Рожек направился к толстой железной двери в дальнем конце помещения, по дороге проводя быстрый осмотр каждой пары гигантских компрессоров, мимо которых проходил. Это была стандартная процедура для любого инженера, проходящего мимо оборудования. Когда подчиненные Рожека ворчали по поводу того, что проверка отнимает уйму времени, инженер не обращал внимания. По его мнению, на все, что уменьшало вероятность аварии компрессоров, не жалко было потратить время. Будучи главным инженером станции, Рожек предъявлял всем своим работникам очень высокие требования, но он ни на секунду не забывал, что и сам должен этим требованиям соответствовать.

С природным газом под высоким давлением шутить не приходится. А то потом может не остаться в живых никого, кто мог бы пожалеть о своей небрежности.

В Пржемышле располагалась лишь одна из многих похожих друг на друга, как близнецы, станций, расположенных на всем протяжении газопровода "Дружба-2", тянущегося из России через Беларусь и Украину в юго-восточную Польшу и дальше, в Германию. Станции, расположенные на расстоянии примерно двухсот миль друг от друга, обеспечивали бесперебойное течение газа по трубам метрового диаметра под нужным давлением – примерно одиннадцать тысяч фунтов на квадратный дюйм, приблизительно семьдесят пять земных атмосфер.

А высокое давление подразумевает высокие температуры. Нельзя заставить такое количество молекул газа двигаться на такой скорости и в таком небольшом пространстве, не вырабатывая при этом тепло. Много тепла. Природный газ, проходящий через компрессоры и трубы станции, имел температуру около семисот градусов по Фаренгейту. И дырочка не больше булавочной головки в любой из труб могла привести к возникновению всепожирающего огненного шара диаметром в двадцать и более метров, который будет гореть до тех пор, пока не кончится топливо.

Рожеку приходилось видеть обгорелые трупы тех, кто не захотел уделить достаточно внимания профилактике. И ему не хотелось увидеть это еще раз.

Кабинет контрольных приборов в конце компрессорной был райским местом, где царили относительные тишина и спокойствие. Надежная звукоизоляция сводила рокот компрессоров к мерному гулу где-то на заднем плане. Четверо техников сидели перед панелью с приборами, постоянно снимая показания со счетчиков потока газа, расположенных через каждые двадцать миль на всем протяжении газопровода до следующей компрессорной станции.

Закрыв за собой дверь, инженер вынул из ушей затычки.

– Здесь все в порядке? – спросил он.

– Все гладко, как кожа на теле хорошенькой женщины, шеф.

Рожек поморщился.

– Это хорошо. Потому что наша работа гораздо ближе к общению с хорошенькой женщиной, чем вы себе представляете.

Рожек устало опустился за металлический рабочий стол, стоящий возле окна, выходящего на территорию комплекса. Хотя по должности Рожеку полагался кабинет в административном здании, он никогда им не пользовался. Предпочитал быть ближе к месту действия. Единственная роскошь, которую позволил себе Рожек, – это мягкий вращающийся стул.

С легким вздохом Рожек сел. Ему предстояло просмотреть кучу отчетов о ходе работ, расписаний, жалоб на неполадки. Бумажная работа была неизменной составляющей его рабочего дня. И Рожек от всей души ненавидел ее.

Мысли Рожека были прерваны тревожным воем аварийной сигнализации.

– В первом и втором компрессоре стремительно падает давление! Уже упало до тысячи фунтов на дюйм!

Матерь божья! Рожек резко обернулся к окну, ожидая увидеть колонну огня, поднимающуюся к небесам где-нибудь неподалеку. Ничего. Значит, утечка произошла где-то дальше на трубопроводе. Но как и кому, черт возьми, удалось повредить сразу две линии? Они специально были зарыты на расстоянии нескольких метров друг от друга.

– Давление девятьсот и продолжает падать.

Главный инженер вскочил со стула и подбежал к контрольной панели. Спина его неожиданно абсолютно перестала болеть.

Он взглянул через плечо старшего техника, пытаясь разобрать показания на старых дисковых счетчиках. Они все надеялись поменять их на более совершенное цифровое оборудование, но у правительства никак не находилось на это денег. Индикаторы по-прежнему мигали – давление упало уже до отметки восемьсот пятьдесят.

За пределами комнаты контрольных приборов мерный глухой шум компрессоров постепенно менялся по мере того, как они работали все быстрее и быстрее, потому что через них текло все меньше и меньше природного газа. От этих звуков по спине Рожека побежали мурашки. Моторы были явно перегружены. Еще немного – и они просто разлетятся на мелкие кусочки, разбрасывая кругом трубы, все еще наполненные легковоспламеняющимся газом. Он протянул руку через плечо техника и быстро потянул вниз выключатели, контролирующие первую пару компрессоров.

– Вырубите их! Немедленно все выключить! Немедленно!

Люди Рожека заспешили выполнять его приказ, в то время как сам главный инженер схватился за телефон, соединяющий Пржемышль со следующей станцией, находящейся на севере, на границе между Беларусью и Украиной.

На звонок сразу ответил техник, судя по его безупречной дикции, русский:

– Компрессорная станция шесть.

– Говорит главный инженер станции Пржемышля. – Рожек с трудом подбирал правильные русские слова. Ему пришлось выучить русский язык по необходимости, а вовсе не потому, что это ему нравилось. – Я думаю, где-то между нашими станциями произошла авария на линии. Мы немедленно все выключаем.

– Нет никакой аварии, господин главный инженер. – Голос русского техника был абсолютно спокоен.

– Нет? А что же тогда, черт возьми, есть?

– Пожалуйста, не вешайте трубку.

Рожеку слышны были щелчки – техник переключал его на другую линию.

Послышался другой голос – еще более холодный и сухой.

– Вы – инженер, отвечающий за работу станции в Пржемышле?

– Да.

– С вами говорит полковник Виктор Поляков.

В качестве военного представителя содружества в этом районе я командую в настоящий момент этой станцией. Я предлагаю вам перевести все оборудование в режим ручного управления. – Следующую сногсшибательную новость полковник сообщил также равнодушно. – Мне приказано сообщить, что все поставки нефти и газа вашей стране немедленно прекращаются.

Рожек крепче сжал телефонную трубку.

– Приказано? Кем?

– Москвой, главный инженер. – В трубке застыла мертвая тишина.

Рожек еще несколько секунд простоял, вцепившись в телефонную трубку и пытаясь оценить последствия того, что только что услышал.

– Дерьмо!

Он с силой швырнул на рычаг трубку красного аварийного телефона и потянулся к другому, черному. Этот телефон был соединен напрямую с Министерством добывающей промышленности и энергетики.

– Это Рожек. Мне необходимо поговорить с министром. У нас проблемы.

25 ЯНВАРЯ, БЕЛЫЙ ДОМ, ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ

Зал заседаний кабинета Белого дома заполняли члены Совета национальной безопасности. Сегодня они собирались здесь, так как в зале на первом этаже, где было их обычное место, проводили переоборудование, стоящее уйму денег. Бригады рабочих устанавливали новейшее компьютерное оборудование, снабженное системой защиты от прослушивания, позволяющее связаться с командующими войсками и другими лидерами по всему земному шару в случае некоей гипотетической необходимости, которая могла возникнуть в будущем. Хотя сейчас, когда они переживали реальный кризис, координация действий со всем земным шаром не представлялась актуальной.

Росс Хантингтон впервые был приглашен присутствовать на заседании столь высокопоставленных административных чинов. И ему явно было не по себе.

Присутствующие, сидевшие за длинным прямоугольным столом, время от времени поглядывали на Росса, одни с откровенным любопытством, другие с открытой завистью. Его репутация неофициальной правой руки президента уже успела распространиться в этих кругах. Хантингтон старался не реагировать на их взгляды. Многие высшие чиновники с негодованием относились к тому факту, что Хантингтон имел неограниченный и ничем не затрудненный доступ в Овальный зал. И ничто не могло так способствовать тому, чтобы настроить этих людей против себя, а также дать повод для нападок злобной прессе, как малейший знак неуверенности в себе со стороны Хантингтона. Политики нападали, как хищные рыбы, почувствовавшие в воде запах первой крови.