Таким образом руководство Третьего Рейха решало проблему «неполноценных арийцев». Инвалиды от рождения изолировались в закрытых учебных заведениях, где они не привлекали общественного внимания. Те, кто мог принести своим трудом хотя бы какую-то пользу режиму и экономическую выгоду, обучались некоторым профессиональным навыкам, а те, кто был неспособен к получению образования, особенно — к получению трудовых навыков, — исключались из школы[198] и уничтожались. Все инвалиды, являвшиеся носителями наследственных заболеваний, подвергались стерилизации. Одновременно с этим прилагались некоторые усилия, чтобы сгладить ту ненависть к неполноценным, которую сами национал-социалисты ранее использовали в своих целях: прекратилось раздувание проблемы наследственно больных в прессе, пропаганда внушала гражданам более терпимое отношение к ним.

Такой подход был связан с тем, что выполнение «Закона о предотвращении рождения наследственно больного потомства» было поставлено на поток. Подвергшихся стерилизации инвалидов стремились социализировать, включить в германское общество. С этой целью была расширена сеть «вспомогательных школ», создавались все новые учебные заведения этого типа. Однако при этом школы олигофренопедагогики постепенно приходили в упадок: их число не увеличивалось, а ученики намного чаще других становились объектами акций уничтожения.

В целом коррекционная педагогика пережила годы господства НСДАП только благодаря стремлению национал-социалистов использовать все экономические резервы страны. Это дало некоторым учителям «вспомогательных школ» возможность спасти многих своих учеников. Естественно, были и отдельные педагогические успехи: по крайней мере была отработана процедура возвращения ученика в обычную базовую школу, хотя такие случаи и оставались исключениями.

Естественно, что расовая политика национал-социалистов не могла ограничиваться лишь негативными мерами, — уничтожением инородцев и неполноценных. Это направление даже не было основным в их планах. Другое дело, что своей антигуманностью и откровенным варварством оно настолько поразило мировую общественность, что попросту затмило все прочие проявления государственной политики.

Между тем, был запланирован и активно проводился в жизнь ряд мероприятий, вполне применимых в любом государстве, заботящемся о здоровье и благе своих подданных. Представители власти всех уровней были призваны принять меры для обеспечения развития германского народа, увеличения его численности. В связи с этим государство активно поощряло ранние браки, многодетность среди немцев, обеспечение достойных условий жизни, таких, при которых мысль о рождении еще одного ребенка не вызывала бы ужаса. В большинстве случаев меры эти носили весьма прогрессивный характер.

Для начала необходимо сказать, что руководство Империи ни коим образом не боялось демографического взрыва и его последствий. Напротив, национал-социалисты всеми силами стремились к тому, чтобы он произошел как можно скорее, старались подготовить для этого все условия. Германия должна была править миром, а значит — окружающие народы необходимо было как можно скорее ассимилировать («нордифицировать»), или вытеснить. «То, что мы ныне в страхе называем перенаселением, ничто иное, как естественное состояние здоровых, то есть растущих народов», — заявляли пропагандисты. «Труд Адольфа Гитлера только тогда состоится в будущем, когда его понесет достаточное количество полноценных германских людей»[199]. Все же, кто ратовал за ограничение рождаемости, принцип «одна семья — два ребенка» и пр. — считались врагами не только режима, но и народа в целом.

Мало того, национал-социалисты бросали обвинение в тайном злоумышлении против блага германского народа всем реальным или воображаемым врагам Рейха и противникам партии. В списке лелеющих замыслы биологического уничтожения арийской расы первое место занимали представители стран Антанты, победивших в Первой мировой войне. За ними, совершенно естественно, следовали недруги рангом поменьше — коммунисты, евреи и демократы. Заявлялось, что коммунистическая и демократическая пресса, а также еврейски ориентированная литература, сцена и кино вели активную борьбу против брака, семьи и деторождения. Наконец, завершали список различные мелкие и крупные общественные организации (например — «Объединение за упорядочение рождаемости и сексуальную гигиену»), пропагандировавшие применение средств контрацепции и планирование семьи. Возникшие в годы послевоенного экономического упадка, они стремились не допустить превращения Германии в перенаселенную страну третьего мира и пытались донести до измученных нищетой немцев идею, что их уровень жизни станет выше, если сократить прирост населения до разумных пределов.

У национал-социалистов же сама мысль об этом вызывала священный ужас. Они заявляли, что. «предложение о регулировании рождаемости также разрушительно для народа, как и весь либерализм в целом», и «налагать на народ ограничение рождаемости, значит играть с его смертью»[200], так как ограничение рождаемости на строго определенный процент невозможно, а значит — не ровен час — процесс стабилизации может быстро перерасти в вымирание. Сочувствующие национал-социалистам статистики и демографы были готовы наглядно продемонстрировать каждому сомневающемуся выкладки, из которых следовало, что народ, развивающийся по системе «два ребенка в семье» потеряет через 90 лет четверть своего состава.

Для того, чтобы опровергнуть тезис о зависимости между экономическим благополучием подданных и их числом, идеологи НСДАП предъявляли оппонентам примерно следующую логическую цепочку: вместе с сокращением рождаемости пойдет в обратную сторону и процесс естественного отбора — исчезнет элита нации, возобладают люди среднего уровня, вследствие этого упадет мировое значение, культурные и экономические успехи нации. Падение уровня экономического развития можно было бы компенсировать чисто экстенсивным путем, но сокращение рождаемости приведет и к сокращению числа рабочих, поэтому государство будет вынуждено поднять налоги. С другой стороны, к увеличению сумм налогов приведет и само уменьшение числа налогоплательщиков. Пути назад просто не будет, потому что число потребителей также сократится, и любые попытки возродить экономику державы приведут лишь к кризису перепроизводства.

Основная идея, которую лидеры национал-социализма стремились вложить в умы всех немцев, заключалась в том, что «в каждой семье должны расти минимум четыре ребенка». «Все привыкли к тому, что малая семья — это норма, а полную семью рассматривают как исключение, — всё поставлено с ног на голову»[201]. При этом делалось различие между «правильной семьей» — обеспеченной, имеющей достаточно средств для воспитания многочисленного потомства, — и «большой семьей», дети в которой растут в нищете и не имеют должного присмотра и воспитания. Семьи второго типа национал-социалисты стремились либо социализировать, предоставив им должные условия для жизни, либо, в зависимости от причин их бедственного положения, искоренить, лишив родителей всех прав и приняв детей на государственный кошт. Впрочем, среди немцев «большие семьи» были в гитлеровские времена скорее исключением, нежели правилом. Дело в том, что руководство НСДАП предприняло ряд шагов всегерманского масштаба, стремясь добиться для граждан рейха приличествующего уровня жизни.

Во-первых, семьям, живущим в старых квартирах с неудовлетворительными условиями предоставлялось дешевое жилье — новые квартиры, частные дома, садовые и земельные участки. Статистики Третьего Рейха рассчитали, что среди граждан, имеющих в собственности землю, многодетных вдвое больше чем среди тех, кто земли не имеет. Поэтому проводилась не только кампания по борьбе с бегством из деревень, имело. место также движение за возвращение немцев в деревню. Городской житель, желающий обрабатывать землю, мог получить практически любой надел как в самой Германии, так, позже, и на оккупированных территориях. Предполагалось активное развитие крестьянства, а в дальнейшем — заселение германскими крестьянами восточных земель[202].