– Это не имело бы цены в нашей… – он повернул голову к Даниловой, будто в поисках подсказки, – в нашей системе ценностей. Важно, чтобы вы хотели сами. Поэтому существует договор, поэтому свидетель должен сам пожелать поставить на нем подпись.

– Но ты покупаешь нас за свои «услуги»! А у мэра вовсе не было выбора!

– Выбор всегда есть. Я не навязываю решение. Я помог Наташе и попросил ее помощи. Так полагается, я знаю. Но она могла отказаться… Это был бы скверный поступок. Я предлагаю тебе новую жизнь, но ты можешь отказаться. Это был бы глупый поступок. Но у тебя есть выбор.

Живец в волнении прошелся немного, стискивая обеими руками «рокот». Выхода нет, придется идти на поводу у Крысолова, довериться ему, рискуя оказаться обманутым. За его спиной тихо заговорила Наташа, она расспрашивала о происходящем в городе. Он чуть слышно фыркнул – разве можно хоть чего-то добиться от Крысолова? В любом случае ему было жаль Наташу, слишком хорошо Живец ее знал.

– У нас очень мало времени. – Крысолов встал, забросил на плечо мешок и поправил шляпу. – Вы готовы идти?

– Да! – Дмитрий широким шагом приблизился к вздрогнувшей Даниловой, взял стоявшую возле нее бутылку воды и допил в несколько глотков. – Если ты не будешь колбаски, Наташенька, то я возьму пару штук.

Она не ответила, молча встала рядом с Крысоловом. Он первым пошел по направлению к реке, шагая, как всегда, легко и уверенно. Дмитрий догнал их через сотню метров и заметил, как трудно поспевать за длинноногим пришельцем Даниловой. Все-таки жалко ее… Странное чувство. Но себя жальче. Наташе не нужно искать себе новый дом, не нужно доверяться Крысолову. Она останется в привычном мире, пусть даже он и катится ко всем чертям. Хотя…

– Я хотел еще спросить, – обратился Живец к Крысолову. – Про Наташу. Что будет с тем тильзитом, который…

– Моя работа заключается в избавлении города от крыс, – не поворачивая головы, сообщил он. – Работа будет выполнена.

Дмитрий скосил глаза на Наташу и в свете фонаря увидел, как она прикусила губу.

Набережная оказалась совершенно пуста. Это удивило Наташу – днем не всем хватало места на берегу, и многие старички совершали экскурсии к реке уже ночью, сбиваясь в тесные группки. Она начала догадываться, что в городе что-то изменилось. Похоже, жители Строгино наконец-то утратили ощущение безопасности.

– Смотрите, в этом доме вообще ни одного светящегося окна нет!

Живец ткнул рукой вдаль.

– Для каждого дела нужно выбирать подходящее время, – спокойно произнес Крысолов. – Нехорошо, когда мешают.

– То есть паника входила в ваш план?.. – усмехнулся Дмитрий. – Отлично сработано. Полиция сейчас или сидит в своих участках, готовясь к обороне, или охраняет городские объекты, никто не приедет даже на экстренный вызов. Войска введут утром…

– Началось… – Крысолов чуть замедлил шаг, будто к чему-то прислушиваясь, оглянулся.

– Мне говорили, что старое метро выходило на поверхность вот в той стороне, – попробовала помочь ему Наташа.

Крысолов не ответил, продолжая шагать по набережной. Ярко светилась в высоте надпись «КОППЕНБЕРГ», продолжая приглашать всех желающих на концерт заезжего флейтиста. Наташа вспомнила Сергея, чуть слышно вздохнула. Зачем он полез за ней под землю? Наверное, Мартиросян страдал какой-нибудь формой клаустрофобии, но не подозревал об этом… Совесть ее почему-то совсем не мучила, но именно это и было стыдно.

– Где-нибудь здесь, – пробормотал Крысолов, останавливаясь на границе широкого бледного пятна света, падающего вниз от реклам на стене бывшего стадиона. – Не ходите за мной.

Он приблизился к зданию, осторожно потрогал его, коснулся нижнего края «Черного квадрата», постучал по нему пальцем. Потом быстро сбросил на траву мешок и подошел к стоящей на набережной лавочке, покачал ее.

– Немного не так вышло, как хотелось бы, – громко сказал он. – Иногда бывает еще хуже. А теперь надо вот это перенести к стене.

Люди переглянулись.

– Помогите мне, – пояснил Крысолов. – Я могу и сам, но это отнимет больше времени. Будет не тяжело, если втроем.

Покашляв, Дмитрий приблизился, взялся для пробы за пластиковый поручень. Лавочка будто приросла к земле, и он посветил зажигалкой на опоры. Простенькое крепление, как на уличных урнах… Одну за другой отсоединив все ножки, Живец легко поднял лавку и подтолкнул ее в сторону Крысолова.

– Головой надо думать, пришелец.

– Спасибо, – чуть поклонился тот. – Я запомню это.

Живец не понял, что имел в виду Крысолов: его грубость, его совет или принцип крепления пластиковой конструкции. Однако уточнять было как-то глупо, и вообще все… все было глупо. Ночь, тишина города, плеск реки и светящаяся реклама. Хотелось уйти куда-нибудь, лечь и просто ни о чем не думать.

А ведь это – равнодушие, понял Живец. Вот так оно приходит и понемногу заполняет тебя. Стать как все, как рожденные, уже невозможно, память хранит знание о чем-то большем, лучшем. И тогда клон собирает последние силы, чтобы выйти из опостылевшей игры. Не нравилось Живцу это слово «клон»… Но и «второй человек» ничем не лучше.

Данилова постаралась помочь Крысолову, когда он устанавливал лавочку под углом к стене – с упором в нижний край «Квадрата», теперь до черного пенопластика мог бы доползти и ребенок. Тронув лавочку, Крысолов удрученно покачал головой, затем достал из мешка небольшую лопатку и подрыл землю – чтобы добиться большей устойчивости сооружения.

– Слишком легкая, – сказал он. – Но, конечно, все получится.

– Конечно, – кивнула Наташа, и Живец не без радости услышал в ее голосе раздражение. – А что именно должно получиться?

– Я обязан избавить город от крыс, таков договор. Я заберу тильзитов, их больше не будет здесь. – Крысолов тщательно чистил лопатку о траву. – Вы увидите, как это случится. Потом вы поставите на договоре свою подпись.

– А потом ты получишь компенсацию! – Дмитрий подошел ближе. – Данилова, а он тебе сказал, что это за компенсация? Крысолов собирается увести из города детей, вот так.

– Куда?.. – опешила Наташа.

Пришелец убрал лопатку, вынул вместо нее длинную дудку и выпрямился.

– Ты говоришь о человеческих детях, Живец? Нет, я не заберу их, тот случай произошел слишком давно… Мы совершили ошибку, и это вызвало дурную славу. На сей раз мы позаботимся о том, чтобы горожане знали правду. Мы не хотим, чтобы о нас думали плохо. – Крысолов осторожно продул инструмент. – Мы никого не принуждаем, никому не делаем зла. Моя компенсация – будущее города. Бургомистр согласился на это.

– Он не знал, что все так серьезно! – возмутился Дмитрий.

– Договор составлен и подписан.

– А потом там появились дополнительные строки о свидетелях!

– Решили, что так лучше. Это лишь ограничивает мои права, не ущемляя прав бургомистра. – Крысолов извлек пробную трель. – Все справедливо и честно.

– При чем здесь бургомистр, я не понимаю… – Наташа потерла виски. – То есть мэр… Если речь идет обо всем городе, то почему разговор был только с ним?

– Нам известно, что многие люди никогда не договорятся с многими, – такую ошибку мы не допускаем давно. Бургомистр выбран гражданами, чтобы управлять городом от их лица. Все справедливо.

– Но есть Совет городских представителей! – вспомнила Наташа. – У него много полномочий, и мэр не может…

– Бургомистр мог, – сухо оборвал ее Крысолов. – Это известно нам. Если бы мог Совет, мне сказали бы подрядиться на работу к Совету. Но выбрали бургомистра, значит, это лучше.

– И… и что же теперь будет? – Данилова жалобно взглянула на Живца, но увидела его ухмылку и тут же отвернулась. – Что вы заберете, почему?

– Бургомистр не расплатился, теперь это известно уже точно, потому что он умер. Вступает в силу мое право получить компенсацию. Мне нужно ваше будущее.

– А кстати, зачем? – вставил слово Дмитрий.

– Таково решение, таковы мои обязанности. – Крысолов выставил вперед руку, предупреждая дальнейшие вопросы Живца. – Я же сказал, что не могу объяснить. И не хочу: это не входит в мои обязанности. А теперь хватит говорить, пора выполнять работу.