Когда гладкий борт оказался в полуметре, я неожиданно обнаружил, что уцепиться на нем практически не за что. Изогнувшись, я зашвырнул кейс через низкий фальшборт и подплыл вплотную. Из последних сил подтянулся и вцепился в отверстие слива для грязной воды.

Баржа невозмутимо шла вперед, а я болтался на ней, словно незадачливый паразит, пытающийся прицепиться к брюху кита. Положение было не самое комфортное, да и с берега меня могли заметить в любой момент.

Судорожным усилием я подтянулся, уперся ногой в проходящий вдоль борта уступчик. Мелькнула мысль, что сейчас сорвусь и потону в этой грязной холодной воде. Она вызвала такой испуг, что я всполошенной курицей перелетел фальшборт и хлопнулся на палубу.

Озноб вольготно топтался по телу остренькими копытцами, мускулы сводило от напряжения. Я поспешно отыскал кейс, включил костюм в режим подогрева и забрался в узкую щель между двумя здоровенными контейнерами.

В ней мне предстояло просидеть ближайшие десять часов.

Автомат продажи билетов издал низкий музыкальный звук, из щели высунулся серый прямоугольник из пластика. – Апчхи! – сказал я и потянулся за идентификационной картой.

Путешествие по воде оказалось хоть и безопасным, но не слишком приятным. Холодная вода сделала свое дело – я простудился, а через несколько часов еще и жутко оголодал. Добыть еды на барже не смог бы и волшебник, так что мне оставалось только сидеть, пялиться в сгустившуюся темноту, да слушать недовольное бурчание в желудке.

На развлекательный круиз это походило мало.

На рассвете показался Тяньцзинь. Баржа собиралась плыть дальше, к морю, а я сошел на берег тем же самым образом, каким попал на борт. Нахлебался воды и замерз еще раз.

Но к этому моменту я так устал, что мне было все равно. – Это весь ваш багаж? – спросила девушка, проверявшая билеты. – Да! – ответил я и добавил: – Апчхи!

Если голод удалось заглушить в ближайшем кафе, то с простудой мне пока ничего не удалось сделать. В такси я измазал соплями сиденье, и сейчас, в аэропорту, привлекал к себе взгляды громогласными чихами. – Будьте здоровы, – сказала девушка с улыбкой, – проходите, ваш пятнадцатый выход… – Спасибо, – гнусаво ответил я.

Следующий приступ чихания настиг при посадке на стратоплан. Чудовищным усилием я сдержался, лицо мое при этом так перекосилось, что оказавшаяся рядом стюардесса поспешно спросила: – Что такое? Вам плохо? – Нет, хорошо, – ответил я, – только пожалуйста принесите в семьдесят третий бокс горячего чая… – Хорошо, – несколько недоуменно ответила она.

Глаза у меня слезились, в горле першило, в голове будто перекатывался колючий шар из свинца. Пошатываясь, точно пьяный, я добрался до своего бокса и брякнулся в кресло.

Как здорово, что в стратоплане у каждого пассажира своя, персональная кабинка! Чай принесли сразу, еще до взлета. Я выхлебал его в один присест, потом накрылся пледом и уснул.

Последующие несколько часов и полторы тысячи километров до Тайваня мое сознание пребывало отдельно от тела.

Разбудил меня мягкий, но настойчивый звон. Я потряс головой и обнаружил, что мне значительно полегчало, а звук идет снаружи, а не изнутри черепа. Выглянув в иллюминатор, я обнаружил, что внизу растет остров, похожий на выброшенный в море огрызок яблока.

Судя по видимым размерам Тайваня, мы были еще высоко, а звон сообщал пассажирам о скорой посадке. Стратопланы славны тем, что взлетают и приземляются по очень крутой траектории, преодолевая дистанцию одним громадным прыжком, верхняя точка которого лежит за границей атмосферы.

Подобный прыжок позволяет экономить время и горючее.

Когда мы рухнули на взлетно-посадочную полосу, словно брошенный с небоскреба нож, у меня засосало под ложечкой. Раздался негромкий лязг, стратоплан вздрогнул и замер.

Я вылез из кресла и размял конечности. Есть хотелось с ужасной силой, но горло не болело, да и насморк почти не ощущался. То ли болезнь затаилась, то ли отступила. – Всего хорошего, – дежурно улыбнулась на прощание стюардесса и я шагнул в похожий на кишку транспортный коридор.

Через него я выбрался в обширный, как стадион, зал ожидания. За огромными окнами виднелось синее небо, белые полотнища облаков, колышущиеся на ветру кроны пальм.

Чувство опасности взвыло прищемившим лапу волком. Я огляделся – четверо людей в одинаковых серых костюмах перекрыли мне все пути к бегству. Гладко выбритые лица выражали спокойную уверенность в собственных силах.

Это еще кто такие? На гангстеров не похожи. Неужели ребята из ФРУ? – Найджел Лесли? – спросил один из носителей серых костюмов. Его глаза, голубые и холодные, смотрели так, что я ощутил себя под прицелом. – Нет, – сказано это было достаточно уверенно, чтобы озадачить серых. Но лишь на несколько мгновений. – Да ну? – их предводитель позволил себе улыбнуться. – Не ожидал от агента Бюро с таким стажем подобной жалкой лжи!

Вот это да! Это я – агент Бюро? Интересно, какого? Добрых услуг? – Я вовсе не вру! – я не собирался отступать от выбранной линии поведения. Уж если быть еретиком, так упорствующим. – А вы кто такие? Наверное, вы меня с кем-то путаете…

На лицах двух серых помоложе мелькнула тень неуверенности, но главный не дал сбить себя с толку. – Хватит ломать комедию, Найджел! – сказал он сердито. – В любом случае, тебе придется пройти с нами и предстать перед особым трибуналом Бюро! Да поможет тебе Мировой Разум, но наказание за предательство у нас одно – смерть!

Вот тебе и раз! В списке совершенных мной в последнее время преступлений значились убийства, кражи, сопротивление представителям власти и много чего еще, но предательства я припомнить не мог! Хотя, может быть, оно случилось до того, как я потерял память?

Но в любом случае сдаваться я не собирался. – Эй, кто вы такие! – завопил я что есть силы, отпихивая от себя ближайшего типа в сером. – Чего вам надо? Оставьте меня в покое!

Что бы это ни было за Бюро, ему вовсе не требовалась огласка предательства, совершенного одним из сотрудников. В противном случае арестовывать меня явилась бы полиция. Так что если я затею громкий скандал, то может появиться шанс вырваться.

На мой вопль оглянулись десятки людей, к нам поспешили несколько полицейских. – Ты еще пожалеешь об этом! – прошипел голубоглазый и повернулся к подоспевшим стражам порядка. – Что тут происходит? – спросил возглавляющий их сержант, подозрительно зыркая по сторонам.

Я попытался под шумок дать деру, но наткнулся на одного из серых. – Все под контролем, офицер, – сказал их предводитель, извлекая из кармана карточку удостоверения, – внутренняя операция! Этот человек – опасный преступник! – Это обман! – рявкнул я, прикидывая, не пора ли вытащить пистолет.

Но удостоверение, похоже, убедило сержанта, что тут разберутся и без него. Он взял под козырек и сиплым от подобострастия голосом сказал: – Извините, что вмешались!

Что это за Бюро такое, перед которым трепещут полицейские? – Ничего, – не глядя на полицейских, голубоглазый повернулся ко мне. Во взгляде его была злоба. – Зря ты рыпаешься, ублюдок! Мало того, что ты подставил двоих наших ребят на Химавате, ты еще прикидываешься идиотом! Наверняка не рассчитывал, что Смитсон выживет и сумеет передать сообщение?

А, так это коллеги тех типов, которым я должен был отдать "молнию" на Химавате? Так один из них уцелел в той схватке? Надо же, такого я действительно не ожидал! – Берите его ребята, и пойдем, – приказал голубоглазый. – Что у него с оружием? – Пистолет под мышкой, – сообщил один из его подручных, глядя на ручной сканер. – Забрать! И обыщите его!

У меня отобрали кейс, оружие, сняли универсатор и обшарили карманы. Я стоял как дурак и терпел, поскольку понимал, что против этих четверых у меня нет ни единого шанса. – Ну что, сдулся? – спросил голубоглазый, издевательски скалясь. – Я не понимаю, в чем меня обвиняют! – сказал я, изображая полную растерянность. Выходило правдоподобно по причине того, что я в самом деле был растерян. – Я никого не предавал! Меня самого бросили на Земекисе, я попал в засаду! – Ты это будешь рассказывать особому трибуналу, – пожал плечами голубоглазый, – мне твои байки не интересны. Ну все, закончили? Тогда пошли!