— Фу-фу, — закричала жена, — от тебя козлом пахнет!

— Ничего, — успокоил ее мужик. — Что естественно — не безобразно. Не бойся же… Актеры и зрители — одно и то же… Участвуют все… Ты избранная… Поднимайся… Только тебе для начала надо заголиться… Все стеснение — отброшено навсегда… У нас свобода нравов, как в Америке… Возвращаемся к естественному состоянию… Давай же я тебе помогу! — заревел он, вывернул ноздри и принялся срывать с нее одежды…

Тут только она поняла, что все происходящее-то, даже не в дурном сне происходит, а наяву, да не где-нибудь, а в самом театре! Завизжала она тогда дико и вырвала кольцо ему из носа с мясом… А муж ее кое-как изловчился да тоже дал ему в нюх… Завалился мужик без кольца под ноги, а они соскочили и побежали вон из театра, кое-как вырвались, отбились… Театр-то — рассадником зла, разврата и извращения оказался!

Домой уж они на такси не поехали, поехали в общественном транспорте, как нормальные люди… А среди нормальных — хорошо, это не богема в театре, притворяться не надо. А тут как раз и праздник уже закончился… Все по домам разъезжались какие-то грустные, притихшие, и глаз не поднимали, может, стыдились чего…

— Да, удружила ты мне, вытащила на новую постановку, я же теперь до конца жизни не отмоюсь… — грустно сказал муж.

А жена не ответила, промолчала, самой тоже не сладко, она-то дерьма больше всех нахлебалась.

Только после этого перестала в театры ездить. Разлюбила их. Напрочь. И оперы тоже, и консерватории. Больше стала дома сидеть: то пирожков испечет, то еще что-нибудь сделает, приятное для мужа.

Сядут они вечером чай пить, жена смотрит на него влюбленными глазами и говорит:

— Как же все-таки хорошо, что я актрисой не стала, на позорище выходить… Пришлось бы потом стыд всю жизнь хлебать…

— А я всегда против театра был! — радуется муж, что жена наконец домашняя нормальная стала, а сам пирожки уминает, спешит, чтоб еще коврики повязать и лобзиком попилить…

Так у них в доме хорошая жизнь наступила. Правильно. Дома все свое, что надо, есть: и театр, и опера, и консерватория, и культура, и даже… счастье. Нечего где попало шастать, искать то, чего там нет. Все — дома. Только что богемы одной — нет. Ну и ладно. Дома и без богемы хорошо. Можно обойтись.

Ведь бывают же на белом свете такие нехорошие молодые люди, которые везде к девушкам и женщинам пристают, никакого проходу им и житья не дают! Где ни увидят — там и пристают, как банный лист, обещают горы золотые, а на поверку потом, на деле — одна наглая ложь получается, глупость и пакость выходит. Ходят, рыщут они по улицам, свистят в уши, и никак от них бедным девушкам и женщинам не отбиться! Да таких свистунов просто расстреливать надо! Чтоб не мешали людям нормально жить.

Вот, например, одна девушка, приятная во всех отношениях, приехала в Москву на рынке поторговать да деньгами разжиться, а то у них на Украине-то не шибко с деньгами… Увидел ее на рынке молодой татарин, полюбил, и скоро женился на ней… Стали они жить молодой семьей и радоваться. Все у них хорошо. Она даже и деток своих — у нее двое деток оказалось — в Москву перевезла и в школу определила.

Да стал к ней в будку, где она торговала, заглядывать один нехороший молодой человек… Назвался — Максимом. Макс — для краткости. Стал приставать к ней, даже посягать на нее… Сказал, что уж он полюбил ее крепко, до гроба… «Ты, — говорит, — убеги со мной… У меня своя комната в коммуналке, большая… Будем у меня жить да радоваться, друг на дружку наглядеться никак не сможем. А я тебя еще на хорошую работу устрою, хватит тебе овощами торговать, всю себя и тело свое драгоценное морозить… И денег будешь гораздо больше получать, и теща с тестем поедом есть не будут».

Услыхала такие сладкие речи девушка, польстилась и убежала к нему в коммуналку… И детей с собой перевезла, разрешил он ей вначале. И на работу действительно устроил, не соврал. Стала она на книжной бирже дорогими альбомами торговать и деньги прикапливать… Хорошо, в тепле, и холодом под подол не надувает, значит — и здоровье в сохранности.

Да только недолго все это продолжалось. Стали вдруг люди замечать, что лицо-то у нее, то с одной стороны, то с другой подмазано — синяки! «Что это у тебя такое?» — спрашивают. «Ой, да это я в ванну полезла помыться, поскользнулась…» «Ну-ну, — думают, — что-то ты слишком часто поскальзываться стала…» А то и на работу не выходит. Позвонит, скажет: «Заболела, простыла опять». Дня по три не появляется, пока лицо в норму не придет.

А он действительно прикладываться стал кулачком-то своим поганым. Она ему: «Ой, Макс, больно! Что ты делаешь?» А он только ухмыляется и идет пиво пить. Он пиво сильно любил. А ее уже разлюбил, надоела она ему. Ему сейчас к другим надо приставать, а она ему мешает. А она уже привыкла к нему, думала, что навсегда полюбила. И разрывается, не знает, что делать: то ли здесь оставаться, то ли к мужу проситься?.. И только и слышно: «Ой, Макс, больно!» — это он ее лупит. Вот тебе и Макс — мистер Квакс! И дети за нее вступаются, жалко им мать, да сделать ничего не могут, они же маленькие.

Ну, кое-как она от него убежала, долго он ее мучил, пока она от него вырвалась. Хорошо, что ее муж-то, молодой татарин, порядочным оказался, принял ее обратно, все забыл и простил. Сейчас она дома сидит, тихо, как мышка, лишний раз пикнуть боится. Реабилитируется. Законный муж лучше любовника оказался. Может, теперь поумнее станет. Давно пора голову на плечах иметь. Собирается опять в будку идти торговать, больше-то некуда… А где гарантия, что опять в эту будку очередной макс не засунется и не обработает? Мужа, что ли, рядом на цепь посадить? Конечно, нет никакой гарантии… Ох, и трудно же слабым девушкам и женщинам на свете жить! Особенно, если вокруг столько разных максов развелось…

А вот — далеко ходить не надо — еще один случай, глупая и грустная ситуация… Жила одна молодая женщина, тоже приятная во всех отношениях, со своим мужем, тоже друг на дружку наглядеться не могли. Потом вдруг муж заболел и умер. Сильно она по нему убивалась, все на гроб падала. «Ой, кричала, — что я теперь делать-то буду? Ведь никогда я себе такого уже не найду!» Сильно ее все жалели. Только двух месяцев не прошло, стали соседи замечать, что к ней молодой человек шастает… Чуть вечер, он уже тут как тут, крадется… «Кто такой?» — спрашивают ее. «Да так… знакомый один… Денис… Дэн…» — «Ах, Денис… Вот он что… Ну ладно, — думают, поглядим, что это за Дэн — супермен…»

А скоро он у нее из квартиры и днем перестал вылазить, а машину захотел под окном оставлять. «Ты что, голубушка, любовника завела?» спросили ее в лоб. Она потупилась… «Ну, вы меня должны понять: мне сейчас тяжело одной… Потом, я же — женщина…» — «Так ты же мужа своего любила, говорила, что тебе никто другой не нужен! А тут двух месяцев не прошло, ты уже хахаля приняла?» — «А я мужа и сейчас люблю! — вскинулась она гордо. Вам этого никогда не понять!» Конечно, не понять, где yж там.

А потом стала она бегать по соседям и деньги занимать… Они к ней: «Что такое? Ты же среди нас всегда самая богатая была, и пособие по безработице получаешь, и у коммерсантов ребенка нянчишь. Куда деньги делись?» А она: то да се, отвечает, Денису, говорит, денег дала, на цветной телевизор, а то у него свой дома сломался. Ладно, дали. Потом в другой раз пришла. «А сейчас зачем деньги?» — «Да Денис, — говорит, — машину разбил, на починку.» — «Так пусть он сам и платит!» — «Так у него нет, он же нигде не работает.» — «А тебе не кажется, голубушка, что он тебя охмурил, вселился к тебе и только деньги из тебя сосет!» Тогда она взвилась: «Нет, вы его не знаете! Дэн — хороший! Вот только бы если еще водку не пил…» «Так он еще и пьет? — только удивляются соседи. — Вот приняла так приняла, двух месяцев не прошло…»

А он действительно сидит у нее дома и водку глушит, а она бегает, покупает ему за свои… Все хочет его подшить, только он не соглашается. А она боится, как бы он тоже не помер, муж-то ее от пьянки умер, от алкоголизма. Она ему кричит: «Ой, Дэн, не пей, а то умрешь!» А он: «Я еще молодой, у меня здоровья до хрена!» Так пока и живут. Только больше всего она боится, как бы родители бывшего мужа не узнали, что она уже другого приняла. А то квартира-то на них записана. И детей накопить не успели. А то узнают, попрут из квартиры, а квартира — большая, жалко. И Дэна не хочет выгонять. Так и живет, мучается, не знает, что делать…