– В Легнице теперь их штаб. К твоему самолету прикрепили четыре ракеты. Ударь по центру! Если уцелеешь, остаток сбрось на дорогу... Твой маршрут рассчитан нашими компьютерами...

Он протянул листок бумаги с отпечатанной колонкой цифр.

Тадеуш завел оба двигателя. Бронированный ангар затрясся, автоматически управляемые двери разъехались в стороны, освобождая ему выход на свободное пространство. Вибрация всех конструкций убежища могла разрушить все то, что осталось, или дать врагу сведения, что на земле еще копошится что-то живое. Поэтому буксирная машина, как можно скорее, вытащила его самолет на только что отремонтированную взлетную полосу.

Летчик и наземный водитель были оба смертниками. Поэтому их прощание было коротким и дружеским: "Встретимся на том свете".

До опасного предела заполненный авиабомбами и ракетами "Игл" Тадеуша был похож на японский "камикадзе", когда-то ужаливший Пирл-Харбор. Он был опасен и для врагов, и для друзей. Его спешили вытолкнуть прочь от себя.

Он оставил позади себя две бесполезно выпущенные немцами ракеты. Через двадцать секунд он пролетит над Вроцлавом, через тридцать – над Срода Слазка. Последняя сводка сообщала, что этот городок пока еще не занят немцами. Но, как обычно, сведения устарели, может быть, на несколько минут, но эти минуты на войне и решают судьбу пилота.

Едва Войцик подлетел к предместьям Срода Слазка, приборы оповещения о вражеской атаке ожили. Он повернул голову и справа от себя увидел два поднявшихся над землей столба дыма. Две управляемые ракеты "земля-воздух"!

Очередной рывок влево дался ему с трудом. Самолет был слишком тяжело загружен. Что-то случилось с управлением. Машина была не так послушна, как прежде. Может быть, металл и микротранзисторы так же устали, как и человек. Он нажал все кнопки выброса антирадарной защиты. Пусть SAMи всласть побегают за воздушными привидениями. Первую их парочку он обманул, второй тоже утрет нос. Тадеуш направил самолет вниз, почти в штопор. Такого маневра немецкие самоуправляемые "умники" никак не могли предугадать. Они же все-таки летающие роботы, не способные мыслить творчески. Заостренный клюв "Орла" едва не вонзился в землю, сделал немыслимый поворот и вновь направил свое жало параллельно земной поверхности. Самолет мчался над бетонным автобаном, как скоростной автомобиль. Альтиметр показал "ноль" высоты, еще полдюйма, и он черкнет брюхом по бетонным плитам. Он поднял нос F-15 вверх и сам задрал голову. Летчик и его самолет слились в одно целое.

Его руки – его крылья, его ноги – его шасси, его радары – его глаза. Он забыл, что он человек. Он стал машиной, напичканной бомбами и ракетами. Прозрачная кабина истребителя могла вращаться на все триста шестьдесят градусов по окружности. Тадеуш мог обозревать окружающее пространство. Убийцы притаились везде, но он, Тадеуш Войцик, им не по зубам. Он сам вот-вот задаст им жару.

Компьютер подсказал ему, что заранее отмеченная цель зафиксировалась в его мозгу с поправкой на скорость перемещения "Орла" в воздушном пространстве.

Крошечный хутор, несколько яблонь и вишен, маленький огород – там враг. Огонь!

Он направил туда два "Спарроу" и триста килограммов бомб. За вишенками и яблоньками прятались два "Леопарда", доверху заполненные горючим и боеприпасами. От них осталось одно лишь воспоминание. Жаль только, что немцы успели нажраться польских яблок!

Как послушный робот, Тадеуш на секунду включил связь с землей и передал службе разведки свежие данные – Сроде Слазка занята противником.

Отступающие польские части уничтожили все переправы, но немецкие саперы мгновенно соорудили понтонные мосты через узкую речушку. Тратить оставшийся боезапас на эту мелочь Тадеуш не посчитал нужным. Немцы слишком споры на работу. Они восстановят переправу минут за десять. Истраченная ракета обойдется Польше дороже.

Войцик решил ударить по скоплению техники на западном берегу реки. Если он превратит этот кусок польской земли в свалку немецкого металлолома – его жизнь не будет потрачена впустую. Он воздвигнет "железный вал" на пути новоявленных механизированных "крестоносцев".

"Я, наверно, сошел с ума, – подумал Тадеуш. – Я ощущаю себя птицей, такой же, как мой "Орел", с таким же заостренным носом, как его клюв. Я уже больше не человек, я – реактивный истребитель-штурмовик".

Он опустил голову, уткнувшись носом в приборную панель. "Игл" тоже точно под таким же углом склонил свой "клюв", стремясь к земле. Стрелка альтиметра упала вправо со ста метров до двадцати. Ни один пилот никогда за всю историю авиации не выполнял подобного трюка.

Что творилось внизу с этими, обосравшимися напоследок немцами Тадеуша не волновало. Он скинул еще полтонны бомб и взмыл в небо.

"Я жив! Я жив!" – Сердце его стучало, мозг и двигатели самолета работали синхронно. Все небо пело вместе с ним победную песню.

Провода высоковольтной линии едва не задели его фюзеляж. Хорошенькая была бы вспышечка! Но теперь он – хозяин в небе! Компьютер напомнил ему, что у него остался еще боезапас и две не-уничтоженные мишени только и мечтают сгореть как можно скорее. Не отдавая себе отчета – жив он или мертв, Войцик направил F-15 на новую цель. Теперь он превратился в персонаж фильмов ужасов – "летчик-привидение", неуязвимый мститель. Но враг был непобедим. У него, как у сказочного дракона, вырастали все новые и новые головы.

ПВО ЕвроКона быстро засекла цель. Экраны локаторов "Орла" погасли. Выпущенный в воздушное пространство фольговый "мусор" ослепил Тадеуша, а шесть ракет, как гончие собаки, чующие любое тепло, любое изменение температуры в его теле и в двигателе самолета, начали рыскать по небу в поисках добычи.

Но он, Тадеуш, не хотел быть жертвой. Он был охотником. Синюю ленточку реки перерезала понтонная переправа. Замаскированная зелено-желтыми пятнами, словно травка и песочек, там скопилась громада бронированной техники. Самолет Войцика, преследуемый "гончими псами" промчался над переправой, освободившись еще от одной порции бомб. "Баба с возу – мужику легче", – так, кажется шутили русские летчики. Он обрушил бомбовый удар на полоску шириной метров в пятьдесят и длиной меньше километра.

Он ясно себе представил, что там творилось у него за спиной. Этого кусочка польской земли больше не было. Земля перемешалась с металлом. Что ж, с годами природа возьмет свое, и там снова будет цветущий луг, песчаный пляж и ребятишки будут с визгом плескаться в реке.

Серии взрывов позади себя он, разумеется, не услышал. Каждая сброшенная им бомба могла уничтожить один танк или одну самоходку и изрешетить осколками все живое, что находилось поблизости. Приборы показывали, что "Игл" полегчал на три тонны, но все пространство на земле, все дороги были заполнены немецкой и французской техникой. Избавившись от хвоста из шести преследующих его противовоздушных ракет, Тадеуш обрел хладнокровие и уверенность в своих силах. Как много, оказывается, в человеческом организме резервов. Программа, заложенная в компьютер еще на аэродроме, выдала ему очередное задание. Он вновь наклонил клюв "Орла" вниз и нажал кнопки пулеметной и пушечной стрельбы. Он не видел и не слышал, но ощущал, как его бронебойные пули и 20-миллиметровые снаряды прожигают сталь и убивают людей, скрывшихся за броней. Он методично давил змею, ползущую по дороге на Вроцлав.

Почувствовав, что он сделал все, что мог сделать один человек – один против целой вражеской армады, Тадеуш решил подумать и о себе, о том, как спастись и спасти свой самолет.

Он был хитер. "Поляки вообще все хитрецы!" – подумал он. Выполнив почти гибельный для любой летательной машины, немыслимый разворот, он ушел в северном направлении на двадцать пять километров, а потом повторил тот же трюк, бросил свой "Игл" на юго-восток. Пусть их ракетчики сойдут с ума. Они не могут и их компьютеры тоже не могут мыслить так же быстро, как он.