Пришлось ждать. Жизнь на пиратском корабле тоже не представлялась мне в розовых тонах, и смерть на его борту выглядела еще более вероятной. Но одно обстоятельство перевешивало все остальные – скучать на борту "Бабочки" мне не придется. – Кто такой? – из люка выдвинулась огромная фигура, наводящая на мысли о восставшем из мертвых гигантопитеке. Разве что у того не может быть рыжей бородищи и пропитого голоса. – Герхард Майнингер, – сказал я, – к капитану… – А, точно, – кивнул боцман, – он говорил. Так что иди за мной, Герхард, и не отставай. Потеряешься – никто тебя искать не будет!

Изнутри "Бабочка" походила на охваченный безумием муравейник. Сновали десятки людей и нелюдей, отовсюду доносились грохот и ругательства. Планировка у корабля тоже была необычной, так что если бы я тут потерялся, то вряд ли сам нашел бы дорогу.

По широкому пандусу мы поднялись в круглую, как шайба, комнату. Отсюда во все стороны уходили коридоры. Один из них привел нас к такому крошечному лифту, что я долго удивлялся, как в него поместился боцман, а в качестве бесплатного приложения еще и я.

Дверца закрылась, лифт издал протяжный гудок, но с места не сдвинулся. – А, севрюжья кровь! Едрить пень через коромысло в дупель! – высказался боцман и шарахнул кулачищем по стенке.

Лифт вздрогнул и пополз вверх.

Подобный метод обращения с техникой вызвал у меня некоторое ошеломление. Я представил как боцман в разгар боя побегает к заевшей импульсной пушке и пинает ее с воплем "Стреляй, тварь! Волглый стояк тебе в корень! А не то на металлолом пойдешь!".

Против такого напора не устояла бы и пушка.

Из лифта мы выбрались в обширное помещение с куполообразным потолком. Судя по коконообразным креслам и стойкам виртуальных пультов, мы оказались в рубке. – Вилли, – проревел боцман, – тут к тебе этот пришел, Герхард…

Капитан выдвинулся задом из какой-то щели в стене. – А, привет, – сказал он, отряхивая руки, – возимся вот с навигационной установкой…

В щели что-то звякало, иногда долетали возгласы, никоим образом не напоминающие молитвы. Похоже было, что на "Бабочке" сквернословие возвели в ранг священного искусства. – Так, Роджер, – сказал Вилли, – как я понял, Герхард решил присоединиться к нам. Ведь так? – Так, – кивнул я, – иначе бы не пришел… – Так где у нас есть свободные места? – В третьем взводе, – наморщив лоб, крошечный для такой глобальной фигуры, изрек боцман, – после того как Чжан Хван лопнул, мы так никого и не взяли…

– Что значит – лопнул? – удивился я. – А то и значит, что с давлением не подружился, – пояснил Вилли. – Пошли, Герхард, покажу тебе твой кубрик. – Не забудь об особом условии моего тут пребывания, – сказал я, когда мы погрузились в лифт. – По поводу Линча. – Я помню, – Вилли кивнул. – Если мы окажемся в окрестностях этой драной Мировым Разумом планеты, то высадим тебя.

Кубрик, где мне предстояло жить, оказался железной коробкой пять на пять метров. Тут стояли узкие койки, вдоль стен расположились шкафы, а в одном из углов – стол, уставленный грязной посудой и бутылками.

Запах недвусмысленно намекал, что тут недавно морили тараканов.

Причем делали это с особым цинизмом. – Вот эта койка свободна, – сказал Вилли, указывая на лежанку у самой стены. – Вон тот шкаф твой, который открыт. Хотя вещей, как я вижу, у тебя не густо…

С того времени, когда я мотался по Галактике, имея при себе только лишь костюм-трансформер, я обзавелся кое-какими шмотками, но все они умещались в небольшом рюкзаке, купленном на Новой Америке. – Негусто, – сказал я, ставя его в шкаф и запирая дверь. – Вот и отлично, – капитан "Бабочки" повернулся к боцману, – приставь его к делу и не забудь поставить на довольство…

Фраза про "приставь к делу" мне не очень понравилась, но я прекрасно понимал, что слово "демократия" осталось за стенками этого корабля и поэтому возражать не стал. – Пойдем, – кивнул Роджер, когда Вилли вышел. – И запомни, что на этом корабле ты сначала будешь иметь дело со мной, а потом уже с капитаном!

И для осознания сего факта мне был предъявлен поросший рыжими волосами кулак размером с футбольный мяч. Выглядел он куда страшнее ядерной бомбы и желания познакомиться поближе не вызывал. – Запомню, – сказал я. – Вот и отлично.

Мы долго петляли по узким коридорам, потом спустились по громыхающей под башмаками лестнице. Она вывела нас в обширный трюм. Ворота его были распахнуты, а около полусотни пиратов занимались тем, что таскали бочки и ящики.

О такой штуке, как автоматические погрузчики, на Спилберге отродясь не знали. – Эй, Олег! – гаркнул Роджер и из толпы работающих выделился невысокий крепыш с черными мохнатыми усами. – Этот парень, – боцман показал на меня, – с сегодняшнего дня поступает в твой взвод. Я его к вам уже заселил, так что бери в оборот. – Хорошо, – названный Олегом кивнул и посмотрел на меня. Глаза у него были совершенно безумные. – Как зовут? – Герхард, – сознался я. – Учти, на этом корабле ты сначала будешь иметь дело со мной, а только потом с Роджером!

"Еще один на мою голову!" – подумал я обреченно.

Олег прочел мне краткую нотацию по поводу того, как надлежит себя вести на "Бабочке", а потом мы пошли таскать ящики. Самые обыкновенные, большие и тяжелые.

Спустя час я устал так, что едва мог шевелить руками.

Вот и верь после этого, что жизнь пирата – сплошь романтика.

– Лежать и не рыпаться! – момент взлета наш взводный, судя по всему, определил чисто интуитивно, поскольку никакой сирены или объявления из коммуникационной системы не прозвучало.

Тем не менее, он не ошибся. "Бабочка" вздрогнула и тут же меня вдавила в ложе мягкая, но очень тяжелая рука перегрузки. Койка мне досталась продавленная, так что утром, в свободное время, я занимался тем, что приводил ее в порядок. Взлетать на неисправной – рисковать целостностью спины.

А мне спина была как-то дорога. – Можете вставать, креветки облупленные, – сообщил Олег, когда тяжесть исчезла. – Вахта у нас завтра, так что посвящение проведем сегодня…

Я про себя застонал. Ритуалы посвящения новичков существуют везде, начиная от школьных классов и заканчивая домом престарелых. Различия состоят в основном в уровне жестокости.

Судя по тому, куда я попал, все вряд ли ограничится похлопыванием по плечу. – Так, Герхард, отвернись к стене, – Олег командовал с серьезным видом, но время от времени под усами появлялась кровожадная ухмылка, – ага… тащи… вот… Теперь можешь повернуться!

Мои коллеги по взводу – шестеро людей и трое хоррандцев – с дурацкими улыбками стояли вдоль стены. А на столе появилась банка с какой-то подозрительной жидкостью.

– И что это? – поинтересовался я. – Когда-то еще на Земле, – проникновенно сказал Олег, – новичков, попавших на пиратское судно, заставляли пить забортную воду… – И вы решили предложить мне глоток вакуума? – Нет, – улыбка взводного стала напоминать крокодилью, – как ты мог о нас так плохо подумать? Всего пол-литра конденсата из внешней оболочки двигателя!

Устройство двигателей космического корабля я представлял очень приблизительно, но сомневался, что в его внешней оболочке может плескаться что-то вкусное или полезное для здоровья.

Встав, я подошел к столу и понюхал. Воняло премерзко. – А если я откажусь это пить? – Ну, – Олег задумался, – эта хреновина отшибает пьющему мозги… в любом случае их придется отшибить, только другим способом! Хотя бы моим кулаком…

Кулаки его выглядели не так внушительно, как у Роджера. Я оценил их, еще раз посмотрел на плещущийся в банке конденсат, напоминающий концентрированные сточные воды. – Давай лучше кулаком! – Ого! – вздохнул один из хоррандцев. Представители этой расы носят совершенно непроизносимые имена, поэтому во взводе их звали просто Ящер, Тортила и Годзилла. Я различать их еще не научился. – Ну, ты сам выбрал, – взводный кровожадно улыбнулся.