Банич приложил максимум усилий, чтобы улыбка на его лице выглядела искренней и приветливой.

– Рад вас видеть, полковник.

– Взаимно.

Полковник слегка вопросительно поднял свои бесцветные брови.

– Опять дела? Опять кипучая деятельность?

– Вы угадали. Я пытаюсь получить от вашего правительства новые заказы.

– Купец, который торгует себе в убыток! Помню, помню! Вы любопытная личность, господин Юшенко. Уникум, я бы так сказал.

Соловьев сделал несколько шагов. Теперь они стояли с Баничем почти вплотную. Банич решил промолчать. Любой ответ на такой откровенный зондаж со стороны полковника был бы опасен.

Довольно долго Соловьев молча разглядывал Банича. Потом улыбнулся. Но его тусклые глаза остались холодными.

– Мне кажется, вы поступаете неразумно, так часто наведываясь сюда. Выгоды это вам не принесет! А повредить вашей репутации может. На вашем месте, я поискал бы себе другое поле для деятельности... и других компаньонов. Не вмешивайте генерала Сорокина и прочих работников министерства обороны в свой, не очень-то мне понятный бизнес. Кое-кто уже заинтересовался вашими крупными финансовыми операциями с генералом Сорокиным. Возникнет мысль, за что вы так щедро одариваете нашего общего друга. Вы меня хорошо поняли?

Не прощаясь, Соловьев быстро пересек коридор. Двери специального лифта тут же закрылись за ним. Банич почувствовал облегчение, но только буквально на пару секунд. Он не понимал игры, в которую играет полковник. Хотел ли Соловьев напугать его или предостеречь? И какое дело ближайшему сподвижнику военного правителя страны до какого-то украинского коммерсанта, которого он, в принципе, мог в любой момент арестовать или просто уничтожить. Так или иначе – запугивал ли полковник Банича или предупреждал, двери министерства обороны с этого момента перед ним наглухо закрылись.

ШТАБ-КВАРТИРА ВЕРХОВНОГО КОМАНДОВАНИЯ КОРОЛЕВСКОГО ФЛОТА ВЕЛИКОБРИТАНИИ, НОРТВУД, ЛОНДОН

Окруженное кирпичной стеной, с пущенным поверху ограждением из колючей проволоки, здание штаба было выстроено из того же блеклого кирпича, что и ограда. Оно выглядело неприметным, даже невзрачным, но по внешнему виду нельзя судить о важности того или иного объекта.

Военный флот, некогда гордость Британии, главная ее ударная мощь, сильно сократился в последние годы, преуменьшилось и количество офицеров в штабе верховного командования.

В Нортвуде теперь также размещались представители американского, норвежского и польского флотов. Здание было набито людьми до отказа. Служебных помещений не хватало, и во дворе поставили специально арендованные трейлеры.

Вице-адмирал Джек Уорд, разумеется, не ютился со своим штатом в трейлере. Ему и его подчиненным выделили самые удобные и просторные комнаты в здании. Только адмирал флота Джефри Стоун, командующий всеми Военно-морскими силами Соединенного королевства, имел право по своему рангу и должности занимать помещение не хуже, чем Уорд. Конечно, американский флотоводец не претендовал ни на какие особые привилегии и ни в коем случае не собирался стеснять первого лорда Адмиралтейства. Но размах операций в Северной Европе, организация взаимодействия надводных и подводных кораблей нескольких флотов, транспортов, авиации и ракетных войск требовали очень большого числа квалифицированных, по горло занятых своим делом работников и соответствующей важности этой работы атмосферы, и удобств.

В данный момент Уорд находился в конференц-зале в Нортвуде и выслушивал доклады об обстановке в оперативном пространстве действия флотов. Зал был не так давно отремонтирован, но британский консерватизм не позволил архитектору нарушить радующую глаз и душу элегантность старинных дубовых панелей и сменить мебель, стоящую здесь со времен постройки здания. Уорд все хотел спросить у кого-нибудь из англичан: не за этим ли столом двести лет назад адмирал Хоув планировал свои рейды против восставших колоний Америки. В помещении было покойно и уютно. Неуютно было на морях, омывающих северные берега Европы.

Новости были из ряда вон плохими. Союзники несли большие потери в Северном море, и шансы доставить что-либо морским путем в сражающуюся Польшу падали с каждым часом. Последняя попытка прорвать блокаду закончилась катастрофой. Два быстроходных корабля с ценнейшими военными грузами, вооруженные самыми современными средствами против торпедных, ракетных и бомбовых атак, используя ночное время и плохую погоду, постарались пробиться сквозь заслоны. Совместными усилиями трех флотов – США, Британии и Норвегии, им была оказана поддержка в виде отдельных диверсионных выпадов, ложных атак и одного массированного удара по военно-морской базе ЕвроКона в Вильгельмсхафене.

Все усилия были напрасны. Немецкая подводная лодка подстерегла оба транспорта в Скагерраке и торпедировала их. Потери в личном составе были ужасающими. И хотя американский воздушный удар по Вильгельмсхафену прошел успешно, причиненные бомбардировкой разрушения немцы смогут устранить за короткое время. До сих пор милитаристская машина ЕвроКона действует слаженно, не давая сбоев.

Конечно, погибшие суда – это только одно порванное звено в цепочке, протянувшейся от британских островов к восточной Европе. Транспортные самолеты с усиленным эскортом сбрасывают необходимые грузы над еще не занятой противником территорией. Но рейды тяжелонагруженных самолетов на большие расстояния и на малых высотах – дело неблагодарное. Они не могли даже на десятую долю обеспечить потребность воюющих стран – Польши, Чехии, Венгрии.

То, что союзники потеряли в море, в связи с гибелью обоих транспортов, в сотни раз превышало все возможности воздушных перевозок. Получив сообщение о ночной трагедии, Уорд принял твердое решение поставить перед правительствами трех союзных стран: США, Британии и Норвегии – вопрос об усилении военного давления на ЕвроКон. До тех пор, пока военная мощь союзников не будет усилена на театре военных действий, попытки доставлять в Польшу грузы морским путем прекратить, как ведущие к невосполнимым и непоправимым потерям.

Единственное радостное известие среди потока печальных новостей пришло из Соединенных Штатов. "Джордж Вашингтон" со всем своим эскортом полностью передается в подчинение Уорду. Другой мощнейший авианосец "Теодор Рузвельт" в сопровождении эскадры крейсеров и эсминцев покинул базу в Норфолке через сорок восемь часов после начала морских сражений. Завтра он займет свое место на позициях в Северном море. "Винсон", поставленный в док на профилактический ремонт еще до начала кризиса, спешно возвращается в строй и также направляется в распоряжение Уорда. Через неделю Уорд будет иметь три авианосца. Самый могучий кулак со времен второй мировой войны. Но продержится ли Польша эту неделю?

Докладчик закончил долгое перечисление воздушных эскадрилий, единиц оборудования и подразделений личного состава, прибытие которых ожидается в ближайшие сутки. "Джордж Вашингтон", как и было оговорено прежде, будет своими самолетами поддерживать морское и воздушное патрулирование совместно с британскими и норвежскими судами.

Когда все вопросы были наконец согласованы и решены, комната стала пустеть. Флаг-офицер адмирала лейтенант Харада тихими шагами приблизился к шефу и замер в ожидании, когда тот обратит на него внимание. Он выглядел удрученным.

– Сэр, капитан Заглоба ждет вас для разговора в вашем кабинете. Он сказал мне, что это очень срочно.

Заглоба был польским представителем при объединенном командовании ВМС союзников. Среди польских военных, находящихся в данное время за пределами своей страны, он был старшим по чину.

– Он не сказал, о чем пойдет речь? – спросил Уорд.

– Нет, сэр. Но он очень возбужден и просит...

– Давайте не будем заставлять его ждать, – вздохнул адмирал. – Я думаю, что у него достаточно серьезных поводов для волнения.

Кабинет Уорда был еще роскошнее, чем конференц-зал, и был местом приятным во всех отношениях. Удобные кожаные кресла располагали к покою и мирной беседе, но капитан Казимерж Заглоба чувствовал себя здесь как на иголках. Для него последняя неделя была полна сплошных стрессов и адского напряжения всех нервных сил. Как официальный представитель правительства своей страны, он старался "держать марку", выглядеть подтянутым, даже щеголеватым, но никакая великолепно отутюженная форма не могла скрыть от постороннего взгляда его угнетенного состояния, морщин на лбу и темных мешков под глазами.