Вынув из пачки последнюю сигарету, Мартынов посмотрел сначала на небо, потом – на собеседника. Посмотрел так, что у Малкольма возник внутренний дискомфорт. Что готовит этот русский «правильный парень»?..

– Простить тебя я не смогу никогда, Стив… Гуманистические демарши не вписываются в рамки моих правил. Но не могу и расправиться с тобой легким образом – послать копии документов в Федеральное Бюро. Там столько имен и дат, что палка, переломившись, снесет головы тем, кого я считаю порядочными людьми. Вот, посмотри-ка ты, какая дилемма… Я как тот буриданов осел, что умер от голода меж двух охапок сена, не в силах выбрать ни одной. Что делать, Стив?

– Но согласись, Эндрю, что оставить тебе десять миллионов долларов я тоже не могу… Вот если бы ты стал мужем Мэри…

– Снова разногласие. Я не верну тебе деньги и никак не могу стать мужем Мэри. Тебя не забавляет наш разговор? Наверное, вся Америка хотела бы в нем участвовать.

– Эндрю, я предлагаю хорошую идею… – Эта мысль пришла в голову Малкольма только теперь, когда он понял, что русский не остановится ни перед чем. – У тебя есть… дети? Дети, о которых я не знаю? Ну, всякое бывает в жизни…

Андрей посмотрел на него с нескрываемым удивлением, с каким, верно, посмотрел бы в зоопарке на заговорившего питона.

– Ты их хочешь усыновить?

Малкольм скинул с плеч пиджак, бросил на траву и уселся, предлагая Мартынову поступить так же. Андрей посмотрел по сторонам и опустился на газон рядом. Свой пиджак снимать он не стал, поэтому сел на пиджак босса. Кажется, одно это должно было сказать Малкольму о многом, однако, захваченный внезапно осенившей его мыслью, он этого жеста не заметил.

– Ты приехал сюда не для того, чтобы поболтать, верно, Эндрю? Расскажи мне о своих планах, и мы скорректируем их по обоюдному согласию. Я не знаю, что ты мне предложишь в мелочах, но о главном я, исходя из только что сказанного, догадываюсь. Оставь амбиции, просто расскажи.

– Изволь, – щелкнув зажигалкой, Мартынов с удовольствием затянулся и зажмурился. Такое же удовольствие он испытал много лет назад, когда из штрафного изолятора лагеря особого режима снова вернулся в барак и получил возможность закурить. – В отеле «Хилтон» находится, умирая от волнений, моя жена. Ты знаешь о ней, Вайс успел тебе о многом рассказать… В качестве страховки за её жизнь я держу в надежном месте уже упомянутые конверты с документами. Пока Маша в безопасности, письма в покое. Как только она почувствует неудобства, они отправятся в путь. Это, думаю, тебе ясно.

– Безусловно, – подтвердил Малкольм.

– Я не могу тебя сдать фэбээровцам, пока Маша меня ждет, потому что в противном случае с ней произойдет та самая неприятность, о которой говорилось выше.

– И это бесспорно, – согласился Стив.

– Однако так не может продолжаться вечно. Кто-то из нас рано или поздно совершит роковую ошибку, и пострадают все. Это-то меня и беспокоит. Мне наплевать на тебя, Стив, но меня волнует судьба любимой женщины и того самого ребенка, о котором ты всуе упомянул, но не догадывался, насколько удачно попал в цель. В силу обстоятельств я отвечаю за жизнь и будущее этих двух людей, а потому наше глупое противостояние меня тревожит. Ты глупишь, направляя ко мне то гватемальцев, то ямайцев. Моя рука уже дрожит на спуске, а это означает, что я потеряю свободу навсегда. В штате Нью-Йорк особые законы, и за убийство даже такого урода как ты, меня упекут пожизненно. Моя жена и ребенок пойдут по миру, а это, как ты понимаешь, меня не устраивает. Вместе с этим я считаю, что десять миллионов принадлежат мне. Кроме того… я долго думал, смогу ли простить тебя… очень долго думал… Ты говоришь, что знаешь меня пять лет…

Помолчал, сделал еще затяжку и сросил:

– Так вот, скажи мне, человек, хорошо меня знающий, к какому решению я пришел?

– Ты не можешь меня простить.

– Это правильный ответ. Не могу. Теперь – ты. Точно так же, как и я, ты считаешь, что десять миллионов – твоя собственность. И точно так же, как и я, простить меня ты не сможешь. Так что же делать? И я предлагаю следующее, Стив… Как ни горько предлагать это тебе, человеку, давшему мне кров и пищу… Но ты сам установил правила игры.

Мартынов повернулся к боссу и увидел его лицо в нескольких сантиметрах от себя.

– Это наше с тобой дело. Машу ты оставишь в покое навсегда, что бы ни случилось. В противном случае – письма. А мы с тобой начинаем убивать друг друга. Теми способами, какие покажутся нам удобными. Ты в более выгодных условиях, ты дома. Я – в чужой стране. Ты при власти, я – бродяга. Твой бонус состоит в том, что у тебя есть шанс увидеть мой труп, то есть, удовлетвориться наполовину. Наполовину, потому что денег тебе не видать. Эти миллионы – гарантия будущего моей семьи. Но если я уйду, а ты вздумаешь причинить боль Маше или ребенку… Я устал повторяться, думаю, ты меня хорошо понял. ФБР не спит. Вот такая игра, Стив Малкольм. И давай закончим на этом. Правда, есть ещё кое-что, что я имею предложить тебе. Законы штата Нью-Йорк в случае моей победы, равно как и в случае победы твоей, оставляют нам мало шансов. Нас обязательно посадят, и обязательно пожизненно. Но в штате Невада те же законы позволят что мне, что тебе выйти на волю лет через пятнадцать, а то и через десять. Мне к этому времени будет пятьдесят два, тебе – семьдесят с небольшим… Но согласись, это лучше, чем преставиться на тюремном шконаре? И потом, головной офис «Хэммет Старс» находится именно в Лас-Вегасе, штат Невада… Как ты посмотришь на то, что мы поле боя перенесем в зону испытаний ядерных взрывов?

Внимательно слушающий советника Малкольм понял, что сказано всё, и поэтому теперь можно предложить свою версию будущего. Он был страшно доволен, что угадал мысли Мартенсона задолго до их оглашения, и теперь радовался тому, что в его собственных идеях не нужно делать даже поправок.

– Русская рулетка, Эндрю?

– Да, и это будет честная игра. До этого момента ты предлагал мне поиграть в рулетку, где вместо револьвера пистолет с одним патроном в магазине. Согласись, при том условии, что я, как организатор встречи, нажимать на спуск буду первым, это несколько ослабляет мои позиции?

Малкольм рассмеялся.

– Я принимаю твои условия, Эндрю… Если хотя бы капля твоих мозгов оказалась в голове зятя Роя Флеммера, я был бы самым счастливым тестем в Америке! Боже мой, если бы кто знал, как я не хочу играть в такие игры с человеком, в разуме которого не сомневаюсь!..

– Видимо, тебе следовало подумать об этом задолго до того, как ты отдал приказ о моей ликвидации…

– Да, дела… – поморщился Малкольм. – Хотел бы я вернуть время назад. Но, раз уж мы такие неприступные с тобой, мой мальчик… Ты понимаешь, что процент вероятности твоей победы – один к ста?

– Стив, ты только что восхищался моим мозгом. Разве я могу не понимать этого?

– Понятно… Чёрт возьми… Тогда попробуй оценить мои дополнительные условия.

Малкольм посмотрел вокруг. Как все изменилось… С другой стороны, что изменилось-то? Что изменилось за эти двадцать пять лет? Четверть века назад он предложил советскому боксеру Виктору Малькову выступить на профессиональном ринге и посулил ему за это три миллиона. Русский обвел его вокруг пальца и обеспечил будущее своему ребенку. Неважно, что Артур Мальков не воспользовался богатством, предоставленным ему отцом. Главное, что его отец сделал все возможное…

Вокруг те же люди, разве что одеваются ныне по-другому. Да русские приезжают в США когда захотят. Оттого, наверное, и жить стало сложнее.

– Ты, конечно, помнишь условия, на которых Мальков-старший накопил для своего сына десять миллионов, – глухим голосом заговорил Стив. – Ты знаешь все подробности этого дела… Теперь отойдем ненадолго в сторону, чтобы тебе была до конца ясна моя мысль.

Вынув сигареты, Стив закурил сразу после того, как Мартенсон затушил окурок.