– Не знаю. Я сам за ней следил, но делал это плохо, и она попалась.

Если она так боялась, значит была причина убрать ее.

Затем я задал вопрос, который вовсе не хотел задавать:

– Вы не думаете, что она от страха могла совершить самоубийство?

Доктор принялся расхаживать взад и вперед по потертой дорожке, протянутой поверх ковра от одной двери до другой. Когда он остановился и посмотрел на меня, у него был совершенно больной вид.

– Буду с вами откровенен. Она очень беспокоила меня в этом смысле.

Вот почему я сделал все, на что был способен, чтобы ослабить ее страх.

– Вы решили, что у нее есть склонность к самоубийству?

– Я счел возможным такое предположение. Вот все, что я могу сказать.

Я не психиатр.

Он беспомощно развел руками.

– Характер раны допускает самоубийство?

– Для этого она слишком глубока. Хотя Брейк или коронер смогут ответить на этот вопрос лучше меня. И Брейк захочет получить ваши показания.

– Я готов дать их сейчас, если вы идете в участок.

Я сказал, что иду. Беннинг вышел в холл и взял шляпу. С покрытой головой он выглядел гораздо моложе, но не настолько красивым и состоятельным, чтобы быть мужем той женщины, на которой был женат.

Перед уходом он крикнул наверх:

– Я ухожу, Бесс. Тебе что-нибудь нужно?

Ответа не последовало.

Грязно-белый фасад здания муниципалитета отличался от окружающих его магазинов и офисов флагштоком без флага, торчавшем возле него среди выгоревшей травы. От находящейся за зданием стоянки машин отходила асфальтированная дорожка, ведущая к зеленой двери полицейского отдела. Беннинг, кисло улыбаясь, свернул к двери.

– Спуск в чистилище, – сказал он.

В коридоре с зелеными стенами несколько ламп в проволочных сетках раздраженно мигали под потолком. Пахло мастикой, страхом и дезинфекцией, бедностью и застарелым потом, а над всем этим – бормотание человеческих голосов. В дальнем полутемном углу, напротив двери с табличкой «дежурный сержант», на деревянной скамье у стены виднелась монументальная фигура. Она принадлежала крупной негритянке в черном. Волосы, выбивавшиеся из-под черной фетровой шляпы, цветом и видом напоминали стальную проволоку. Когда она обернулась и посмотрела на меня, я узнал ее.

Беннинг заговорил первым.

– Миссис Неррис! – воскликнул он и направился к ней с протянутыми руками.

Она приняла их, подняв к нему большое темное лицо.

– Я рада вас видеть, доктор.

В полумраке ее нос и подбородок казались черными камнями, отшлифованными многолетними дождями. Лишь полные мрачной скорби глаза были живыми.

– Алекса арестовали. Его обвиняют в убийстве.

– Это, должно быть, ошибка, – успокоил ее врач тихим голосом. – Я знаю, что он хороший мальчик.

– Он хороший мальчик, – повторила она и вопросительно посмотрела на меня.

– Это мистер Арчер, миссис Неррис. Он занимается этим делом. Мистер Арчер только что говорил мне, что считает Алекса невиновным.

– Благодарю вас, мистер Арчер. Очень рада с вами познакомиться.

– Когда его арестовали?

– Рано утром в пустыне. Он пытался уехать из Штатов, но машина сломалась. Он сделал такую глупость, решив бежать. Теперь его дела намного хуже.

– Вы наняли для него адвоката?

– Да, мистера Сантану. Он уехал в Сьеру на уикэнд, но его домоправительница связалась с ним.

– Сантана хороший человек, – сказал Беннинг. Потрепав ее по плечу, он двинулся к двери комнаты сержанта.

– Я поговорю с Брейком и попытаюсь что-нибудь сделать для Алекса.

– Я знаю, что Алекс ваш хороший друг, доктор.

В ее словах звучала надежда, но спина и плечи покорно сгорбились. Заметив, что я намерен сесть рядом с ней, она подобрала полы пальто и подвинулась в сторону. Я сел на скамью, отполированная поверхность которой была испещрена инициалами.

– Вы знаете моего сына, мистер Арчер?

– Я немного поговорил с ним вчера вечером.

– И вы верите, что он невиновен?

– Да. Он, кажется, очень любил Люси.

Она с подозрением поджала толстые губы и спросила, понизив голос:

– Почему вы так думаете?

– Он сам мне сказал. К тому же, об этом свидетельствуют его действия.

Это заставило ее на некоторое время замолчать. Ее мягкая рука робко дотронулась до моей и вернулась на колено. Тонкое золотое обручальное кольцо так глубоко врезалось в палец, что его почти не было видно.

– Вы на нашей стороне, мистер Арчер?

– Я на стороне справедливости, если знаю, на чьей она стороне. Если не знаю, то я за побежденного.

– Мой сын не побежденный, – заметила она с внезапной вспышкой гордости.

– Боюсь, что именно так он и будет себя вести. Алексу могут предъявить обвинение в убийстве. Единственно возможный путь избежать этого – найти убийцу. И, может быть, вы сможете помочь мне в этом.

Я глубоко вздохнул.

– Я верю, что вы справедливый человек, мистер Арчер.

Я позволил ей остаться в этом убеждении.

– Я рада буду помочь вам, чем смогу, словом и делом, – продолжала она. – Вы сказали правду. Мой мальчик был без ума от этой женщины. Он хотел на ней жениться. Я приложила все силы, чтобы не допустить этого. Алексу всего девятнадцать лет, ему рано жениться. Я рассчитывала дать ему образование. Я пыталась внушить ему, что темнокожий человек без образования ничего не стоит в этой стране. И Люси была неподходящей для него женой. Она была старше его на пять-шесть лет и уже имела дурные привычки. Вчера я выставила ее из своего дома, и ее убили. Я сознаюсь, что сделала ошибку. Я страшно рассердилась на нее. Но она не нашла себе безопасного места. Если бы я знала о том, что с ней должно произойти, то предпочла бы оставить ее с нами.

– Вы не должны себя винить. Я думаю, что такой конец был неизбежен для нее.

– Вы так считаете?

– Она тащила на своих плечах какой-то непосильный груз.

– Мне тоже так казалось. Да, она боялась...

Миссис Неррис доверительно наклонилась ко мне.

– Я с самого начала чувствовала, что Люси принесет в дом несчастье.

Она родом из Детройта, а я сама жила там, когда Алекс был ребенком. Я все время боялась за Алекса, когда мы переезжали из города в город в годы депрессии, и вот вчера ко мне пришли и сказали, что она убита. Все, чего я опасалась, случилось здесь, в долине. И это после стольких лет работы и планов, когда я так старалась держать свое имя незапятнанным.

Глядя в ее глаза – глубокие темные колодцы, уходящие в глубокую тьму прошлого, – я не знал, что сказать ей в ответ.

– Я сама себя обманула, – проговорила она с вернувшейся силой. – Не о своем имени я заботилась, а об имени сына. Хотела вырваться из этих больших северных городов, поселиться подальше и воспитывать его таким, каким хотел бы видеть его отец. А теперь его арестовали.

– Где его отец? Было бы очень хорошо, если бы он был поблизости.

– Да, было бы хорошо. Отец Алекса погиб во время войны. Мистер Неррис был старшиной во флоте Соединенных Штатов!

Сила и аффект этого восклицания зажгли ее слова гордостью.

Я подождал немного и спросил:

– Когда Люси Чампион поселилась у вас?

– Она приехала на такси утром перед воскресной службой. Должно быть, это было две недели назад. По воскресеньям я не люблю заниматься делами, но как я могла дать ей от ворот поворот из-за своего упрямства? Приличные отели в этом городе для нее закрыты, а то, что сдается в наших домах, не годится и для собак. Она хорошо говорила и была хорошо одета. Сказала, что сейчас в отпуске и хочет остановиться в частном доме. Боковая комната пустовала у меня с весны, а с тех пор, как Алекс стал учиться в колледже, мне нужны деньги.

Она казалась мирной душой, хотя была нервной и робкой. Она почти не выходила из дома, только на ленч. Завтрак она готовила себе сама, а обедала с нами. Так мы договорились.

– У нее был хороший аппетит?

– Я бы сказала, что нет. Схватит что-нибудь как птичка. Раза два я спрашивала ее, может, моя еда ей не нравится, но она отвечала уклончиво.