Открыв дверь в чуланчик, где хранились щетки, веники и другие хозяйственные мелочи, он начал рыться в хламе, лежавшем на полу. Наконец за ведром для мусора он нашел то, что искал, – скакалку. Стоя посередине комнаты, он энергично прыгал через веревочку, которая иногда задевала за потолок. Удивительно, чего не сделает мужчина ради любви! Он не сомневался, что по-настоящему любит эту женщину. Какая она красавица, какой замечательный собеседник! Умная, образованная, талантливая! Именно та женщина, о которой он мечтал всю жизнь, и как чудесно, что она тоже находит его привлекательным. Он увеличивал темп упражнения до тех пор, пока ноги не стали выбивать дробь по деревянному полу, а со лба не покатился градом пот. И зачем ей понадобилось начинать расследование предполагаемого убийства и влезать в войну на Ближнем Востоке? Это смешно. Утром он скажет ей, чтобы она прекратила заниматься этим делом и оставила его профессионалам. Только вот каков будет результат разговора? Карен – женщина упрямая и самостоятельная.

Попрыгав пять минут, Джим бросил скакалку и рухнул в кресло, пыхтя как паровоз. Неплохо для начала. Он поклялся себе, что будет делать это упражнение до тех пор, пока не сможет проскакать без остановки полчаса или пока живот не прилипнет к спине. Он включил телевизор. По девятому каналу показывали старый фильм Кэри Гранта. Хорошо, посмотрим его. Когда фильм закончится, будет уже одиннадцать, Карен вернется домой, и он снова сможет услышать ее голос. Через десять минут Джим уже спал.

Передатчики на батарейках были установлены рядом с железнодорожным полотном в Траки, Оберне, Сакраменто, Фэрфилде, Бенисии, Ричмонде и Беркли – по одному в каждом городе. Еще один передатчик – чтобы взорвать оставшиеся восемь зарядов – был спрятан в телеграфном столбе южнее станции “Шестнадцатая улица” в Окленде, городе, в котором в радиусе двух миль проживало более полумиллиона человек. Легкий ветерок, дующий с залива, разнесет газ по всему городу. Множество людей погибнет, и Америка на своей шкуре узнает, что такое война.

Первый заряд взорвался преждевременно, когда поезд еще только выезжал с сортировочной станции Спаркса. Как позднее решили следователи, он сработал от случайного сигнала переносной рации или автоматического приспособления для открывания гаража. Находившийся под давлением газ устремился наружу, как пар из поврежденной трубы, и стал расползаться вдоль путей по гравиевому покрытию. К тому времени, как начался дождь, голубая дымка распространилась на сотни ярдов в обе стороны от цистерны, заползая под товарные вагоны, стоявшие на запасных путях, прижимаясь к стенам складских помещений в дальних углах сортировочной станции. Ливень продырявил покрывало газа миллионами капель, отогнал его, разорвал на клочки и в конце концов вовсе уничтожил. Единственным пострадавшим в Спарксе был стрелочник Пит Андикс, который так старательно раскуривал на ветру свою трубку, что не заметил светящегося облачка, окутавшего его башмаки и ноги.

По капризу погоды буря миновала Траки, укрытый в каньоне у подножия гор Сьерры. Когда поезд двигался по городу со скоростью тридцать миль в час, за стуком колес и гудками локомотива посетители закусочной Дуайта услышали звук, похожий на выстрел артиллерийского орудия. Газ, вырвавшийся из серебристой цистерны, как волной накрыл кафе, потом опустился к земле и пополз по тротуару по направлению к домам, выстроившимся вдоль северной стороны главной улицы. В это время суток в Траки были открыты только три заведения: закусочная и два бара. За несколько минут до того, как мимо проехал поезд, владелец бара “Пчелка” вышел из дома и полил из шланга дорожку перед входом, на которую вырвало какого-то пьяного посетителя. Он смыл также, собачьи следы, а потом решил окатить водой весь передний фасад дома, чтобы таким образом избавиться от осиных гнезд, паутины и отставшей штукатурки. Позднее посетители бара горячо благодарили хозяина за этот нетипичный приступ любви к чистоте.

Но посетителям кабачка “Шахта”, расположенного через несколько домов от железной дороги, не повезло. Пока они веселились, стараясь перекричать громкую музыку, несущуюся из проигрывателя, пелена газа пересекла улицу, окутала наружную стену дома и, с минуту постояв у открытой двери, потекла внутрь. Постепенно голоса и смех затихли, осталась только музыка.

– Святой Боже, ну и погодка! – Джо Дори, открыв окно с правой стороны кабины, высунулся наружу, чтобы посмотреть на бурю. Холодный дождь окатил его как из ведра. Он быстро закрыл окно и вытер лицо рукавом. – Где-то здесь должен быть Оберн, но я ничего не вижу. А ведь сейчас конец июня, сезон дождей вроде бы уже кончился. – Он перевел рукоятку с шестого деления на пятое и перешел на динамическое торможение. Во время шторма не стоит пытаться установить рекорд скорости.

Снаружи бушевала буря. Ветер и дождь яростно хлестали по бокам поезда, как будто матушка-природа хотела предостеречь его от грозной опасности, поджидавшей впереди. В старое время, размышлял Джо, до второй мировой войны, его отец в такую погоду снизил бы скорость до минимальной, может быть даже остановился. Тогда средства связи практически отсутствовали, плохими были и полотно дороги, и дренажная система. Кабины не были радиофицированы, и ночью машинист не знал, что ждет его впереди: вода в колее, камни или размытый путь, а может, даже рухнувший мост. Сегодня, если есть тяга, ты можешь во время бури ехать на полной скорости и ни о чем не думать. Такие сейчас прекрасные дороги и так хорошо оборудован локомотив.

– Мы в Оберне, – сообщил Томми Тальбот. – Только что проехали указатель, и я вижу огни. – Он махнул рукой в сторону окна, за которым бушевал дождь.

– Ты прав. – Что ни говори, у этого хиппи зоркие глаза. Джо дал гудок и связался по радио с диспетчером в Сакраменто, до которого осталось двадцать пять миль.

Тот откликнулся сразу же:

– Диспетчер Сакраменто – 7661-му. Привет, Джо, как идут дела? Прием.

– 7661-й – Сакраменто. Медленно, но верно, Ларри. В основном медленно. В данную минуту проезжаем через Оберн. Льет как из ведра. Сейчас дождь немного стих. Как у вас, мокро? Прием.

– Сакраменто – 7661-му. У нас здесь сухо, не мешало бы пройти дождичку. Как работает новый локомотив?

– Как швейцарские часы. Но мы отстаем от графика. Ты представить себе не можешь, какой силы ветер дует нам навстречу. Слышишь, как завывает? Эге, небо-то проясняется! Вон и луна появилась! Прием.

– Сакраменто – 7661-му. Вы приближаетесь к горам. Если тебе не нравится погода, подожди пять минут. Прием.

Джо вытащил свои золотые часы и стал всматриваться в циферблат. В кабине было темно, и он поднес их к светящемуся пульту управления. Половина второго.

– Думаю, мы прибудем в Сакраменто через полчаса, в два ноль-ноль. Не так уж плохо. Прием.

– Сакраменто – 7661-му. Опаздываете на двадцать минут. Зайдешь выпить кофе? Прием. Джо засмеялся.

– В другой раз, Ларри. До Фриско мы не останавливаемся. Должны прибыть на место к четырем часам. Прием.

– Не называй его Фриско. К тому же вы направляетесь в Окленд... конечно, если по мосту через залив еще не проложили рельсы, а нам об этом пока что не сообщили. Прием.

– 7661-й – Сакраменто. Фриско – и все тут. Конец связи. Джо остановил “дворники” на ветровом стекле. В прозрачном воздухе луч головного прожектора, отражаясь от мокрых блестящих рельсов, выхватывал из темноты сотни ярдов пути, которые то сливались, то расходились и исчезали вдали. Глядя на них, Джо подумал, что рельсы наматываются на колеса, как леска на катушку спиннинга.

– Вы ничего не слышали? – спросил Томми. Высунувшись из левого окна, он смотрел в сторону хвостовых вагонов.

Рев бури и шум двигателей заглушал все звуки. Джо отрицательно покачал головой.

– Похоже было на взрыв, – продолжал парнишка.

– Может, гром?

– Нет, не гром. Скорее орудийный выстрел. Джо связался по радио со служебным вагоном.