Около 1795 года у границ Месопотамии происходит объединение касситов в племенной союз, скорей всего под влиянием культур Андроновского круга. По крайней мере дошедшие до нас немногочисленные слова касситского языка «относятся к особым семантическим полям: масти лошадей, детали колесниц, термины ирригации, названия растений и титулы» [БСЭ], однозначно указывают на их родство с коневодами – древнеямниками. Через полвека касситы на боевых колесницах предприняли первый поход против Вавилонского государства. В этот раз они покорили весь север страны, но сам Вавилон устоял.
Гораздо меньше повезло расположенному в долине Инда царству Мелухха. Просуществовавшая четыре столетия, процветающая цивилизация с населением, оцениваемым в пять миллионов человек, пала в конце XVIII столетия под натиском северных кочевников. Крупнейшие города: Хараппа, Лотхал, Мохенджо-Даро и еще более тысячи поселений были разрушены.
Примерно в это же время на Великую китайскую равнину происходит вторжение кочевых племен, вооруженных колесницами, владеющих развитой бронзоволитейной технологией, и хоронящие своих вождей в богатых курганных гробницах. Пришельцы основали государство Шан (Инь) – археологическая культура Эрлитоу, которая сменила луншаньские памятники эпохи Ся. Помимо сходства сценария и одновременности столь пространственно удаленных событий есть еще один очень интересный момент: многие исследователи отмечают несомненное сходство между дошедшими до нас знаками шанской и минойской письменности (рис. 6), при резком их отличии и от шумерской клинописи, и от египетских иероглифов. Возможно минойская письменность проникла в Степь еще в период расцвета Майкопской культуры, а возможно вместе с металлургами «Страны городов».
В середине XVII века номадные племена, известные под именем гиксосов, так же при помощи колесниц завоевывают вначале Палестину и Северную Сирию, а затем и Египет, которым гиксосские цари правили более ста лет (XV династия). В это же время царство Митанни, где правила степная по происхождению хурритская династия, ядро войск которых также состояло из лучников на конных колесницах, довольно быстро объединила мелкие хурритские племенные группы Месопотамии и подчинила семитские (аморейско-аккадские) города-государства на всем пространстве между Загросскими и Аманосскими горными линиями, став серьезным соперником и Хеттскому царству и Египту.
В XVII – XVI веках до нашей эры волна завоеваний докатилась до Пелопоннеса. Ахейские колесницы достигли берегов Эгейского моря, где на месте поселений пеласгов возникли раннеэлладские полисы-государства: Кносс, Фест, Микены, Тиринф, Пилос, Афины. После дошла очередь и до островов Средиземного моря, одной из последних пала древняя Минойская цивилизация, и на острове Крит так же воцарились ставленники ахейцев. И, наконец, около 1518 г. до Рождества касситам покорились Вавилон и Элам.
Все эти гиксосы, касситы, ахейцы, хетты и хурриты, ни что иное как, племенные объединения степных животноводов, перенявших технологии развитой бронзы. Ядро этих племен составляли андроновцы (алакульцы), да срубники, усиленные местными кочевыми племенами и армиями покоренных царств.
Таким образом, за три столетия степные лучники на конных колесницах покорили практически все государства Старого Света, сделав своих вождей родоначальниками новых династий. Но, хотя колесничие и стали новой аристократией в захваченных царствах, серьезного влияния на язык и культуру покоренных народов они оказать не могли. Пожалуй только в регионе Эгейского моря и на берегах Инда, ставших местами массового переселения северных «варваров», произошла явная смена культурной доминанты. В остальных регионах несколько сотен номадов, захвативших власть, рано или поздно полностью ассимилировались местным населением, а то и свергались, едва успев передать прогрессивные военные технологии покоренным народам.
Набеги степных номадов конечно продолжались и после 1500 года до нашей эры, но они уже не были столь успешны. Теперь лихие ватаги степных ханов встречало не менее хорошо вооруженное войско на таких же колесницах, да и луки у местных были не хуже. Так закончилась эпоха великих завоеваний и началась эпоха междоусобиц и передела власти. Здесь в атмосфере интриг и заговоров у местных было явное преимущество, и со временем большинство степных династий было свергнуто: 1532 году до нашей эры Египет освободился от власти гиксосов; около 1380 года Суппилулиума15 свергает царя хеттов и освобождает страну от иностранных захватчиков; примерно в то же время Шуттарна16 узурпирует трон Митанни…
В этот период в самой Степи и прилегающих районах складывается целый «букет» археологических культур развитого бронзового века: абашевская, алакульская, балановская, бережновско-маёвская, курганных погребений, окуневская, петровская, поздняковская, сабатиновская, сейминско-турбинская, тазабагьябская, тшинецкая, унетицкая, фатьяновская, федоровская. Такое поразительное разнообразие в антропологическом плане, в материальной и духовной культуре, в способах хозяйственного устройства и погребальных обрядах, совершенно однозначно свидетельствует об отсутствии в этот период в Степи какого-либо единого государственного или протогосударственного образования.
Тем не менее все эти культуры имеют не мало общего и, с определенной натяжкой, могут быть объединены в две культурно-исторические общности: срубную (Европа) и андроновскую (Азию). И пусть такое деление достаточно условно и не совсем корректно, тем не менее оно позволяет нам четко разграничить две разные по генезису группы культур. Я уже упоминал о том что синташтинская культура, привнесшая технологии развитого бронзового века в евразийские степи, возникла на границе изначально родственных (древнеямных), но в течение нескольких столетий развивавшихся довольно изолированно друг от друга, культур степных скотоводов: полтавкинской и афанасьевской. Возникшая на основе пришлой синташтинской, местная петровская культура развитого бронзового века носила черты всех трех культур (синташтинской, полтавкинской и афанасьевской). Отсюда с Южного Урала новые технологии, в первую очередь бронзоволитейное производство, изготовление конных повозок и боевых колесниц с дальнобойными луками, стремительно распространилось как в западном так и в восточном направлении, охватив не только степных животноводов – потомков древнеямников, но и успевшие породниться с ними окрестные племена с присваивающим типом хозяйствования.
Андроновцы и срубники имели много общего: курганные захоронения воинской знати, развитое бронзоволитейное производство, использование конных повозок, значительная доля животноводства (лошади, коровы, овцы, реже козы или свиньи). Но при этом, видимо в силу физико-климатических особенностей и под влиянием соседних этносов, срубники дополняли свой рацион преимущественно за счет земледелия, строя стационарные поселения. Тогда как у племен андроновской культурно-исторической общности земледелие чаще всего становиться факультативным видом хозяйствования, при явном доминировании кочевого и отгонного животноводства, дополняемого охотой, собирательством и рыбной ловлей. Именно на основе восточной ветви наследников петровской культуры и сложился тип современного нам степного животновода – номада.
Доминирование животноводства над другими видами хозяйственной деятельности, на первый взгляд незначительное отличие, но оно приводит к серьезнейшей перестройке всего жизненного уклада, социальной организации и ментальности. Другие пища и одежда, мобильное жилище, при выборе хозяйственной утвари на первое место ставится удобство транспортировки. Кардинально иная шкала жизненных ценностей и приоритетов, другое осознание пространственно временных характеристик. Отличия затрагивают даже некоторые психофизиологические особенности личности. Номад живет и кочует небольшой родственной общиной с патриархальным устройством, основное имущество принадлежит общине. Кроме того, главное богатство кочевника – скот, а его мало получить по наследству, его нужно не потерять, например, в результате эпизоотии, нападения хищников или набега соседей. Удачливый бедняк завтра может оказаться богаче своего богатого, но неудачливого соседа. Родственные кочующие группы обычно сходятся вместе 1 – 2 раза в год для торговли, обмена невестами, племенными животными и новостями. Принудить их к более тесному сотрудничеству может только внешняя угроза. Во втором веке до нашей эры знаменитый ханьский историограф так характеризовал общественный уклад номадов: «Кто храбр, силен и способен разбирать спорные дела, тех поставляют старейшинами. Наследственного преемствия у них нет. Каждое стойбище имеет своего начальника. От ста до тысячи юрт составляют общину… От старейшины до последнего подчиненного каждый сам пасет свой скот и печется о своем имуществе, а не употребляют друг друга в услужение…» [Сыма Цянь].
