Войцик, передвинув рычаг, тоже начал взбираться наверх. Внезапно F-15 вырвался в чистое от облаков пространство. Низкий нарастающий звук в его шлемофоне означал, что ракета "увидела" свою жертву. Вражеский МиГ, отчаянно пытаясь убежать от ракеты, вытягивал из двигателей всю мощь, забыв напрочь об опасности сжечь их совсем.

Тэд снова нажал пусковую кнопку. Тепловая ракета сорвалась с места и умчалась вслед за истребителем противника. Их разделяло только две мили. Квадратик появился на экране дисплея и обрисовал мечущийся в поисках спасения МиГ. Светящийся выхлоп "Сайдвиндера" ворвался в квадратик, слился с ним, и на этом месте образовался ярко-оранжевый огненный шар.

Попадание! Обломки, образовавшиеся после взрыва, мелкими точками мелькнули на экране и исчезли, проваливаясь в бездну. Войцик крутанулся на сиденье в безуспешных поисках второго германского истребителя. Немец сгинул, пропал. Его не было ни в поле зрения пилота, ни на экранах радара. Еще осталось четыре невредимых "Торнадо". Но плохо было то, что "Голубой"-3 и "Голубой"-4 тоже исчезли. На радиовызов Войцика они не откликались.

Оставшись в одиночестве в ночном небе, Тадеуш Войцик решил покинуть поле битвы и взять курс на дружественный аэродром. То, что вначале выглядело как не очень удачная охотничья вылазка, обернулось отчаянной схваткой за собственную жизнь. Он не имел ни желания, ни сил прятаться в засаде в надежде продолжить сражение. Даже две его личные удачи – два сбитых немца – не могли облегчить тяжесть, которая с этих пор будет в его душе. Ему казалось, что он в чем-то ответственен за смерть своего малоопытного соседа по левому крылу.

ЗАЛ ДЛЯ ОСОБО ВАЖНЫХ СОВЕЩАНИЙ, БЕЛЫЙ ДОМ, ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ

За последние два дня Совет по национальной безопасности созывался уже дважды. Все собравшиеся по экстренному вызову несколько ошеломленно поглядывали на Росса Хантингтона, который одним из последних появился в зале. Он разделял их тревогу и подавленное настроение. Несмотря на все угрозы ЕвроКона и демонстративное передвижение войск, никто не верил, что вторжение в Венгрию состоится.

Генерал Рид Галлоуэй положил телефонную трубку и обратился к президенту.

– Сэр! Том Фосс, наш офицер связи при штабе Польских Военно-Воздушных Сил, подтверждает полученные нами ранее сообщения. Польские эскадрильи, базирующиеся в Чехии и Словакии, имели столкновение с самолетами ЕвроКона над территорией Венгрии.

– Боже ты мой! – Харрис Терман даже побледнел. – Есть ли там, на этих базах, граждане США?

– Нет, господин госсекретарь! Но... – Галлоуэй развел руками, – но группы наших инструкторов тренировали польских летчиков перед тем, как перебраться на юг.

Откровенно испуганный госсекретарь бросил умоляющий взгляд на президента.

– Мы должны немедленно отозвать наших инструкторов из Польши!

– Почему? – невозмутимо спросил президент. Из всех, кто находился в зале, он выглядел наиболее спокойным.

Терман с трудом сдерживался.

– Вы спрашиваете, почему?! Разве это не очевидно? Если они останутся там, французы и немцы могут обвинить нас в участии в войне...

– ...которую они развязали, – докончил за него фразу Хантингтон.

Слишком красноречивый и эмоционально неуравновешенный госсекретарь постоянно вызывал в нем раздражение. Публика в зале вряд ли расслышала реплику Росса. Их внимание было приковано к человеку, на которого так обрушился государственный секретарь.

– Мистер президент, единственный путь к спасению – немедленно вывести наш военный персонал из Польши, Чехии и Словакии. Из всех трех республик одновременно. И заявить об этом публично! Так, и только так мы избежим ловушек, которые нам расставили некоторые...

– И как вы думаете, ЕвроКон расценит этот наш шаг? – прервал его президент. – И что решат наши союзники?

Президент сделал паузу и сам ответил на свой вопрос:

– Они решат, что мы предали поляков. И поджали хвост при первых раскатах грома. Я считаю, что вы предлагаете наихудший из всех вариантов. И самый постыдный. Я считаю, – со значением повторил президент, – что лучшей преградой агрессорам из ЕвроКона будет наше открытое и достаточно ощутимое присутствие на территории Польши. – Он обратился к Галлоуэю. – Передайте бригадному генералу Фоссу и другим нашим офицерам приказ – ни при каких обстоятельствах не покидать своих постов.

Хантингтон машинально кивнул, соглашаясь с президентом. Если Париж и Берлин не окончательно потеряли способность к здравому мышлению, они поймут, что президент Америки стоит на твердых позициях.

31 МАЯ, ШТАБ-КВАРТИРА ПЕРЕДОВЫХ ЧАСТЕЙ 4-го КОРПУСА АРМИИ ЕВРОКОНА, ФЕРТОД, ВЕНГРИЯ

Два века назад выстроенный в форме подковы элегантный дворец князей Эстергази служил летней резиденцией княжеской семьи и их придворного композитора Иосифа Гайдна. Теперь древние камни мощеного двора дробили танковые гусеницы, а на размокших лужайках и газонах, разбрызгивая черную грязь вместе с клочьями весенней травы, буксовали военные машины. Из сизой пелены удушливой мазутной гари, вверх, как поднятые шпаги, торчали бесчисленные радиоантенны. Штабные офицеры – французы и немцы, в защитном камуфляже, бродили вдоль золотисто-желтых, широко раскинутых крыльев дворцового здания. Особенно дисгармонично их форма смотрелась на фоне белоснежного фасада в стиле барокко. Европейская Конфедерация не постеснялась расположить штаб передовых частей армии вторжения во всемирно известном дворце, издавна носящем гордое звание – "Венгерский Версаль".

Командующий корпусом Клод Фабвьер стоял у ажурных главных ворот, наблюдая за движением по подъездной аллее, ведущей ко дворцу. Вокруг, насколько мог охватить взгляд, все кишело военной техникой. Особенно выделялись и радовали генеральское сердце тяжелые танки "ЛеКлерк" 2-го авангардного дивизиона и гусеничные АМХ-10Р – ударная сила артиллерии 4-го корпуса армии ЕвроКона, предназначенные для взламывания самой прочной и насыщенной огневыми средствами обороны. Это были пушки-убийцы. Они отлично смотрелись среди мягкой зелени парка и в окружении раздетых до пояса солдат, наслаждающихся весенним солнышком или, наоборот, прохладной тенью под живописными купами деревьев. Любуясь этой идиллической картиной, генерал с удовольствием отметил про себя, что он правильно поступил, дав двум французским полкам отдых после триумфального марша через венгерскую границу.

В данный момент на самых передовых позициях находились германские танки и два батальона из 10-го танкового дивизиона. Они сражались за крохотную деревеньку Зарфольд в двадцати километрах отсюда. Дым от возникших там пожаров заволакивал горизонт в восточном направлении. Генерал слышал монотонные удары орудийных залпов, смягченные расстоянием. Это его доблестные войска сравнивали с землей венгерские инженерные сооружения вдоль основной магистрали Вена – Будапешт.

Его немного раздражало то, что бой еще продолжается. За два дня они продвинулись на пятьдесят километров в глубь вражеской территории. Но, хотя его пехота и танки проявляли чудеса героизма и преимущество армии ЕвроКона было подавляющим, военная кампания, как ни странно, была далека от завершения. Венгерские развалюхи Т-55 и самоходки ПС-4 не могли противостоять четырем сотням его танков "ЛеКлерк" и "ЛеКлерк-2" – особенно на широком фронте наступления. Один господь бог знает, сколько этого расплавленного металлолома еще дымится по обочинам дороги на Шопрон, доказывая правильность генеральского предвидения. И все же венгры неистово сопротивлялись везде, где представлялась хоть какая-то возможность. Чтобы выкуривать их, оставшихся без техники артиллеристов, из лесных убежищ и маленьких деревень, приходится входить с ними в непосредственное огневое соприкосновение. А это доставляет массу хлопот и неприятностей.

С момента пересечения границы командующий корпусом нагляделся на бессчетное количество санитарных машин, спешно увозящих раненых и убитых на запад. Поток этих машин не иссякал. Наоборот, он был угрожающе постоянен. Ремонтные бригады валились с ног от усталости, латая поврежденные танки и самоходки.