Что представляют собой «Одиночки» он знал, и был откровенно рад, что последних не оказалось в составе бортовых кибернетических систем.

На самом деле полковник оказался вполне нормальным человеком.

Грусть пряталась в глазах Романова, скрыть ее не давали ранние лучики морщин, да полковник и не старался рисоваться. Некоторое время он молчал, что-то обдумывая, а затем, подведя итог кратких размышлений, неожиданно произнес:

– Нет «Одиночек» и ладно. Не все ж им балом править. Я вообще за последние годы в первый раз сталкиваюсь с кораблем, где экипаж – исключительно люди.

– Да какой из нас экипаж. – Андрей махнул рукой. – Воевать мы не умеем, предупреждаю сразу.

– А вот зря не умеете. – Вновь нахмурился Романов. – Жизней своих не жалко? Налетят истребители или штурмовики, что делать станете? Умирать?

Дерягин вздрогнул. Над такой трактовкой вопроса военной подготовки он как-то не думал.

– Вы уже не в глубоком тылу, капитан, а почти на передовой. Атаку флота Свободных Колоний на Солнечную систему можно ждать в любое время.

– Но, помилуйте, полковник, я сейчас объясню вам: ядром конструкции, которую вы только что так громко назвали «космическим кораблем», на самом деле являются биологические лаборатории и несколько модулей производства, где мы создаем перспективную аппаратуру. Около десяти лет тому назад, приказом командующего флотом исследовательские сегменты переместили с орбитальной станции, смонтировав в корпус фрегата, – теперь лаборатории и производственные отсеки действительно скрыты под внешней конструкции из брони, нам даже восстановили гиперпривод и двигатели планетарной тяги, которые фрегат потерял в боях, но разве…

– Вы что, серьезно считали, что все делалось ради маскировки? – Иронично и немного раздраженно перебил его Романов. – Нет, – он покачал головой. – Я нахожусь на борту космического корабля. Не бутафорского, а настоящего. Ну что мне с вами, учеными, делать?

– Оставить в покое? – В тон ему предположил Андрей.

– Легко. – Кивнул полковник. – Только боевые кибермеханизмы Флота Колоний церемониться не станут. Разнесут вас в космическую пыль, и кому легче? Вам? Мне?

– Так что же вы от меня, в конце концов, хотите? – Не выдержал Дерягин.

– Хочу, чтобы у вас был шанс выжить. Больше ничего. Будете осваивать управление кораблем, или я поставлю сюда системы искусственного интеллекта.

Их диалог был прерван появлением кибермеханизма, доставившего на боевой мостик обещанный Дерягиным обед.

На трехъярусном столике истекали ароматами несколько блюд, о составе которых Романову оставалось лишь догадываться. Слюна во рту внезапно свернулась клубком, он сглотнул, удивляясь нахлынувшим чувствам. Из разложенного на тарелках он с трудом узнал только мелко порезанные овощи, да кусок хорошо прожаренного мяса.

Война…

Три десятилетия безумия.

Он забыл не только запах настоящей пищи, даже ее вид. На миг полковнику стало жутко собственных мыслей, и взять себя в руки, не показывая Дерягину своего состояния, было трудно…

Мысли Дениса Ивановича внезапно совершили странную коллизию, вместо будничных, ставших рутинными забот и чаяний, он подумал: а ведь через пару недель все неизбежно превратиться в обломки, пыль, потоки излучений… Много ли проку будет в предстоящем сражении от пятерых ученых, да их фрегата, управляющие системы которого устарели лет на десять, если не больше?

Они просто умрут.

Прикосновение капитана Дерягина заставила его вздрогнуть.

– Что это? – Спросил он, уставившись на бокал, протянутый Андреем.

– Не волнуйтесь. Мы называем напиток «вином», но вместо алкоголя в нем содержится тоник. Настоящий, растительный, без химии.

…Вкус еды и вина окончательно утвердил Романова в его мыслях. Как странно порой складываются человеческие судьбы, иногда жизнь или смерть зависят от такой малости, как нормальный обед, – они ели, разговаривая на темы боеспособности фрегата, а в рассудке Дениса Ивановича зрело злое недоумение: зачем война должна пожрать и их? Себя он в расчет не брал, у него давно и безвозвратно исчез инстинкт самосохранения, осталось только изматывающая усталость будней, да затянувшееся ожидание финала вселенской драмы, который он будет отыгрывать, зная, что в последнем бою уцелеют только машины.

Наблюдая за Дерягиным, полковник Романов, чья душа давно очерствела, забилась куда-то в глубины сознания и сидела там тихо, сжавшись в комок, глядя исподлобья, вдруг ощутил, как встрепенулись давно позабытые, казалось – уже утраченные струнки человечности, и среди определенной для себя неизбежности грядущего он увидел, почувствовал, что может совершить последний поступок, который если не искупит грехи лихолетья, то сделает последний вздох не таким жутким, обреченным, как представлялось.

Даже здесь в порыве благородных чувств, человеческий эгоизм не упускал возможности откупится, шепнуть о спасении…

– Значит, договоримся следующим образом, капитан. – Голос Романова прозвучал глухо. – Своего приказа по поводу специальной подготовки не отменяю, напротив обязываю пройти курс имплантации всех необходимых навыков по управлению фрегатом и использованию полуавтоматических боевых подсистем, но… – он на секунду умолк, словно еще раз взвешивая принятое решение, а затем продолжил: – Как только корабли Флота Колоний появятся в Солнечной системе, вы, капитан, уводите «Одиссей» в немедленный гиперпрыжок, а затем совершаете серию маневров в гиперсфере, меняя навигационные линии, – я позабочусь, чтобы для вас разработали примерный план экстренного ухода из-под удара вражеских сил.

– И что даст подобное маневрирование? Куда нас выведет гиперсфера, и что следует делать дальше, по возвращении в трехмерный континуум? – Андрей был озадачен неожиданным, но категоричным приказом полковника.

– Вам решать, капитан. – Откровенно пожал плечами Романов. – Да, мое предложение, как вы правильно поняли, сродни «слепому рывку». Вы спасетесь от неминуемой гибели, и решать свою судьбу в последствии будете сами. У чудовищной войны намечается не менее чудовищный финал, так что вам проку быть раздавленным меж жерновов битвы машин? Я предлагаю простой выбор – жизнь. С вашим-то опытом в области экзобиологии, наверное, будет несложно основать поселение где-нибудь за границами исследованного космоса, верно?