СЕСТРЫ – ИСПАНКИ
Тоже не помню имен – одну звали, кажется, Роза.
Это были наглые девки из Ист-Гарлема, стало быть – пуэрториканки. Пуэрториканцы самые агрессивные из всех латиноамериканцев, населяющих Нью-Йорк. Все «латинос» называются в Нью-Йорке испанцами, потому что говорят по испански.
Этих двух сестричек тоже в детстве трахали их отцы, но у «латинос» это принято – это часть их земляной деревенской культуры и особого впечатления на девочек не производит. Есть даже такая шутка:
– Что такое латиноамериканская девственница?
– Это девятилетняя девочка, которая умеет бегать быстрее, чем ее отец и старшие братья.
С братьями они тоже все спят.
Так что эти девицы были совершенно нормальны, они безостановочно курили траву и жутко шмыгали носами – вечно у них был насморк. Внешне обе были совершенно очаровательные, и клиентов у них было, хоть отбавляй, но все потому, что под прикрытием благородной садо-мазы, они занимались банальной проституцией.
Это мне доподлинно известно, так как однажды одна из них запаздывала, и меня послали развлечь ее постоянного клиента – молодого еврейского япппи – богатого и красивого.
Он сразу же достал из широких штанин своего незачехленного «мальчика» и предложил мне заняться оральным сексом.
– Сэр, это невозможно. Тут у нас – не хуже чем в «Вольте» – с ЖИДКОСТЯМИ ОРГАНИЗМА – строго. Уволят нафиг без выходного пособия.
– Ты новенькая, Госпожа Саша, и просто не знаешь, что некоторым людям ТУТ У ВАС можно ВСЕ! Потому что некоторые люди – тут у вас – СВОИ.
– СВОИ – НАШИ, это мы завсегда понимаем, но по всей вероятности, СВОИМ людям положены тут СВОИ женщины, а я – явно не в доле, так что ничего не выйдет, сэр, ложьте хрен свой обратно в карман жилету, доставайте задницу, и приступим к СЕЧКЕ, как положено…
Сечке нужно долго учится. Нельзя попадать ни по яйцам, ни по почкам, а только аккурат в середину ягодицы. Меня заставляли учиться на Джейкобе – он был бесплатник. Лирическое отступление:
БЕСПЛАТНИК
Бесплатниками назывались робкие юноши, которые приходили в «Пандору» побыть рабами – забесплатно. Они там делали всякую работу по хозяйству и, кроме того, служили тренажерами для ежедневных разминок.
Разминки были необходимы – садо-маза требует некоторой физической подготовки.
Этот бедный Джейкоб – по нашему – Яшенька, он и был «Яшенька» – эдакая душенька лет двадцати. Росту под два метра. Ресницы – лесом. Щеки – персиками. Губы – розаны. Глаза – как яхонты горят. Это почти точное описание моей дочери Поли – только мальчик, а не девочка.
Яшенька ходил к Эдне. Эдна была девушка серьезная, и каждый божий день оттачивала на нем искусство сечки.
В Эдну он был тайно влюблен. Но с момента моего появления в «Пандоре» счастье Яшеньки кончилось. Теперь его каждый день отдавали мне.
Мы шли иногда в подземелье, а чаще, просто в « Версальскую комнату» возле Наташиного офиса.
Я надевала резиновые перчатки. Раздевала вконец надоевшего мне Яшеньку.
Мне такие не нравятся. Ну, не нравятся.
Он на мою дочку похож!
Я блондинов люблю!
Вепсов!
Карело-финов!
Питерцев ленинградской области – которые Коренное Население!
Канадцев провинции Монреаль!
На худой конец, мужественного усатого брюнета Захар Михалыча…
Но не этого большого коричневого щенка. С его розанами щек и опахалами ресниц.
Разденешь – начинается сложный процесс связыванья – там, в садо-мазе узлов не меньше чем в моряцком деле. Потом в резиновых перчатках одеваешь на клиента презерватив. Много узлов и резины. Потом привязываешь бедного Яшеньку к столбам. К чреслам его – морскими узлами вяжешь какие-нибудь грузила.
Потом сама сечка начинается. Сначала простое похлопыванье – до покраснения. Потом легкий стек, потом начинаются плети – однохвостка, трехвостка, семихвостка… и так день за днем.
ЯШЕНЬКА СТРАДАЛ. Нет, не так. По честному страдал. Он ненавидел меня лютой ненавистью. Фискалил на меня Наташе. Жаловался, что больно. Что неправильно вяжу.
– Наташья! Она придавила мне вену!
В общем, до бича я так и не дошла – до роскошного «русского» – так он и назывался, у нас, оказывается, было сильно развито это палаческое искусство.
Это как в спорте – по ЭТОМУ виду бича, Россия, оказывается, на первом месте в истории мировой садо-мазы. Вот так, могла бы век прожить – не узнать.
В тот день, как обычно, приготовила Яшеньку, стою себе, мрачно, в рабочей одежде – КРАСНАЯ ПЛАСТИКОВАЯ КУРТКА, ПЛАСТИКОВАЯ МИНИ-ЮБКА И САПОГИ НА ШНУРОВКЕ, ДО БЕДЕР, поигрываю бичом, приступать к сечке – неохота. И его жалко, и себя жалко – а что поделаешь? Учиться то надо? А он все:
– Когда придет Эдна?
Эдна из милосердия иногда все же приходила его постегать – уж очень я жалостно рассказывала ей о том, как тоскует парень.
– Не придет она сегодня. У ней работы горы – до самой ночи. Давай что ль, парень, сам раздевайся… ох, надоел ты мне…
Я лениво взялась за это хуев бич имени Иван Васильича, (а все ж приятно,
СВОЕ-НАШЕ)…
Свой-Наш засвистел в воздухе… и тут Яшенька не выдержал и по-настоящему зарыдал.
– Пусти меня, нет, не хочу! Позови Наташью!
Я побежала к Наташе.
– Слушай, пойдем- ка со мной. Джейкоб – чего-то совсем плох. Рыдает. Тут конешно садизм – но не до такой же степени…
Мы вместе принялись его развязывать.
– Ну, что за проблема?
– Я ненавижу эту женщину. Я не могу видеть ее лицо! Я НЕНАВИЖУ ЕЕ ЛИЦО!
Лицо мое – обыкновенная жидовская морда – в профиль, смешное из-за носа, а в фас – нормальное лицо. Если не краситься – так и вовсе выходит «Святая женщина».
Это выражение, я однажды услышала от Полины – по телефону кто-то ей на меня жаловался, а она отвечала по русски:
– Да ладно тебе. Ну, наорала. Она на всех орет, если не выспится. Чего на нее сердиться то? Всему Нью-Йорку известно – МАМАША – СВЯТАЯ ЖЕНЩИНА…
Я тогда задумалась – где она такого языка нахваталась?
Забыла, как сама подсаживала бедную малютку на русский язык – когда у нее наступил возраст, в котором все американские дети читают только про вампиров, с невинным видом принесла ей сборник «Русские классики о вампирах». Там сложный язык – но метод старый проверенный, у нас всегда было заведено чтение вслух перед сном – почитаешь полчаса, а потом – на самом интересном месте:
– Все – одиннадцать. Завтра.
– Десять минут!!!
– Завтра. И чтоб никакого света я не видела!
Потом можно еще минут сорок делать вид, что никакого света не видишь. А завтра – уже можно начинать следующую историю. А через несколько дней можно услышать что Стивен Кинг, оказывается, пишет НЕНАСТОЯЩУЮ ЛИТЕРАТУРУ. А НАСТОЯЩУЮ – Гоголь. (Но и – Воннегут).
Еще однажды услышала про лицо.
В «Русском Самоваре» выпивали художники-палешане. Они привезли в Америку – свою дорогущую сувенирную Библию – на продажу. Вроде нормально расторговались и теперь отдыхали.
Занимались ими какие-то совсем уж американские люди, ни к Библии, ни к изобразительному искусству отношения не имевшие, но решившие, сложный для Нью-Йорка вопрос:
– Как продать предмет роскоши, не на Аппер Ист-сайд?
Потому как было ясно, что Ветхий Завет тамошним ребятам еще можно втюхать, но с Новым уже… трудно в общем.
Ясное дело, в Нью-Йорке есть всякие миллионеры – англо-немецко-голландского происхождения, но это все – мрачные люди с нездоровым цветом лица – и они не любят вот такое – ЗОЛОТУЮ, ПЕРЕЛИВАЮЩУЮСЯ, ЗАМОРСКУЮ ДИКОВИНУ, такое любят там – где все блестит и переливается, на Аппер Ист-сайде.