Дети — вот в чем наше спасение! Пусть даже эта война будет стоить нам четверть миллиона убитых и 100 000 инвалидов, все равно немецкий народ сумеет компенсировать эти потери, ибо с момента взятия нами власти рождаемость превышает смертность. Потери будут восстановлены в многократно превосходящем их объеме в поселениях для чистокровных немцев, которые я создам на Востоке.

Я счел бы преступлением проливать кровь только лишь ради возможности по-капиталистически эксплуатировать природные ресурсы. Право на землю, согласно вечному закону природы, принадлежит тому, кто завоевал ее, исходя из того, что старые границы сдерживали рост численности народа. И то, что у нас есть дети, которые хотят жить, оправдывает наши притязания на вновь завоеванные восточные территории.

/…/Численность народа увеличивается очень быстро до тех пор, пока еще хватает земли и для второго сына, и для третьего, и для четвертого. Крестьянин заинтересован в том, чтобы иметь приток рабочей силы. До тех пор, пока дети не выросли, он предпочитает использовать их. Позднее они ему тоже не в тягость, когда отселяются. Но все изменяется с того момента, когда он вынужден всю жизнь содержать своих детей; тогда их число сразу же уменьшается!

Цит. по: Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. С. 72–77.

Сколь бы успешна ни была проводившаяся национал-социалистическим руководством «битва за молодежь», выиграть ее при помощи одних только силовых действий было невозможно. Поэтому, если мероприятия, проводившиеся на партийном уровне, были нацелены, скорее, на обретение контроля над ней, то общегосударственная политика носила несколько иные, не столь корыстные цели и была направлена на изменение к лучшему условий жизни и труда молодого поколения. Необходимо было предпринять целый ряд шагов, которые позволили бы в большей степени социализировать подрастающее поколение, защитить его от отрицательных факторов, доставшихся молодому режиму в наследство от смутного послевоенного времени. Никакой особой выгоды или корысти национал-социалисты от этого не получали. Другое дело, что все предпринимаемые в этом направлении действия служили общему оздоровлению нации, а это — для тех, кто всерьез задумывался о власти Германии над всем миром, — было делом святым. «Когда я еду по Германии, — говорил Адольф Гитлер, — я вижу в тех миллионах детей, которые мне встречаются, ни что иное, как то, что делает нашу работу по-настоящему осмысленной. Я вижу детей, которые принадлежат мне в той же мере, что и их матерям»[215]. Геббельс выражал ту же мысль короче: «Кому принадлежит молодежь, тому принадлежит и будущее».

В принципе, политика защиты интересов молодежи, проводившаяся в Третьем Рейхе, была продолжением политики, осуществлявшейся в Веймарской республике: многие законы, принятые в 20-х годах, не только сохраняли свою силу, но и получали развитие в виде многочисленных «распоряжений об осуществлении». Однако в Веймарской республике, в годы экономических и политических кризисов, под властью весьма мягкохарактерных правителей, то и дело шедших на поводу у представителей бизнеса в ущерб законности, весьма благородные законодательные акты оставались пустыми декларациями, стоящими немногим больше бумаги, на которой они были записаны. С установлением тоталитарного режима эти законы были не только вновь извлечены на свет и наконец применены по назначению, но еще и доработаны едва ли не до совершенства. Принимавшиеся в ходе законотворческой деятельности национал-социалистического государственного руководства законы отличались ясностью изложения и чисто прикладным значением. В этом они превосходили даже внутрипартийные циркуляры и распоряжения НСДАП.

Весь комплекс законов, сохранивших свою силу или вновь принятых в Третьем Рейхе, можно условно разделить на три блока.

В первый из них входили законы и распоряжения о защите морали и нравственности молодежи. Их основной задачей была борьба с криминализацией молодого поколения, а также содействие воспитанию молодежи в консервативном духе, свойственном Германии конца XIX — начала XX веков. К этому блоку постановлений относился, в первую очередь, «Закон о гостиницах», регламентировавший, среди прочего, торговлю спиртным и табачными изделиями: запрещалось продавать крепкие спиртные напитки не достигшим 18 лет, а также любое спиртное, табак и табачные изделия детям младше 16-ти[216].

Нарушение закона каралось крупным денежным штрафом или тюремным заключением. Нельзя не признать оправданность и рациональность этого закона, так же, как и полицейского распоряжения об игорных домах, согласно которому детям до 16 лет без сопровождения родителей или воспитателей было запрещено посещение заведений, где публично проводятся азартные игры, тиров, и т. п. Под страхом тюремного заключения, запрещался и прием их в подобные заведения на работу. Во всех заведениях такого типа должны были быть помещены предупреждающие таблички[217]. Было также запрещено посещение молодежью до 18 лет танцевальных залов и танцплощадок[218]. Не то, чтобы эта мера была столь уж необходимой, но во времена Третьего Рейха в Германии бытовали несколько иные понятия о совершеннолетии и самостоятельности, нежели сейчас. Те, кому не исполнилось 18, считались детьми. Исключение делалось для служащих Вермахта и РАД[219]: они были уже не под опекой семьи, а на службе государства.

В этот же блок законов входит и «Закон о кинофильмах». В рамках палаты кино, действовавшей в составе имперского министерства народного просвещения и пропаганды, был создан экспертный отдел, задачей которого была оценка пригодности той или иной киноленты для публичной демонстрации детской аудитории или использования в качестве учебного фильма. В случае, если фильм, согласно заключению экспертного отдела, не представлял «опасности для умственного, духовного и физического развития молодежи», однако не был подходящим для детей всех возрастов, на его демонстрацию могло быть наложено ограничение по возрасту зрителей[220], дети же до шести лет посещали кинематограф только в сопровождении родителей[221].

Второй блок законов был направлен на защиту трудовых интересов молодежи, на создание для нее приемлемых условий труда. Важнейшим законом этого блока стал «Закон о детском труде и рабочем времени молодежи». Текст закона предварялся следующим тезисом: «Воспитание молодежи духовно и физически здоровыми членами нации — есть национальная необходимость и национал-социалистический долг»[222].

Этой цели служили следующие установления закона:

1. запрещался прием на работу и использование труда детей до 14 лет. Исключение делалось для учащихся «народной школы» в возрасте от 12 лет. Но, в этом случае, прием малолетних на работу сопровождался массой ограничений и условий: малолетний работник не мог быть занят тяжелым физическим трудом или деятельностью, ставящей под угрозу его здоровье, рабочий день ограничивался двумя (в школьные каникулы — четырьмя) часами, и должен был быть построен таким образом, чтобы не мешать обучению в школе, запрещалась работа в выходные и праздничные дни и т. д. Таким образом, детский труд даже если не искоренялся, то становился невыгоден работодателю;

2. рабочий день молодежи сокращался до восьми часов (то есть — до сорока восьми часов в неделю), сверхурочные и работа в ночное время были запрещены. Гарантировался ежегодный 16—18-дневный отпуск, предоставлявшийся в дни школьных каникул, или на время проведения сборов Гитлер-югенд;