В Сибири дело было.

Решили два мужика на охоту пойти. Набили в патроны дроби, картечи, жаканов, ну, думают, пойдем в лес, настреляем дичи, зверья всякого разного, наведем там шороху и душу отведем.

Снарядилсь как надо, отправились на охоту… Прибыли в лес, а лес-то перед ними какой-то совсем непонятный стоит, и не лес вовсе — а сплошная разруха. Весь — исхожен, изъезжен вдоль и поперек, одни обломки и головешки торчат, не то что рябчика завалящего — белки и бурундука не видно, какая уж тут охота.

— Нy что за люди? — возмутился один охотник. — Нисколько природу не берегут!

— Да уж… — согласился другой. — Словно Мамай прошел, ничего живого нет.

Ну делать нечего, пошли они по разрухе шататься, пока вконец не уморились, присели на пеньки отдохнуть. Стали соображать: как быть? Нечем в лесу-то поживиться! А домой стыдно с пустыми руками возвращаться, засмеют жены, на порог не пустят. Думали-кумекали, как им среди этого беспорядка звериное место отыскать. Наконец, один говорит, а он охотник битый, во многих облавах побывал:

— А давай по-хитрому сделаем, пойдем наобум, туда, не зная куда… Ни взад, ни вперед — а задом наперед! Авось, кривая вывезет…

— Тогда хорошо бы и спирту хлебнуть, чтоб не заблудиться, подсказывает второй, у него тоже охотничий стаж порядочный.

Так и сделали, хлебнули спирту из фляги, закружились на одном месте и пошли задом наперед, куда глаза на затылке смотрят…

Идут, бредут, затылками смотрят, на ровном месте спотыкаются… Когда порядочно отмахали, огляделись вокруг, а лес-то и вправду гуще и плотней стал — птицы защебетали, белки запрыгали, бурундуки засвистели… Развернулись охотники и ахнули… Перед ними уже и не лес нехоженный — а тайга дремучая стоит! Если сосна — то корабельная, если кедр — то великан.

— Э-э-э-х, — вздохнул один, — смотри, товарищ, сколько добра стоит, пропадает, жалко… А если бы его спилить разом да сплавить куда надо, это ж сколько бы мы денег с тобой огребли?

— То-то и оно, что жалко, — посокрушался второй, — надо это место на будущее приметить.

А сами вглубь пошагали… Радуются: в заповедное место попали, будет, чем поживиться. Долго не прошли — слышат впереди себя шум великий: шелест, гомон, свист-посвист… Скоро увидели перед собой озеро и рты от изумления разинули… Мать честная! А на озере птицы — видимо-невидимо: и утки, и гуся, и всякой пернатой живности, какой хочешь…

Обрадовались охотники, ну, думают, отведем сейчас душу, набьем дичи на сколько зарядов хватит, обрадуем домашних! Только вскинули ружья, а тут и смеркаться начало, да так быстро, что вмиг темно сделалось, глаз выколи ничего не видно, нельзя стрелять.

Попереживали охотники, да делать нечего, надо утра ожидать. Развели они костерок на берегу, достали консервы, фляги со спиртом, стали душу отводить, прихлебывают из эмалированных кружек, закусывают, разные истории друг другу рассказывают, радуются, большая пожива их завтра ожидает.

Вдруг слышат, откуда-то неподалеку звук — низкий, страшный: у-у-у… у-у-у… — и следом стук такой, будто кто колотушкой по стволам колотит: бум-бум-бум… и опять: бум-бум-бум…

— Что за черт! — удивились охотники.

А звук повторяется, еще более низкий, страшный: у-у-у-у… и следом стук: бум-бум-бум-бум…

— Да что же это такое! — подскочили охотники. — Кто тишину баламутит, душе отдохнуть не дает?

— Тебе сильно страшно? — спрашивает один.

— Нет, не сильно, я же спирта выпил, — отвечает другой.

— Нy так пойдем, посмотрим, кто это безобразничает, честных людей пугает, мы — цари природы, никого не боимся.

Взяли они дробовики и пошли в темноту. Ходили-бродили, стучали-гремели, страх отгоняли. Скоро один из них кричит:

— А ведь я кого-то вроде поймал!

— Ну так волоки к огню!

Вышли они к костру, в руках у одного что-то непонятное вьется, трепыхается, роста небольшого, — человек не человек? — в лохмотьях, лицо, как печеная картошка, жалобно всхлипывает, а в руках — клюка… присмотрелись, а это сама Баба-Яга в руки угодила! Подивились охотники, ну да, делать нечего, связали ее веревкой, сами спать легли, утро вечера мудренее.

С первым светом поднялись, стали добычу так и сяк вертеть, разглядывать, диву даваться… И впрямь Баба-Яга попалась! Вот пожива так пожива! Росточку — махонького, ножки — кривенькие, сама — в рванье, в лохмотьях, волосы — зеленые, лицо — сморщенное, безобразное, но больше жалкое, чем страшное.

— Ага, попалась, Ягиня! — взъярились на нее охотники.

Заплакала Баба-Яга, завозилась в веревках…

— Отпустили бы вы меня, добры молодцы, на все четыре стороны, ничего я вам плохого не сделала.

— А зачем ночью шумела, клюкой стучала?

— Попугать хотела.

— Вот и попугала на свою голову, держи теперь ответ! — не унимаются охотники, не хотят ее отпускать. — Зачем козни людям строила, детей маленьких ела?

— Да никого я не ела, я бабушка постная, травкой да ягодкой перебиваюсь, враки насчет детей, оклеветали меня.

А охотники свое продолжают гнуть.

— Иван-царевича хотела со свету сжить?

Никак не может им Баба-Яга втолковать, что она без вины виноватая, что на самом деле она бабушка добрая, вреда никому не сделала, просит-умоляет ее в лес отпустить, слезами уливается… последний аргумент у нее остался:

— Я ведь, соколики, сказочная, древняя, лет мне уже столько веков, что я и сама со счета сбилась, пожалели бы вы меня, отпустили старушку на покаяние.

А охотники в ответ только ухмыляются.

— А ничего, что сказочная, уж мы за тебя копейку сшибем, мы тебя в саму Америку спровадим, сбагрим куда надо!

Нашли они жердину подходящую, связали бедную Бабу-Ягу за руки, за ноги, подвесили ее, как дикого зверя, и поволокли домой, в город.

А она смирилась, некуда ей деваться, нет никакого спасения, не отпустили ее охотники обратно в лес, в избушку земляную, голова ее безвольно опущена, космы зеленые по земле волочатся, изо рта желтый клычок светится…

Что там дальше было, нам не известно.

Только недавно слух прокатился, что где-то неподалеку от тех мест леший завелся, видели его там. Буянил, говорят, пугал отдыхающих, ругался, что никакого житья от них не стало. Так вот промысловые мужички теперь туда на охоту намылились. А Бабу-Ягу все-таки жалко, одна она была.

Организовал один хороший человек сабантуйчик. Пригласил старинных друзей-приятелей, чтоб выпить-закусить и душевные разговоры поразговаривать. А то давно с ними не встречался, соскучился. Только поставил одно условие: чур, в зеркало не плевать. А то всякое бывает, пригласишь в гости хороших, порядочных людей, а они потом возьмут и в зеркало наплюют. А друзья ему отвечают:

— К чему ты нам это говоришь? За тем ли мы собираемся, чтоб тебе в зеркало наплевать? Дружба у нас старинная, временем на вшивость проверенная.

Ладно, пригласил он дорогих друзей, рад, что наконец-то они вместе собрались, а то в одном городе живут, а десять лет встретиться не могли. Сидят за столом — выпивают, закусывают, ведут душевные разговоры. Вдруг жена залетает на кухню разъяренная…

А они-то на кухоньке примостились и еще дверь за собой прикрыли, чтоб ей отдых не беспокоить, она отдыхать-то день и ночь любила.

— Иди-ка, муженек, — говорит злорадно жена, — полюбуйся, на что зеркало похоже!

Поднимается муж в недоумении… Что такое? Идет вслед за женой, а зеркало у них в прихожей висит — большое, красивое. Смотрит в зеркало, а там действительно — наплевано, да не просто наплевано, а с большим усердием.

Жмет муж плечами, берет тряпку и утирает все это нехорошее дело. Садится обратно с гостями, продолжают они дальше выпивать и закусывать и душевно разговаривать, а у них есть о чем поговорить, много разного за плечами. Вдруг опять жена врывается, лицо от гнева перекошено и пятнами покрыто.