— Пей, — приказал Андрей, и Павел, чуть поперхнувшись от неожиданности, осушил кружку до дна. Отдышавшись, он глянул на ее дно, потом посмотрел на нас, и этот его взгляд мне понравился больше прежнего.

— А закусить-то у нас нечем? — спросил белорус.

— Может, тебе еще и закурить? — настороженным тоном спросил Андрей. Павел удивленно посмотрел на него.

— У нас же курево давно кончилось.

Мы облегченно вздохнули. Похоже, эту проблему нам все-таки удалось разрешить.

— Ну, я думаю, теперь и нам можно выпить, — решил Иван и пустил кружку по кругу.

Спирт мгновенно ударил мне в голову, да что мне. Все четверо с хохотом вспоминали подробности нашего полета, хотя совсем недавно всех просто трясло от страха. Наибольший смех почему-то вызывали я и Павел.

— Нет, Юрок, ты купаться любишь больше всех нас, — подначивал меня Андрей. — Чуть на равнину выплыли, и он сразу ласточкой в воду!

— А этот! — стонал от смеха Иван. — Закурить, говорит, хочу. Где-то у меня пачка «Мальборо» оставалась!

Павел обижался, он ничего такого не помнил, но от вида его простодушной физиономии нас разбирал еще больший смех. Время шло, наш «истерикон» постепенно сошел на нет. Иван поболтал фляжку, там что-то еще чуть-чуть бултыхнулось. Он вздохнул и упрятал ее в рюкзак. Потом Жереба с шестом обошел плот, пробуя дно со всех сторон. Получалось так, что мы застряли на отмели размером с футбольное поле, и до ближайшей глубины расстояние было метров двадцать. Разогнавшийся плот с такой силой врезался в отмель, что собрал перед собой небольшой вал песка и щебенки.

На плот Жереба вернулся в очень расстроенных чувствах.

— Ну что, Вань? — спросил его Андрей. — Полезли в воду.

Руками он показал, будто толкает что-то рычагом. Жереба только махнул рукой.

— Бесполезно. Тут бульдозер нужен, чтобы нас выдернуть.

— Что, так плохо?

— Хуже быть не может.

— А что же теперь делать? — растерянно спросил я.

— Да ничего. Сидеть помирать.

Жереба покосился на берега, мы тоже начали разглядывать спасительную твердь. Увы, до ближайшего из них было не менее ста метров. Повторить наш прошлый трюк с «паромной переправой» ни как уже не получалось, все веревки ушли на плот.

— Давай все таки попробуем его столкнуть, — предложил Андрей.

— Пробуй, — нехотя отозвался Иван.

В воду мы попрыгали легко, с шутками и смехом, хмель еще играл в голове. Но пять минут в ледяной воде заменили сутки вытрезвителя. К тому же шест остался один, два запасных смыло. Попробовали использовать одно из весел, но всю безнадежность наших попыток я понял сразу. На этот раз мы даже не смогли подсунуть наши рычаги под плот. Он словно врос в щебенку и песок.

На плот мы взбирались уже без шуток, в сопровождении лязганья собственных зубов. Перспективы были нерадостными, просто мрачными. Набежали низкие тучи, начинало темнеть.

— Ладно, — вздохнул Иван. — Надо готовиться к ночевке. Костер соорудить, а то загнемся здесь от холодрыги.

До этого я как-то слабо представлял себе, как это можно на деревянном плоту разводить костер? То, что и сырое дерево прекрасно горит, я уже знал, спасибо Жеребе. Все оказалось предельно просто. Он сгреб в кучу запасенную еще с самого начала нашего путешествия щебенку и остался очень недоволен ее количеством. Большую часть камней просто смыло водой при падении с падуна. Пришлось Павлу снова лезть в воду и выковыривать из песка булыжники. Хреново было еще и то, что вал воды лишил нас и большей части запасов топлива. Сохранился лишь резерв, НЗ. Он лежал под привязанным брезентом и служил как бы подстилкой нашим рюкзакам. Конечно, весь этот сушняк изрядно промок, но за это я как-то не волновался. Жереба разжигал костер при любой погоде, в самый сильный дождь. Но развязав брезент и откинув его в сторону, мы получили очередной неприятный сюрприз. Мы не поняли, как это могло случиться, но тот самый проклятый вал за водопадом сумел вымыть из-под брезента и утащить с собой множество самых нужных нам вещей. Бесследно исчезли в речной пучине карабин Андрея, наш котелок, чайник и даже топор Жеребы. Карабин Жеребы уцелел потому, что его, как и свой котелок, Иван подсунул под клапан рюкзака.

Поразмыслив, мы решили, что все не так уж и страшно. Все-таки у нас остава лось оружие, топор, правда, не такой «жуткий» как секира Жеребы, да и котелок Ивана вполне смог заменить два наших столовых прибора. Эту алюминиевую посудину мы до этого не использовали. По форме она напоминала стандартный армейский котелок с крышкой, но внутри ее оказался точно такой же котелок, только поменьше. Он-то и заменил нам безвременно погибший чайник.

Жереба занялся постройкой костра. Несколько деревяшек он застругал ножом, у них появилась бахрома из стружек. В рюкзаке у Ивана нашлась и завернутая в пленку береста. Он обложил ее сушняком, поджег, и пока пламя весело разбиралось с берестой, Иван соорудил что-то вроде шалашика для самого веселого и горячего «приятеля» таежных бродяг.

С костром сразу стало веселее. Большим его Иван делать не стал, лишь обложил по сторонам на просушку весь остальной запас дров. И тут же, словно в пику ему, начал моросить дождик.

— Вот дьявол, а?! Нашел время, — выругался Андрей.

Жереба, на мое удивление, смолчал, лишь долго разглядывал несущиеся с верховьев тучи. Меня удивило то, что в котелок Иван сунул весь запас нашего мяса. Поняв мой взгляд, Жереба пояснил:

— Сейчас все сварим, а то потом дров не будет.

Запах мяса вернул интерес к жизни и Снежке. Все это время несчастная собака лежала рядом с брезентом. Мне показалось, что у лайки происходило то же самое, что у Павла, он впала в прострацию и лишь изредка жалобно поскуливала. Но запах глухариного мяса сделал с ней то же, что с Павлом спирт. Она тут же вскочила на ноги и начала выпрашивать у хозяина столь желанное лакомство. И Жереба в этот раз не устоял. Отрезав небольшой кусочек мяса, он кинул его собаке. Снежка даже не стала жевать его. Впечатление было такое, словно у нее отсутствовали пищевод и желудок. Лишь пасть, а потом сразу пустота, куда все и провалилось. Помахиванием хвоста лайка намекнула, что не прочь продлить «застолье», но Жереба строго прикрикнул на нее:

— Хватит с тебя, самим жрать нечего.

И Снежка больше даже не взвизгнула, лишь стояла не сводя глаз с котелка и жадно вдыхая божественный запах.

Кроме бульона и мяса, Иван заварил и свой фирменный таежный чай.

Мы немного обсохли, правда, только спереди, так как на спины нам продолжали капать скудные слезы сибирской осени. Дождь то накрапывал, то переставал. Больше допекал ветер, холодный, порывистый. Скромное пламя нашего костерка не могло согревать нас, лишь помогало не замерзнуть. Из рюкзаков, брезента и собственных тел мы соорудили заслон от ветра и скрючились над пламенем. Спать было невозможно, потянулись томительные часы ожидания рассвета. Мы тихонько переговаривались о самом разном, о способах спасения, о прошлой, доартельной, жизни. О будущем.

— Неужели ты действительно отдашь этим козлам золото? — поинтересовался Иван у Лейтенанта.

— А что делать-то? — удивился тот. — Конечно, отдам. Нам двадцать пять процентов полагается…

— Нет! — перебил его Павел. — Это за клад дают двадцать пять процентов суммы. А за это, я думаю, нам ничего не дадут.

— Почему? — не понял я.

— Мы же его не нашли? Это не клад, это просто наше золото.

— Правильно он говорит, — поддержал его Иван. — У нас один мужик мешок с деньгами нашел. «Уазик» проехал с инкассаторами, а в полу машины дыра была. Ну мешок и вывалился. А он на мотоцикле с рыбалки ехал, подобрал. Нет чтобы припрятать да зажить по-человечески, так он с ним в милицию приперся. Там сначала даже не поверили, решили, что он штуки три таких мешка надыбал, а одним решил глаза замазать. Где, говорят, остальные? Хорошо, тут с леспромхоза позвонили, подтвердили, что один из мешков с зарплатой потеряли. И сошлось все до копейки.

— Ну и что? — нетерпеливо спросил Павел.