«Спас ты нас, Денис Иванович… — ударила на излете шальная, но, несомненно, принадлежавшая прежнему Андрею Дерягину мысль. — А ведь я тебя не понимал. Совсем не понимал…»
С такими чувствами он перешагнул порог боевого мостика.
Автоматика уже подняла вместо обычных кресел противоперегрузочный ложемент, окруженный голографическими экранами, вся аппаратура пока что находилась в автоматическом режиме, отрабатывая стандартные процедуры противодействия истребителям противника.
Эскадрилья многофункциональных «Гепардов» разминулась с фрегатом, не причинив ему ощутимых повреждений, лишь потеряв пять машин под плотным зенитным огнем.
Неплохо для начала…
Андрей вдруг поймал себя на том, что его мысли идут вразрез с полученным от Романова приказом: уводить корабль из зоны боестолкновения и далее действовать по обстоятельствам, с единственной задачей — выжить самим и спасти «Одиссей».
Все только начинается. Позиция выгодная, генераторы плазмы заряжены, сигнатуры противника вот-вот будут определены…
Что за мысли? Кому они принадлежат? Неужели это я рвусь в бой, когда на масс-детекторы нормальному человеку и взглянуть-то страшно: пространство буквально «кипит» от неисчислимых сигнатур, каждая из которых — вражеский корабль, не уступающий «Одиссею» по своей мощи.
Романов же ясно сказал — это будет битва машин. Финальная битва затянувшейся войны…
— Двигательный?
— На связи, — мгновенно откликнулся Игорь Семянцев.
— Доложи готовность к прыжку!
— Готовность гиперпривода — сто процентов. Но осуществить погружение не сможем. Метрика нестабильна. Мощность будут гасить поля «всплывающих» из гиперсферы эскадр.
— Твои предложения?
— Нужно уходить на маршевой тяге.
— Сколько нам потребуется времени? — Андрей уже сидел в противоперегрузочном кресле, вокруг которого, поднимаясь от пола боевого мостика, замыкались дуги амортизационного каркаса.
«На случай декомпрессии отсека, чтобы не унесло в космос через пробоину, если вдруг не выдержат крепления кресла или самого ложемента», — машинально подумал Дерягин и тут же ужаснулся смыслу кратко сформулированной для себя фразы.
Битва машин… Мысль глухо стучала в виски; он и только он принимал сейчас решения, от которых зависит дальнейшая судьба фрегата, потому что остальные члены экипажа заведомо подчинятся его приказам.
Ответ Семянцева на заданный несколькими секундами ранее вопрос прозвучал глухо, отдаленно, словно между ними сейчас лежали многие миллиарды километров:
— Сфера вражеских сигнатур очень плотная. Наш флот находится в стороне, ведет перестроение боевых порядков. Нам некуда уходить.
«Вернее, мы не сможем прорваться без боя», — мысленно уточнил для себя Андрей.
Удивительно, но в критические мгновения взять себя в руки оказалось проще, чем думалось.
Единственное направление, в котором по данным масс-детекторов ожидалось наименьшее скопление кораблей противника, вело к Земле, но уходить туда — роковой шаг. В сильном гравитационном поле планеты включать гиперпривод равносильно самоубийству. Но что делать, когда между открытым космосом и фрегатом сейчас прямо на глазах начинают материализовываться тяжелые единицы вражеского флота?
— Игорь, я не спрашивал, сможем ли мы уйти! — удивляясь собственной резкости, ответил Дерягин. — Сколько времени нужно фрегату для достижения безопасной точки гиперпространственного перехода?!
— Девять с половиной минут.
— Приготовься. Включение двигателей маршевой тяги сразу по окончании маневра пространственной ориентации, ты понял?
— Да.
— Оля, что у тебя? Насколько плотно нас окружили?
— Мы фактически среди вражеского построения. Учитывая, что наш собственный флот завершает развертывание, шансов вырваться никаких.
— Поясни! — потребовал Андрей, постепенно начиная понимать смысл данных, что транслировал для него тактический монитор.
— Первыми в бой вступят корабли, на борту которых нет людей, только кибернетические системы. Сканирующие комплексы уже фиксируют множественные ракетные запуски со стороны нашего флота. Они бьют с расчетом на упреждение, — вражеские корабли будут завершать гиперпространственный переход, уже находясь под атакой. Количество выпущенных боеголовок не могу определить даже приблизительно…
Андрей все понял. Они неизбежно попадают под удар собственного флота.
Времени на принятие решения уже не оставалось.
— Включение всех двигателей маршевой тяги! Немедленно! Маневрирование осуществлять по ходу движения. Всем бортовым установкам артиллерийской палубы: беглый огонь без разделения целей по признаку «свой-чужой».
— Командир, последний приказ советую отменить, — раздался в коммуникаторе голос Ильи Захарова, специалиста по кибернетическим системам. — Как только мы собьем хотя бы одну из наших боеголовок, их вариаторы целей перенесут сигнатуру «Одиссея» в категорию «противник».
— А что, есть варианты?! Как мы пройдем через зону тотального поражения?
— Отменить включение маршевой тяги. Остаемся на месте до полной материализации вражеских кораблей. Пусть выпущенные ракеты отработают по своим целям.
— Хорошо. Двигательный отсек, отмена. Ждем.
— Я передал компьютерам артиллерийской палубы и всем киберсистемам автономных огневых точек программу управления распределенным огнем, — доложил Захаров. — После того как большая часть ракет, выпущенная нашим флотом, достигнет своих целей, боевые подсистемы фрегата автоматически начнут вести избирательный огонь, поражая любой объект, лежащий по курсу или пересекающий его в опасной близости от обшивки.
«Все бы ничего, если только «объектом» не окажется вражеский крейсер…» — подумал Андрей, но вслух комментировать свою мысль не стал.
Ждать оставалось не более десяти-пятнадцати секунд.
— Ольга, что с сигнатурами? Не понимаю… Куда подевался флот?
Секунда тишины.
Вокруг «Одиссея» уже сверкали вспышки разрывов, но выпущенные ракеты уничтожали вовсе не корабли противника, а… фантом-генераторы. Настоящие, реальные боевые единицы Флота Колоний начали всплытие с задержкой в пятьдесят секунд, — их сигнатуры в одно мгновение проявились вдали от «Одиссея», среди боевых порядков защищавшей подступы к Земле армады.
Андрей невольно взглянул на датчик времени и ужаснулся.
Прошла всего минута с того момента, как он сел в кресло пилот-ложемента, а два флота уже успели совершить несколько маневров (в том числе один ложный, осуществленный на границе метрик[3]), и сейчас крейсера Колоний выходили из гиперсферы среди боевых порядков Альянса, сразу же вступая в бой.
Картины мгновенно завязавшейся схватки, транслируемые на боевой мостик фрегата, могли привести в замешательство даже опытного командира, не то что ученого, получившего волею обстоятельств власть над кораблем и ответственность за жизни своего экипажа.
Системы анализа идентифицировали ближайшие цели, и теперь Андрей мог убедиться — Романов не лгал. Крейсера и фрегаты, составлявшие основную ударную силу обоих флотов, выпустив тысячи штурмовиков и прикрывавших их истребителей, тут же вступали в бой на коротких дистанциях: вместо длительных пространственных маневров, когда дуэль между флотами может продолжаться не один день, многокилометровые космические корабли развивали скорости, сопровождаемые запредельными для человека перегрузками, обмениваясь уничтожающими залпами.
Пространство в буквальном смысле кипело, оно извергалось, будто внезапно проснувшийся вулкан, некоторые попадания отрывали огромные надстройки, взламывали бронеплиты, разряды плазмы и потоки когерентного излучения выжигали кубометры брони, но что потрясло Андрея даже больше, чем картины тотальных разрушений, — это тишина в эфире. Никто не отдавал команд, не звал на помощь, титаны, под руководством кибернетических систем и модулей «Одиночка», бились и погибали молча, но еще страшнее становилось от вида изувеченных кораблей, которые продолжали сражаться… Ни один человек в таких условиях не смог бы сохранить необходимую степень здравомыслия и презрения к смерти, чтобы, выдержав произведенные в упор залпы, продолжать выполнение поставленной задачи, но корабли с огромными пробоинами в бортах, окруженные обломками брони и уничтоженных надстроек, снова и снова разворачивались, маневрируя уцелевшими двигательными секциями, чтобы опять ринуться навстречу друг другу или занять позицию для беглого огня, благо целей вокруг хватало в избытке.
