— Прошу сюда, господа. Ужин вам подадут. А вы, господин капитан-оберст, — добавил он, — следуйте со мной.
Д'Марья глянул на своих. Те держались нормально, только вот у Шмалько из глаз пропала его всегдашняя холодновато-веселая сумасшедшинка, и они стали почти белыми. Д'Марья уже достаточно знал капитана, чтобы понять — тот сейчас как граната со снятой чекой.
Зоммер же удивил его по-другому: за эти несколько минут обер-лейтенант наговорил больше, чем за предыдущие несколько недель.
— Господин штерн-майор, — сказал д'Марья, — у нас в кампфшраубере остался пилот.
— Не беспокойтесь, — после секундной заминки произнес Тайхманн. — О нем уже позаботились.
Д'Марья скользнул взглядом по его уху с клипсом рации. Ну да, вы-то, конечно, не на пороговой здесь говорите…
— Прошу вас, господин капитан-оберст.
Они спустились по ступенькам к массивной двери. Гевиттергренадирен в бронекомбинезонах даже голов не повернули.
Ну и ладно, подумал д'Марья, но дальше начались непонятности.
Штерн-майор подошел к стене, открыл ключом какую-то неприметную дверку не дверку, шкафчик не шкафчик, что-то там нажал, после чего из стены же выехали две штуковины: одна, похожая на сканер сетчатки глаза, и другая — похожая непонятно на что. Подставка, что ли, для чашки с кофе. Хотя нет, великовата.
Командиру аэрогардов захотелось, как некоему Петьке из любимой в детстве книжки, ахать, дивиться и бить себя по бокам бараньими рукавами.
Но это было еще не все. Штерн-майор нажал кнопку, положил подбородок на край верхней штуковины — все-таки это был действительно сканер сетчатки — пощелкал по клавиатуре, после чего на ней загорелся зеленый огонек, и повернулся к д'Марья, выжидающе на него глянув.
Тот машинально сделал движение в сторону сканера, но тут же замер на месте, наткнувшись на изумленный взгляд штерн-майора.
Д'Марья понял, что делает что-то не то.
Несколько секунд они с Тайхманном глупейшим образом таращились друг на друга. Д'Марья терялся в догадках — он совершенно не мог понять, чего от него ждет штерн-майор. Вроде бы он все делал как надо… все-таки не в первый раз находится на планетарном форпосте гевитгергренадирен и даже не в десятый… но в чем же дело, черт побери?., в конце концов, это, может быть, некое нововведение, а наш «Данциг» слишком долго был оторван от родных баз… ничего страшного, сейчас все проясним…
— Господин капитан-оберст, — негромко произнес штерн-майор. Глаза его сузились. — Для вас идентификатор номер один.
Тут д'Марья, повинуясь внезапному наитию, положил на этот самый идентификатор ладонь правой руки.
Он почувствовал, как по ладони прошлось что-то шероховатое, потом ощутил легкий зуд, который, просочившись сквозь кожу, отозвался где-то в затылке, и увидел, как вся панель под рукой засветилась серебром.
Никакой клавиатуры на идентификаторе номер один в отличие от номера второго не было, так что щелкать было нечем… и хорошо, и правильно, щелкать в нашем положении никак нельзя…
Что-то за его спиной громко щелкнуло, потом загудело. Д'Марья обернулся и увидел, как дверь, перед которой стояли бронированные гевиттергренадирен, отъехала в сторону.
— Прошу вас, господин капитан-оберст, — очень вежливо сказал штерн-майор, пропуская его вперед.
Д'Марья последовал его приглашению, чувствуя себя совершенно сбитым с толку. Что, понимаешь, за притча? Дверь хотела убедиться в том, что герр штерн-майор Тайхманн — Соколиный Глаз, а господин капитан-оберст фон Кёстринг — Твердая Рука? Дурь какая-то.
За первой требовательной дверью оказалась вторая, уже не столь придирчивая — Тайхманн просто нажал кнопку, и она отъехала в сторону.
В принципе обычный шлюз, только побольше. Однако хитрый же все-таки здесь форпост. Не иначе, шварцриттерские штучки, недовольно подумал д'Марья. Да, пожалуй, это единственное объяснение: он действительно ведь бывал и на форпостах, и в гарнизонных укреплагерях гевиттергренадирен, но не в Особых дивизиях…
Его догадка через секунду подтвердилась — за дверьми оказались два охранника в шварцриттерской форме: как у них заведено — черный, но не такого, как у гевиттергренадирен, покроя, комбинезон, ремень с серебряной пряжкой, такого же цвета знаки различия на плече — ага, значит, — офицеры, младшие меченосцы, как это там… унтер-шверттрегеры, — короткие сапоги, мягкий берет без кокарды и обязательная белая рубашка с застегнутой верхней пуговицей и без галстука. Шварцриттеры, как известно, почему-то терпеть не могут галстуков.
Охранники стояли, заложив руки за спину и нешироко расставив ноги. На вновь прибывших они даже не посмотрели, и это командиру аэрогардов понравилось: просто и деловито, раз пришли люди — значит по делу, значит так нужно.
Впрочем, один из охранников все же проявил активность: протянул руку и нажал кнопку, после чего шлюзовая дверь закрылась.
Д'Марья со штерн-майором вышли в просторный коридор, очень аккуратный и очень чистый для военной базы — пусть даже для немецкой. Коридор этот освещался длинными плафонами, встроенными в потолок, — это не были лампы дневного света, но такие д'Марья где-то уже видел, в каком-то довольно необычном месте, но не мог вспомнить, где именно.
Там имелась масса дверей — с видеодатчиками, номерами и какими-то непонятными значками, и д'Марья еще раз удивился — двери были сделаны не из металла или пластика, а из дерева, причем чуть ли не из красного. Для обычного форпоста подобное являлось совершенно непонятной роскошью, тем более что эта планета, Цет-5, явно не имела значительных лесных массивов, да если бы они и были, кому это надо — заниматься деревообработкой?..
Тут д'Марья вдруг понял, что они с Тайхманном идут довольно долго, чуть ли не полчаса, постоянно сворачивая и поворачивая — в основном, похоже, направо, — миновав, наверное, сотню дверей, и за все это время им повстречался только один человек, с погонами, как сумел разобрать д'Марья, старшего мастера копья — это что-то вроде полковника. Причем этому обер-шписсмейстеру было лет шестьдесят, весь седой; он мельком глянул на Тайхманна — тот козырнул, — потом как-то очень пронзительно посмотрел в глаза аэрогарду и сделал ему непонятный жест рукой — как будто небрежно отдал российский скаутский салют.
Д'Марья с того момента, как очутился в подземелье, чувствовал себя настолько свободно, что последовал его примеру — получилось так, будто он отмахнулся от мухи, но старик, похоже, остался доволен. Тайхманн же вообще не обратил на инцидент внимания. Но тут они пришли.
Штерн-майор остановился перед очередной дверью и нажал очередную кнопку, которая на этот раз находилась на месте замка, под ручкой. Прошло несколько секунд, и дверь отворилась — совершенно бесшумно, без щелканья и гудения.
Штерн-майор отошел в сторону. Д'Марья понял это как приглашение и вошел в открывшийся проем. Дверь за ним закрылась. Тайхманн остался в коридоре.
Со света д'Марья не сразу сориентировался и на несколько секунд замер на пороге, а потом разобрал, что находится в достаточно просторном, скверно освещенном помещении, до странности напоминающем большую академическую аудиторию — очень высокий потолок, амфитеатр кресел, на возвышении — кафедра и места президиума, за которыми находилось что-то, закрытое тяжелым бархатным занавесом.
Д'Марья оказался в проходе между амфитеатром и президиумом, и ему плохо было видно, что там есть или кто там находится, поэтому он отодвинул в сторону бархатную же штору, которая мешала пройти — нет, это, скорее, не институт, а театр, — и вышел к свету.
Ковер под ногами имел такую расцветку, что у аэрогарда голова пошла кругом: глухие черно-красные геометрические узоры чередовались со вспышками серебряных искр; первые навевали сонливость, которая почему-то тяжелым гонгом отозвалась во всем теле, а от вторых появилась резь перед глазами и моментальный пронзительный звон в ушах: нехорошо стукнуло в затылке, во рту пересохло так, что от омерзения д'Марья изо всех сил стиснул зубы; потом показалось, что черепная коробка потеряла твердость нормальной костной структуры, а мозг, наоборот, отвердел, но не усох, а расширился до пределов помещения, подземелья, взломал бетонные перекрытия скрытых в толще планеты этажей — д'Марья ясно увидел, как от нижних этажей построек форпоста куда-то вдаль идут широкие галереи, по которым прямо отсюда можно добраться до ребят с «Костромы», но их он разглядеть не успел или не смог, но четко понял, что все они живы, хотя сейчас его это почему-то совершенно не успокоило, — потом вышел на поверхность, где по-прежнему стояла прозрачная ночь… хотя на этот раз он не стал бы называть ее прозрачной — воздух кишел вихреватыми существами, и угреватыми бестиями, и ноздреватыми породами минералов и мыслей… но тут и двери, и все окна закрылись, и даже форточки и те завесились — д'Марья всегда соглашался с теми, кто в свое время подписал информационной сети приговор, — все части структуры тела встали на свои места, и он услышал глуховатый голос:
