Но особенно удивительными мне показались грубоватые невзрачные цветы с коротким, толстым стеблем, растущие прямо посреди щебеночной россыпи. Никогда не думал, что что-то может расти на камнях.
— Да, нерадостное местечко, — выразил общее мнение Андрей, оглядев сумрачный пейзаж. Особый калорит этой картины создавали низко летящие серые тучи, целый день грозившие нам дождем, но пока принесшие только стылый холод.
Переночевав у подножия хребта, мы закинули за плечи наши полегчавшие рюкзаки и полезли в гору. Маршрут Андрей выбрал заранее, там, где седловина между гольцами казалась пониже, а склоны более пологими. Сначала мне это не показалось таким уж трудным делом. Но пройдя не более ста метров вверх, я наступил на камень, показавшийся мне самым надежным. Он же, вопреки моим ожиданиям, вырвался из-под ног и покатился вниз. Не удержав равновесия, заскользил вслед за ним и я. Скольжение по каменистой россыпи оказалось не менее успешным делом, чем по снегу, может, только менее захватывающим по азарту. Щебенка текла как река, и я посредине этого потока плыл метров тридцать, потеряв по дороге шляпу и посох. Наконец, я остановился, но еще минут пять лежал на этой жесткой перине, прикрыв голову руками и пережидая, когда же последние камешки догонят и отбарабанят на моем теле свою сердитую мелодию потревоженного одиночества. Некоторые из этих ударов получились весьма болезненными. Наконец все стихло. Поднявшись, я снова двинулся вверх, почесывая ушибленную макушку и собирая по ходу личные вещи.
Ни один из моих попутчиков не догадался поспешить мне на помощь или хотя бы подбодрить добрым словом. Наоборот, мне показалось что эти «горные козлы», живописно застывшие на фоне скал, даже получили какое-то моральное удовольствие, наблюдая за моим невольным «скоростныс спуском». Хихикать они не хихикали, но искру смеха я увидел в глазах у обоих.
Подъем занял у нас почти весь день. Сказывалась еще и наша неопытность. Мы проскочили удобное место для спуска, и пришлось уже на самом гребне перевала пройти метров сорок по узенькому карнизу над пропастью и только потом начать спуск. Вступал в свои права вечер, жутко ломило спину от надоевшего рюкзака, болели ободранные об острые камни руки и ноги, но останавливаться было нельзя. Ветер на вершине перевала свирепствовал особенно сильно, и мы поплелись вниз, с надеждой поглядывая на маячившую вдалеке равнину плоскогорья. Туда мы в тот день не попадали никак.
Надо было искать какую-то площадку для ночлега. О дровах в этой каменистой пустыне не приходилось и мечтать. Уже почти в темноте мы наткнулись на небольшое углубление в скале. Каменные стены хоть немного могли защитить нас от ледяного ветра и решив, что лучше все равно ничего не найдем, мы устроились на ночлег.
С трудом проглотив холодное содержимое консервной банки, я подумал, что более неуютного жилища у меня еще не было. Мужики пытались согреться куревом, а я с помощью спичек осмотрел пещеру.
— Тут, наверное, змеи водятся, — вслух высказался я.
— Да ладно, откуда они тут. Они же хладнокровные, им тепло нужно, — отмахнулся Андрей.
— Ага, вот на наше тепло они и приползут. Погреются, а потом мясом впрок запасут ся на всю зиму. Нас троих им надолго хватит.
— Паникер ты, Юрка! — засмеялся Андрей, разворачивая свои одеяла. — То ты медведей боишься, то тебе собаки чудятся, то змеи. Ложись спать…
Три одеяла мы постелили на камни, остальными укрылись, сверху для тепла укутались все тем же полиэтиленом.
— Холодно, — пожаловался я вслух. — Как мне надоел этот холод.
— Да ладно, какой еще холод? Еще и осень-то не началась…
— Да, а что ж это тогда такое?
— Где? — не понял Андрей.
Я ответил ему слегка в рифму, потом выдал собственный прогноз на ближайшее время.
— Того и гляди снег пойдет…
— Это всего лишь конец сибирского лета. Ты, наверное, в прошлой жизни где-нибудь в Африке жил, поэтому сейчас так сильно мерзнешь.
— Нет, — отозвался я. — В прошлой жизни негром был Павел. Слышишь, как храпит? Прокоптился под знойным солнцем, и все ему теперь по фигу…
Мы попробовали уснуть. Единственным благом этой ночи было полное отсутствие комаров. То ли они сюда не залетали, то ли их ветер сдувал. А вот холод донимал… Увы, даже втроем мы никак не могли прогреть многотонную толщу хребта, и он, как вампир, потихоньку высасывал наше тепло, отдавая взамен свой могильный холод. Так что к утру мы ворочались на своих импровизированных перинах, как три невесты в ожидании наступления долгожданного дня свадьбы.
— Блин, как я промерз, — сообщил, приподнимаясь Андрей. Я охотно поверил ему. У него как и у меня зубы выбивали чечетку. — Вроде светает?
— Да, похоже, — поддакнул я.
— Что делать будем? Сейчас поедим или спустимся в долину и сделаем это по-человечески?
— Да какая разница… — начал я, но потом невольно представил себе желтый застывший говяжий жир очередной банки тушенки, содрогнулся и поспешно добавил: — Нет, давай уж спустимся, а там поедим по-человечески.
— Павло-то спит? — спросил Андрей.
— Ничего я не сплю, — раздался ровный голос белоруса. — Гуркаете тут под ухом, разве уснешь? А пожрать можно и внизу, горяченького хочется.
Солнце еще не поднялось из-за горизонта, а мы уже топали вниз, прыгая с камня на камень подобно местным рогатым аборигенам.
Завтрак пришлось автоматически совместить с обедом, так как до ближайших зарослей стланика мы дошли часам к двенадцати. А до этого нам пришлось преодолеть обширное пространство, где горы плавно переходили в высокогорное плато. По крайней мере километра два мы топали по самым настоящим альпийским лугам, радующим взор пестрым ковром цветущих даже в это время жестких высокогорных трав. Нога отдыхала на этом мягком пружинистом природном паласе.
У зарослей стланика я оглянулся. Весь пройденный нами путь был виден как на ладони. На самом горизонте изломанная гребенка угрюмого хребта, а ниже — крутой спуск зеленых лугов.
Впереди, насколько хватало глаз, виднелась равнина, топорщившаяся щетиной стланиковых зарослей, поблескивающая зеркалами озер и манившая зелеными полянами. После холодного неуюта скал выглядело все это очень соблазнительно. Тогда я еще не представлял, насколько коварными окажутся эти манящие дали.
Дойдя до ближайших зарослей стланика и с облегчением сбросив рюкзаки, мы занялись обустройством стоянки. Пока мужики ломали и рубили высохшие кусты, я направился на поиски воды. Еще сверху я заметил небольшое озеро чуть в стороне от нашего маршрута. К моему удивлению, это оказалось скорее болото, чем озеро. Осторожно балансируя по кочковатой, колышущейся почве, я добрался до открытой воды и наполнил все наши емкости: котелок, чайник и фляжку Андрея. К моему приходу уже вовсю горел костер и Павел пристраивал сбоку рогатину для котелка и чайника.
Живительное пламя костра, горячая пища и чай возродили нас. Не сговариваясь, мы прилегли головами на свои рюкзаки и с полчаса подремали. Будильником нам послужил холод. Костер из тощего, сухого стланника быстро прогорел, а тут еще притих ветер и сразу запищали наши друзья комары. Со вздохами и руганью мы впряглись в нашу поклажу. Я и Павел уже надели рюкзаки, когда Андрей скомандовал:
— Стой! — и морщась, скинул с плеч свою ношу.
— Ты чего это? — удивился Павел.
— Да давит что-то в спину. Весь день собирался посмотреть, что там такое… — ответил Лейтенант, сосредоточенно шаря рукой в собственном рюкзаке. Неожиданно он вытащил на свет Божий две самых обычных гранаты «лимонки». Мы с Павлом дружно вытаращили глаза от удивления.
— Так, сознавайтесь, козлики, кто мне сунул в рюкзак эту гадость?! — свирепым тоном спросил Андрей. — Мало того что я эти железки пер на себе черт знает сколько, так еще и подорваться мог не за хрен собачий! Они же снаряженные, балбесы! Усики бы перегнулись бы от трения, вылетела чека, и все! Кишки на елках, душа на небесах!
— Да ты что, Андрюха! — воскликнул Павел. Его простоватое лицо с утиным носом и поднятыми «домиком» бровями выражало наибольшую степень недоумения. — Это не я. Может, Юрка сунул, у него все еще детство в одном месте играет Пионерскую зорьку!
