– Есть вещи, о которых я не люблю говорить. Слова... Тебе это трудно понять – ты более разговорчивый человек, чем я. А что касается моих проблем, думаю, со временем они сами собой уладятся. – Как будто поняв ненужность оправданий, он замолчал. Молчала и она. Через минуту он добавил: – С тех пор как мы сюда приехали, ты ни одного дня не была счастлива. Наверное, нам следовало остаться в Новой Англии, но после того, что случилось, я, бы не смог найти там работу в химической промышленности.

– Ну так уйди из химии. Займись чем-нибудь другим. – Она и раньше предлагала ему это.

– Нельзя. Понимаешь, сейчас обстановка на заводе... очень сложная. Даже не могу тебе сказать, насколько сложная.

– Почему? Вот это меня больше всего и бесило – то, что ты никогда не говорил со мной о своей работе. В Бостоне я могла приходить к тебе в кабинет, гулять по заводу, там все были такие дружелюбные... А здесь – будто занавес опустился.

– На это есть причины.

– Да? И какие же?

Казалось, Гил колебался. Он долго молчал, а когда заговорил, то подбирал слова осторожно, будто прислушиваясь к тому, как они звучат.

– Дрэглер предложил начать подготовку к производству нового... нового газа. Что-то вроде пестицида. Он все еще в стадии разработки. Его действие настолько сильно, а сфера применения так широка, что вокруг воздвигли стену секретности. Когда меня принимали на работу, я дал обязательство никому не говорить о нем, даже тебе.

– И ты действительно никому ничего не рассказывал?

– Многие компании берут с сотрудников подписку о сохранении тайны. А моя работа все время была связана с этим новым... веществом. Поэтому я и не мог говорить, что делал на службе. – Карен промолчала. – Этот газ называется “манекен”, потому что под его воздействием мускулы живых существ застывают и становятся неподвижными. Это ужасно... Зачем его только изобрели... Он может оказаться страшнее атомной бомбы.

– А ты не преувеличиваешь?

– Думаю, что нет. Посмотрела бы ты, каких головорезов привел с собой на завод Трейнер. Завтра мы проводим опыты на обезьянах. Мне просто думать об этом тошно.

– Правда, Гил, почему ты не уйдешь с этой проклятой работы? – Карен подумала, что он неосознанно пытается втянуть ее в свой мир, мир, из которого она хотела вырваться.

– Я пытаюсь выяснить, что замышляет Трейнер. Похоже, он собирается отправить газ по железной дороге, хотя это очень опасно для окружающих. Я должен как-то этому помешать.

– А разве нет правил перевозки опасных веществ? Разве не требуется специальное разрешение от правительства или что-то в этом роде? Горная Тихоокеанская компания не примет груз, если риск так велик.

– Трейнер может ничего не сообщить железной дороге или скажет, что будут перевозить удобрения.

– Тогда ты им скажи. Позвони в ГТ и объясни, почему ты считаешь, что это вещество вывозить нельзя.

– Я так и сделаю, но только когда сам пойму, что происходит, и не раньше, чем соберу все необходимые факты. Поэтому-то я и не могу уйти прямо сейчас.

– Я хотела бы тебе помочь, Гил, но не знаю как. Сколько бы мы ни говорили об этом, решать и действовать тебе придется самому.

– Спасибо, я и так уже наболтал много лишнего. Обещай мне, что ты никогда не скажешь Трейнеру или кому-нибудь другому, что знаешь о “манекене”. Все, что связано с этим газом, очень опасно. Насколько велика опасность, я пока не знаю, но хочу выяснить.

– Молчу как рыба.

– Мне не следовало говорить с тобой об этом, но я хотел, чтобы ты поняла, почему я избегал рассказывать тебе о работе. Вовсе не потому, что не желал с тобой разговаривать.

– Я понимаю, Гил. – Она взяла его за руку. Прикосновение, казалось, взволновало его.

– Лучше не надо, – сказал он, убирая руку. – Если нужно подписать какие-нибудь бумаги, пожалуйста, я готов.

Уже у входной двери Карен завела разговор о разделе мебели, кухонной утвари, произведений искусства и книг, которые они приобрели за годы совместной жизни. Он все оставил на ее усмотрение, предложив продать дом на аукционе, а вырученные деньги поделить пополам.

– Ты должен взять адвоката, – посоветовала Карен, встревоженная его равнодушием, – иначе мой адвокат просто разорит тебя.

– Возможно, я так и сделаю, – он пожал плечами, – хотя полностью тебе доверяю. Но сейчас я не хочу думать обо этих мелочах. Спокойной ночи, Карен. – Он еще раз поцеловал ее в щеку. – Будь осторожна, – добавил он.

– Ты тоже.

Она смотрела, как он шел к своей машине, более чем когда-либо уверенная, что он нуждается в профессиональном лечении. Но если бы только он сам это понял! Казалось, он стал меньше ростом, полы пиджака вытянулись, словно карманы были набиты камнями. Но он хотя бы поговорил с ней, это уже перемена. Однако от разговора у нее осталось прежнее смутное чувство. Гил! Что с ним будет?

Поднимаясь по лестнице в спальню, она решительно сказала себе: “Все, хватит. Не желаю больше думать об этом”.

Но здесь, в Сан-Франциско, ей захотелось что-нибудь для него сделать. Она пересекла Маркет-стрит, вернее, дала увлечь себя толпе, направлявшейся к станции, откуда отходили паромы через залив, и вошла в здание Горной Тихоокеанской компании. В холле за конторкой сидела чернокожая женщина. Улыбнувшись, она спросила Карен, что ей угодно.

– Я хотела бы получить информацию о перевозках опасных материалов, ну, правила, инструкции... Нет ли у вас какой-нибудь брошюры?

Женщина нахмурила брови.

– Что вы имеете в виду: химические, взрывчатые вещества или радиоактивные отходы?

– Химические вещества.

– Гм, думаю, этим занимается оперативный отдел. Впрочем, подождите минутку... – Она позвонила по телефону и, радостно взглянув на Карен, сказала: – Поднимитесь на лифте на восьмой этаж и найдите комнату 873. Спросите мистера Игана. Поторопитесь, потому что он собирается уходить. Скажите ему, Моника с первого поста считает, что вам лучше перевозить ваши химические вещества на грузовике.

Мистер Иган, или Джеймс Дж. Иган, как было написано на табличке, стоящей на его столе, оказался крупным мужчиной с густой шевелюрой, в которой уже пробивалась седина, и такими устрашающими моржовыми усами, что Карен с трудом отвела от них взгляд. Он действительно собирался уходить, и, видимо, не на один день. Без пиджака, с закатанными рукавами, он перекладывал содержимое своего письменного стола в два картонных ящика.

– Мистер Джеймс? Простите, мистер Иган? Мне сказали, что вы можете дать некоторую информацию.

– А вы, должно быть, та дама, которая хочет отправить опасные химические вещества. Глядя на вас, ни за что бы этого не подумал. Присаживайтесь. – Из глубины среднего ящика он выудил глянцевую фотографию и, нахмурившись, стал ее разглядывать. – Прошлогодний пикник оперативного отдела. Я пытался побить мировой рекорд по питью пива, но в результате сломал руку. Неприятное воспоминание, не лучший день в моей жизни. – Фотография полетела в переполненную мусорную корзинку.

– Простите, что помешала вам. Вы переезжаете в другой офис?

– Можно сказать и так, – весело проговорил он. – Я переезжаю на парусную шлюпку. Беру годичный отпуск и отправляюсь на поиски приключений. Может быть, никогда не вернусь обратно. А отпуск я заслужил, отдав лучшие годы жизни этой компании. Итак, чем могу вам помочь? Какие токсичные отходы вы хотели бы перевезти? – Постукивая пальцами по столу, он внимательно смотрел на нее.

– Лично я ничего не собираюсь перевозить и не имею дела с токсичными отходами. Просто навожу справки для... одного приятеля. – Она запнулась, едва не сказав “для мужа”. Развод еще не получен, но что из того? Сейчас в ее жизни нет места мужчинам, но, с другой стороны, зачем отпугивать хотя бы этого? Она заметила, что Джеймс Дж. Иган смотрел на нее с большим интересом, чем требовали обстоятельства. А может быть, ей это только кажется? У него на руке не было обручального кольца. Интересно, заметил ли он, что у нее кольца тоже нет? Она улыбнулась этим своим мыслям – давно уже ее не занимало семейное положение мужчины. Ей еще предстояло привыкнуть думать о себе как об одинокой женщине.