Таким образом, не суждено было еще раз взойти звезде реформатора Сперанского. Но зато он оказал иную великую услугу России — создал «из рассыпанной храмины русских законов стройное, систематическое здание, в котором, несмотря на существенные его недостатки и позднейшие переделки, мы обитаем и до настоящего времени».

Николай I, объявивший намерение управлять страной в строгом соответствии с законом, очень быстро понял, что это трудно делать ввиду царившего хаоса в законодательной базе, доставшейся ему в наследство. Хотя его предшественники предпринимали многократные, но безуспешные попытки систематизировать существующие законодательные акты, прецеденты, ставшие нормами, разработать новые законы, соответствующие уровню развития общества, государства. Считая далее такое положение нетерпимым, Николай решил взять законотворческий процесс под личный контроль. Он писал: «Труды, с давних лет по сей части предпринятые, были многократно прерываемы и потому доселе не достигли своей цели. Желая сколь можно более удостоверить успешное их совершение, я признал нужным принять их в непосредственное мое ведение». Для этого в 1826 г. в царской канцелярии образовали Второе отделение, а заниматься законодательством в нем было поручено Сперанскому. Царь сделал свой выбор не из-за особого доверия, и тем более — единомыслия, а, по выражению барона Корфа, «не найдя вокруг себя никого, к тому более способного». О том, что у Николая оставались некоторые сомнения в отношении Сперанского, свидетельствует его указание начальнику Второго отделения: «Смотри же, чтобы он не наделал таких же проказ, как в 1810 году…»

Давая столь ответственное поручение Сперанскому, император имел в виду не столько создание новых законов, сколько приведение в систему всего накопленного за предшествующую историю. Нужно было после ревизии всех старых законов неприемлемые сделать достоянием истории, а соответствующие потребностям государства прокодифицировать и свести в сборники рабочих документов. При этом имелось в виду по возможности не создавать ничего нового. Такой подход вполне соответствовал позиции самого Сперанского. От его прежних убеждений о необходимости ограничения монархии конституцией не осталось и следа, поэтому он не видел необходимости в каких-то новых для России законах.

Об этом свидетельствуют слова Сперанского: «Там, где существует чистая форма монархическая, нет никаких основательных причин, нет материальных выгод для народа переходить в форму смешанную». Что дало повод его биографу Корфу утверждать: «Прежний Сперанский умер. Новый Сперанский поставил себе задачей уже не ломку всего прежнего и действующего, а живое, разумное его воспроизведение».

Сперанским и его помощниками была проделана титаническая работа. Ее результатом стало 45-томное полное собрание законов Российской империи, завершенное в 1830 г. Из всего этого массива был составлен действующий свод законов Российской империи в 15 томах.

Николай I очень высоко оценил заслуги Сперанского — наградил высшим российским орденом Андрея Первозванного и возвел в графское достоинство. И было за что. По сути дела, до самой революции — без малого целый век страна руководствовалась сводом законов, составленным Сперанским.

Граф Алексей Андреевич Аракчеев верой и правдой служил трем российским императорам — Павлу I, Александру I и Николаю I. При этом являлся фаворитом Павла и Александра. Долгие годы он состоял при Павле, когда тот жил в Гатчинском дворце, и, естественно, оказал на него большое влияние. А в царствование Александра, во второй его половине, по существу, правил Россией от его имени.

Алексей Аракчеев родился в 1769 г. в семье обедневшего помещика, отставного поручика. С большим трудом, не имея средств, отец сумел устроить сына в Санкт-Петербургский артиллерийский кадетский корпус. В том числе пришлось прибегнуть к помощи петербургского митрополита Гавриила и других важных персон. Благодаря своим способностям и прилежанию, Аракчеев в 18 лет уже получил офицерский чин.

По совместительству со службой преподавал артиллерию и фортификацию детям графа Николая Салтыкова, приближенного к великому князю Павлу Петровичу. Когда Павел попросил Салтыкова порекомендовать ему толкового артиллерийского офицера, тот назвал Аракчеева. Молодой артиллерист буквально покорил наследника престола обширными познаниями, исполнительностью, предупредительностью. За что и был назначен комендантом Гатчины, отданной Екатериной II своему сыну, где он занимался военными забавами.

Естественно, став императором, Павел осыпал своего любимца всякими благами. Он был назначен комендантом Санкт-Петербурга, произведен в генерал-майоры, пожалован в бароны, получил две тысячи душ крестьян в селе Грузино Новгородской губернии, был награжден рядом орденов. Непредсказуемый Павел оказывался скорым как на милости, так и на расправы. Дважды Аракчеева отправляли в отставку, но вместе с тем к уже полученным от императора отличиям и повышениям добавлялись иные. В 1798 г. он был назначен генерал-квартирмейстером и инспектором всей артиллерии, получил графский титул. Как видим, Аракчеев обязан императору Павлу своей карьерой, материальным благополучием, приобщением к высшему свету.

Многие тогда делали головокружительные карьеры, в то время как другие оказывались в опале. Гатчинские офицеры и капралы распределялись по войскам, чтобы насаждать в них угодные Павлу порядки. Тургенев писал в своих мемуарах: «Лакею генерала Апраксина, Клейнмихелю, поручено было обучать военному искусству фельдмаршалов». Аракчеев конечно же не был лакеем и обладал безусловными административными талантами, что, однако, не мешало современникам клеймить его самыми последними словами. «Гатчинцы, т.е. офицеры, лучше всех умевшие расправляться палкой, большей частью люди темного происхождения, пользовавшиеся доверием Павла, должны были теперь служить образцом для всей армии. Павел ценил таких злодеев, как Линденер и Аракчеев, несмотря на их грубость, а именно за их грубость. У таких людей все должны были учиться». Очень даже вероятно, что в подобного рода оценках звучит протест против стремительной карьеры других, и выдвиженцам приписывают несуществующие пороки. Ведь мест вокруг правителя всегда меньше, чем претендентов на них.

Отсутствие рядом с Павлом в момент покушения на него его верного царедворца (Аракчеев находился в опале, в отставке), возможно, и обеспечило успех заговорщикам. Что бы ни говорили об Аракчееве, он не способен был предать царя. Это знали и заговорщики. Павел, чувствуя приближающийся конец, видя вокруг враждебные лица, решил призвать во дворец своего верного слугу.

«Совершенно тайно Павел послал за двумя своими любимцами из гатчинских времен, находившимися в изгнании, — Аракчеевым и Линденером. Если бы эти два чудовища прибыли вовремя, то они отстранили бы Палена, а может быть и великого князя Александра от управления Петербургом, и столица сделалась бы ареной кровопролития. Аракчеев приехал через десять часов после смерти Павла; он был остановлен у городской заставы и снова удален». Не случись этой десятичасовой задержки, глядишь — по-другому пошла бы история России.

Но, видно, было за что ценить графа Аракчеева, поскольку новый император Александр I (в 1803 г.) востребовал его на государственную службу.

Аракчеев участвовал в Аустерлицком сражении. В 1808 г. в чине генерала от артиллерии был назначен военным министром. Много сделал по упорядочению армии, особенно в артиллерии, которую хорошо знал и любил. Считается, что принятые им меры по совершенствованию артиллерийских орудий, обучению офицеров и реформе организации артиллерийских частей существенно поспособствовали успеху в войне с Наполеоном. Во время той войны Аракчеев занимался обеспечением армии всем необходимым и подготовкой резервов. Своей исполнительностью, личной преданностью он настолько покорил Александра, что тот постепенно передал ему управление всеми делами государства. С 1815 г. Аракчеев одновременно руководил Государственным советом, Кабинетом министров и императорской канцелярией. Никого рядом с ним не было, кто бы мог оказывать столь существенное влияние на царя. Обо всех государственных делах царю докладывал только он. У него не стало соперников. Он мог позволить себе принять участие в судьбе опального, ссыльного Сперанского. В частности, способствовал назначению его пензенским губернатором. Правда, не удержался от внесения в царский рескрипт по этому поводу унизительных слов о том, что Сперанскому предоставляется возможность «усердной службою очистить себя в полной мере» от подозрений. Хотя вряд ли Аракчеев делал это из добрых побуждений. Таковые вообще никем из современников у него не замечались по отношению к кому бы то ни было. Просто, по словам Фатеева, «как соперник власти Сперанский не был уже страшен фавориту. Аракчеев понимал, как и другие современники, что ссылка реформатора разъяснит русскому обществу, которое так боялось конституции, что его конституция ликвидирована de facto; хотя de idea Александр не прочь был поговорить о конституции и позднее».