На одном из холмов Зимин позволил себе растянуться на солнышке. Сжевав с полдюжины молодых еловых побегов, он растер меж ладоней нежный лист подорожника и тем самым окончательно приобщился к здешней среде. Поймав раннего кузнечика, в подробностях рассмотрел его со всех сторон. Представив его чудищем размером с древнего тиранозавра, скучновато подосадовал над тем обстоятельством, что фантазиям Крайтона и Спилберга никогда не воплотиться в жизнь. Пожалуй, монстр из кузнечика получился бы даже более страшным. А уж тогда напуганному человечеству точно стало бы не до войн с терактами.

Пофехтовав с насекомым на соломинках, Стас заставил кузнечика дважды перепрыгнуть через собственное колено, после чего отпустил пастись в молодую травку. Такие минуты редко приходили к нему, но именно в эти редкие мгновения Зимин начинал чувствовать, как сильно он устал от взрывов и пальбы, от смертей и крови. Ничего не поделаешь - профессия накладывала свой особый отпечаток, и духом бога Харона он был пропитан от пяток до самой макушки. Судя по всему, многие из людей это чувствовали. Во всяком случае, убегающие глаза и панику на лицах (в особенности - мужских) Стас замечал постоянно. Неудивительно, что это создавало отчетливую дистанцию между ним и всеми окружающими. Именно поэтому сегодня он решил никого не убивать - ни садящихся на шею комаров, ни снующих всюду муравьев, ни крохотных, переползающих к нему на одежду гусениц. Даже клеща, попытавшегося взобраться ему под брючину, Стас пощадил, легким щелчком отправив в густые заросли. Здесь не было моря и не было гор, но и того, что имелось, было более чем достаточно для заживления душевных ран. По крайней мере, целебную эту силу Зимин ощущал на себе воочию. Она и послужила причиной того, что он расслабился сверх всякой меры, не услышал того, что должен был услышать.

Как бы то ни было, но впервые за много лет внутреннее чувство не подсказало об опасности, не ворохнулось воробьем в груди и не прошлось утюжком по позвоночнику. Нападение посторонних он позорно проморгал…

Удар тяжеленной палки пришелся в аккурат по темечку, погасив на пару секунд разум, заставив потерять всяческую ориентацию в пространстве. И неудивительно, что навалившимся на Зимина ребяткам на первых порах удалось одержать верх. Какое-то время он вообще ничего не соображал и не видел. Спасибо рефлексам - лишь они управляли телом, помогли избежать повторных ударов по голове. А бить пытались не только по голове, но и по рукам, по спине, по животу. Самое жуткое заключалось в том, что атаковали служащего «Кандагара» обыкновенные пацанята. Он даже не мог в точности оценить их количество и возраст, но одно представлялось несомненным: будь эти звереныши повзрослее, наверняка бы его убили. По счастью, детские мускулы для подобной мясной работы еще не созрели, и потому даже удар палкой по темечку оказался не смертельным. Тем не менее, свое оглушающее действие он оказал, и пока бывший спецназовец мотал головой, пытаясь прийти в себя и сообразить, что же кругом творится, подростки продолжали атаковать его со всех сторон, осыпая градом болезненных ударов. Били резко и, надо признать, умело. Чужие кулаки мелькали справа и слева, чья-то нога трижды пыталась достать в лицо, и лишь ценой неимоверных усилий Зимин всякий раз успевал уворачиваться. Вероятно, в конце концов, он сумел бы прийти в себя и разбросать этих лягушат, но напавшая на него мелюзга оказалась более хитрой. Стряхивая с себя пыхтящих бойцов и бешено лягаясь, Зимин ощутил вдруг дополнительное неудобство. И лишь несколько мгновений спустя до него дошло, что малолетние противники не просто его бьют, но еще и пеленают сетью. Причем делали они это весьма проворно, что выдавало отчетливый опыт. Во всяком случае, стало ясно, что юные разбойники шутить с Зиминым отнюдь не намерены.

Их и было-то всего - человек пять или шесть, но переход от сладостной дремы к схватке оказался столь стремительным, что так вот сходу восстановить утраченное равновесие сил Стасу не удалось. Где-нибудь на улицах родного города «Е» он и пикнуть бы им не дал, в пару секунд размазав по тротуарам и стенам, но здесь на их стороне оказался эффект внезапности. К слову сказать, потому и не подсказала ничего внутренняя интуиция, поскольку атаковали Зимина дети. Чутье старого солдата просто не воспринимало их как серьезных противников, и именно в этом крылось главное упущение. А ведь мог бы, кажется, взять на вооружение опыт гиганта Тимофея, которого тоже в свое время жестоко отметелили несовершеннолетние наркоманы! Мог бы не забывать о кровавых мальчиках господина Пол-Пота и хунвейбинах покойного Мао! Но вот не вышло и не получилось. Уподобившись сонному большинству, Стас дал слабину и немедленно за это поплатился. Связать Зимина эти стервецы, конечно, не успели, но вот ноги ему спеленали качественно. Сеть оказалась крепкой, и как он ни ворочался, как не изгибался, подняться на ноги ему не удавалось. Разумеется, это было на руку малолетним башибузукам, которые с недетской яростью продолжали молотить его каблуками, охаживали поднятыми с земли увесистыми сучьями. И неизвестно, чем бы все кончилось, но ангельским гласом с небес слетел рык незнакомца:

- А ну вон отсюда, паршивцы! Вот я вас, шкодников, по мордасам!…

Кажется, кого-то новоявленный спаситель действительно успел треснуть, но к тому времени подростки и сами успели оценить недостаток собственных сил. Опыта в подобных свалках у них, судя всему, хватало, и именно поэтому приход незваного чужака оказался тем критическим камушком, что вызвал долгожданный обвал. Вполголоса ругаясь и шумно сопя, подростки сыпанули во все стороны. Некоторое время еще было слышно, как шуршит листва и хрустят под ногами ветки, а после стихли и эти звуки.

В несколько рывков освободившись от капроновой сети, Стас Зимин поднялся на ноги, принялся отряхиваться от прошлогодней хвои. Только сейчас он наконец-то получил возможность рассмотреть своего спасителя. Это был рослый мужчина лет пятидесяти с лишним - довольно сутулый, с землистым небритым лицом и безобразным шрамом вместо левого глаза. Он и к Стасу приблизился, заметно приволакивая ноги, тяжеловато опираясь на самодельный костыль.

- Ну, здорово, лишенец! С крещением тебя!

- О чем это вы?

- Все о том же… Ты ведь к нам добирался, верно?

- К кому это - к вам?

- Так в лагерь же, чего виляешь! - шрам на лице незнакомца нервно дрогнул. - Эта тропка туда только и ведет. Лагерь номер семнадцать дробь «А». С десяток жилых корпусов, здание администрации и полсотни малолетних головорезов.

- Выходит, действительно, к вам…

- Значит, хочешь работать электриком?

- Могу электриком, а могу и плотничать. Вы-то сами кто будете?

- А я, братишка, завхозом в лагере батрачу. Уже, почитай, второй год.

- Не больно долго.

- Это уж как сказать. - Мужчина пожал плечами. - По нынешним меркам я старожил.

- И нравится?

- Нравится, не нравится, а свои законные харчи имею. - Кривая улыбочка только удвоила число морщин на страшноватой физиономии завхоза.

- Значит, работаете исключительно за харчи?

- А тебя это коробит?… Добрый харч - он тоже в наши дни многого стоит. Опять же крыша над головой, матрас под ребрами. - Жутковатую физиономию одноглазого завхоза искривила непонятная гримаса. Кивнув на перепачканные колени Зимина, новый знакомый фыркнул: - А костюмчик твой, похоже, попортили.

- Ерунда, отряхну!

- Да ты не сюда смотришь, - на задницу свою полюбуйся!

- Что?… Вот, черт! - вывернув голову, Стас коснулся пальцами разодранной ткани на правой ягодице. - И когда только умудрились!

- Это они умеют. Народец у нас способный! - протянул завхоз. - Казалось, он даже гордится способностями малолетних шалопаев. - Да и ты хорош. Сумел как-то отмахаться. Занимался, что ли, чем?

- Боксом немного.

- Понятно…

- Кто они вообще? - Зимин оглянулся в сторону убежавших мальцов.

- Как это кто? Дети разных народов… Как в песне. И мечтою о мире живут.