Я покачал головой, вообразив, как прозвучали слова писателя на фоне зрительского рева и выкриков букмекеров. Господин Гувер был прав. Если я не буду осторожен, то и впрямь начну симпатизировать Хемингуэю.

– Джозеф? Джозеф, старина! То-то я гляжу – знакомый затылок. Как поживаешь, приятель?

Я сразу узнал этот голос – отрывистый и вместе с тем протяжный оксфордский выговор и занудный тон человека, склонного к ироничности.

– Здравствуйте, коммандер Флеминг, – сказал я, поднимая взгляд на его худощавую фигуру.

– Ян, дружище. Если помнишь, в лагере мы перешли на „ты“.

– Ян, – сказал я. Флеминг выглядел точно так же, как во время нашей последней встречи более года назад; высокий, подтянутый, с длинным носом, чувственными губами и завитком волос на бледном лбу. Невзирая на время года и жару, на нем был традиционный твидовый британский костюм, который казался дорогим и хорошо сшитым, но скроенным на человека двадцатью фунтами тяжелее. Флеминг курил сигарету в мундштуке, и то, как он стискивал мундштук в зубах либо размахивал им, подчеркивая свои слова, наводило меня на мысль о том, что он подражает манерам Рузвельта. Я лишь надеялся, что он не сядет рядом со мной в кресло у прохода.

– Позволишь к тебе присоединиться, Джозеф?

– Разумеется. – Я отвернулся от иллюминатора, в котором зелень прибрежного мелководья сменялась синевой глубин Залива, и бросил взгляд через плечо. Четыре ряда кресел за нашими спинами были свободны; самолет шел практически пустым. Наш разговор никто не мог подслушать из-за гула двигателей и пропеллеров.

– Забавно, что мы встретились здесь. Куда ты направляешься?

– Это рейс до Кубы, Ян. А ты куда летишь?

Он стряхнул пепел в проход и взмахнул мундштуком:

– Возвращаюсь домой через Бермуды. Решил выкроить немного времени для чтения.

Куба была так же далека от его пути, как если бы он летел через Бермуды в нью-йоркскую контору БКРГ, но его слова о чтении были мне понятны. Одним из самых крупных успехов Британской координационной группы безопасности за последние три года была организация огромного перлюстрационного пункта на Бермудах. Вся переписка между Южной Америкой и Европой, включая дипломатическую почту всех посольств, шла через эти острова. Уильям Стефенсон открыл на Бермудах пункт перехвата, где корреспонденцию вскрывали, фотографировали либо копировали, после чего ее обрабатывала большая группа шифровальщиков, а иногда, прежде чем отправить в Берлин, Рим, Мадрид или Бухарест, в нее вносились изменения.

Меня лишь удивило, почему Флеминг говорит об этом едва ли не открытым текстом.

– Кстати, Джозеф, – произнес британец, – на прошлой неделе я виделся с Уильямом, и он просил передать тебе привет, если наши дороги пересекутся. По-моему, ты был его любимчиком, старина. Самым лучшим, умным и все такое прочее.

Жаль только, что не все ваши парни отличаются такой сообразительностью Я познакомился с Яном Флемингом в канадском Лагере „X“. Нас представил друг другу Уильям Стефенсон. Флеминг был еще одним из тех одаренных любителей, которых британцы – особенно Черчилль – предпочитали упорным и методичным, но медлительным профессионалам. Флеминга „открыл“ не Черчилль, а адмирал Джон Годфри, глава английской морской разведки, коллега и противник Канариса, руководителя германского Абвера. Как мне рассказывали, в 39-м, когда разразилась война, Флемингу исполнился тридцать один год, и он был лондонским хлыщом, тяготившимся своей работой в семейной брокерской конторе. Также он слыл одним из тех вечных юнцов, которые ищут развлечений на горнолыжных склонах, за рулем скоростных автомобилей и в постелях прекрасных дам. Вероятно, адмирал Годфри увидел в этом денди творческую жилку, потому что он присвоил молодому брокеру звание морского офицера и назначил его своим личным помощником по особым поручениям, после чего отпустил в свободный поиск с заданием генерировать идеи.

Некоторые идеи Флеминга открыто обсуждались в Лагере „X“. Воплощением одной из них стала штурмовая группа номер 30 – отряд из бродяг и преступников, которых готовили для совершения поистине невероятных операций в германском тылу. Группа Флеминга, заброшенная во Францию после того, как страну захватили фашисты, похищала целые корабли с самой современной военной техникой. Ходили слухи, что Флеминг нанимал швейцарских астрологов, дабы убедить крайне суеверного Рудольфа Гесса, будто бы лучшее, что он может сделать для своего фюрера, – это заключить мир между Германией и Англией. В результате Гесс совершил свой безумный перелет в одиночку до британских островов, был сбит над Шотландией и навсегда заключен в тюрьму, где он выдал службам MI5 и MI6 множество сведений о внутреннем мире германской иерархии.

– Главная трудность с теми парнями, которых Эдгар присылал в лагерь после тебя, старина, – продолжал тянуть Флеминг, называя „Эдгаром“ директора ФБР, – заключается в том, что их отправляют в поле с единственным напутствием – „пойти и посмотреть“. Все парни Эдгара отлично умеют смотреть, но лишь немногие из них способны „видеть“.

Я скептически кивнул, хотя был готов согласиться с мнением Флеминга и Стефенсона о способностях сотрудников ФБР к разведывательной деятельности. Невзирая на утверждения Гувера о том, что мы – следственная служба, а не силовая, Бюро в сущности оставалось полицейской организацией.

ФБР арестовывало шпионов – Гувер даже хотел арестовать Стефенсона, когда выяснилось, что именно он распорядился ликвидировать нацистского агента в Нью-Йорке. Этот агент передавал сведения о маршрутах конвоев, на нем лежала вина за гибель тысяч тонн грузов союзников, и тем не менее директор не желал нарушать законы США. Если не считать нескольких сотрудников ОРС, никто в Бюро не мыслил категориями разведки и не был склонен следить за шпионами, перевербовывать или ликвидировать их, вместо того чтобы просто арестовывать.

– И уж если речь зашла о способности видеть, – продолжал Флеминг, – то я вижу, что этот ваш писатель, который обретается в Гаване, может попасть в сферу наших профессиональных интересов.

Я уверен, что мое лицо осталось бесстрастным, хотя в глубине души был искренне изумлен. С тех пор, когда Хемингуэй впервые обратился со своим предложением в гаванское посольство, прошло… сколько? Неделя?

– Вот как? – произнес я.

Флеминг вынул мундштук изо рта и бросил мне кривую ухмылку.

– Ах да, я и забыл, старина. Если не ошибаюсь, мы говорили об этом в Канаде. Ты ведь не читаешь беллетристику?

– Я покачал головой. Зачем, черт возьми, он столь откровенно выведывает мои намерения? Почему Стефенсона и БКРГ так интересует бессмысленное задание, которое мне поручили?

– Джозеф, – голос Флеминга зазвучал тише, серьезнее, почти без этого раздражающего меня акцента, – ты помнишь наш разговор об излюбленном приеме Желтого адмирала, который он использует против своих конкурентов?

– Смутно. – Да, я помнил эту беседу. Флеминг, Стефенсон и еще несколько человек говорили в лагере о потрясающей способности Канариса – именно его называли Желтым адмиралом – столкнуть лбами соперничающие с ним разведывательные службы, в данном случае – М15 и М16, английские органы внутренней и, соответственно, внешней разведки.

– Впрочем, неважно, – сказал Флеминг, стряхивая пепел. – Недавно мне в голову пришла интересная мысль. Хочешь, я расскажу тебе одну историю, Джозеф?

– С удовольствием послушаю, – ответил я. Флеминг начинал свою шпионскую карьеру как любитель, но он был отнюдь не дурак – по крайней мере в том, что касалось разведки, – и теперь, после трех лет войны, он стал настоящим специалистом своего дела. Я ничуть не сомневался, что история, которую он вознамерился мне рассказать, и была истинной причиной его „случайной“ встречи со мной на борту самолета до Кубы.

– В августе прошлого года, – заговорил Флеминг, – я оказался в Лиссабоне. Ты бывал в Португалии, Джозеф?

Я покачал головой, уверенный в том, что ему известно, что я никогда не покидал Западное полушарие.