяснилось, она смертельно больна – меньше года жить осталось. Варвара решила разогнаться на машине бывшего супруга и разбиться в лепешку. Тут звонок: – Я режиссер, давайте встретимся. Варвара сроду отношение ни к кино, ни к телевидению не имела.

Встречается с этим режиссером – мальчишка, только институт закончил. Самоуверенный. – Вы, – с апломбом заявляет, – моя героиня. То есть, главная героиня моего будущего документального фильма. У него связи в больнице, оттуда про диагноз Варвары узнал. – Картина будет о вашем мужестве, о том, как вы боретесь с болезнью. – Не собираюсь я бороться! – пытается отделаться Варвара. Бестолку – режиссерчик цепкий, как клещ, не оторвешь. Пришлось стать его любовницей. А он снял про нее документалку и на кинофестиваль к морю уехал. В Варваре азарт проснулся: в машину и на фестиваль к любимому! Там, после премьеры, режиссерчик ей выдает: – Давай расстанемся. Ты для меня слишком зрелая. Варвара напилась, с фестиваля сбежала. По дороге решила на машине в море утопиться. А что?! По-киношному так с обрыва в волны скакнуть!

Крутится, подъезд к воде ищет. Нет подъезда, везде огорожено. Час моталась, в сердцах машину бросила. Билет приобрела на поезд: купе целиком. Идет по вагону, смотрит, знакомые тетки с кинофестиваля. Узнали ее, шепчутся: – Актриса! Варвара закрылась в своем купе, посмеялась и на время перестала бояться смерти.

В Авроре с детства жил страх, преследовало видение – ночь, она будто от толчка просыпается, возле ее кровати незнакомец, набрасывается на нее и душит. Поэтому Аврора обожала замки. У нее в дверях их было пять штук, один другого надежнее. Аврора их запирала с наслаждением, но все равно не чувствовала себя в безопасности. Пьет чай на кухне, заперта на пять замков, а на сердце неспокойно. Допила чай, а ей уже пятьдесят три, она незамужняя и бездетная. И папа с мамой далеко – за своими замками. Стала вспоминать Аврора: с мужчиной последний раз двенадцать лет назад была. На работе сметливая, хотя тоже одинокая, сотрудница ей советует: – Нужно нарушать табу, смотреть в глаза своим страхам, делать то, чего больше всего боишься.

Аврора вернулась домой, сняла все пять замков, дверь на ночь не закрыла, маленькую щелочку оставила. Прямо удивилась себе: оказывается, она смелая. Месяц так спала. И прекрасно. Сон стал здоровый, крепкий.

Затем настала очередь нового прорыва – Аврора закрутила с сослуживцем-вдовцом, и ночь у него провела. Спит, голова на мощном плече сослуживца, вдруг внутренний голос: – Домой быстро! Заигралась! Кое-как оделась и на выход. А на двери замки сложные. Не хотят отворяться, скрипят: – За своих товарищей мстим, которых ты на помойку выкинула. Аврора потопталась перед дверью и обратно в кровать к сослуживцу нырнула. Засыпает, в голове сумбур: неужели от замков никуда не денешься?!

После операции врач сказал: – Прошло отлично. Я не поверила. Не верю мужчинам. Лежу в палате, этот же врач чересчур часто наведываться стал. Не урод, не женат. Я не купилась, конечно. Запахи не обманут – от него духами несет. Наверняка, весь в любовницах. У него их три-четыре, по графику. И меня собрался втиснуть в этот график. Про свое детство и несчастную юность поведал. Я послушала и отдалась – только чтобы отвял. Цветами завалил, после выписки привез к себе в трехкомнатную. Шестым чувством осознаю, у него таких квартир еще несколько. С содержанками. На коленях просил остаться. Я позволила себя уговорить. Что он задумал? То, что не любит и не любил никогда – это сразу было понятно. В тот вечер с кольцом, когда он опять плакал и сделал предложение, я согласилась. Из желания разобраться в его тактике. Я ведь никогда не была замужем.

Утром, пока мой врач на работе, решила вымыть окна. Распахнула створки, забралась на подоконник, полюбовалась видом и спрыгнула с седьмого этажа. Мне не было страшно. Просто накануне ночью поняла: месяц назад, во время операции, я умерла. И все, что происходило последнее время – параллельная реальность. Подробный красивый сон. Фантазия. Путешествие неутоленной души в поисках простого женского счастья.