Высокий представитель фэдеров выдал эту загадочную фразу и словно прикусил язык. Но Фуруху-то хорошо успел понять его. Конечно, фраза была не случайной. Разве такой человек способен обмолвиться? Просто Свампу хотелось увидеть реакцию Фуруху. Зачем? Ну, на этот счет у него уже созрела некая гипотеза. Все эти сотрудники, и черные, и желтые, а может, и сами фэдеры, боятся теперь своего бывшего простого сотника. Уж слишком быстро он начал меняться, ну прямо на глазах. А убивать не хотят – уникальный экспонат пропадет! Да что экспонат! Им бы, поди, и не удалось убить его. Раз уж Фуруху такой уникальный, значит, сумеет за себя постоять. Или кто-то еще вступится за него. Уж это точно.

– Когда ты последний раз говорил с Язоном динАльтом? – внезапно выпалил Свамп.

– Что? Так звали эту пушистую девушку? – глупо спросил Фуруху, и только в следующую секунду до него дошел жутковатый в своей абсурдности смысл вопроса.

Но Свампа быстрый и чисто рефлекторный ответ подопытного сразу успокоил. Он только переспросил для верности:

– Ты что, действительно до сих пор не знаешь, кто такой Язон динАльт?

– Действительно не знаю.

– Слава богу, – непонятно выдохнул Свамп.

Слово «бог» было уже знакомо Фуруху, но в самом общем смысле, и какого именно бога поминал Свамп, он даже представить себе не мог.

А ночью для него таки прислали женщину, и опять пушистую, то есть из расы фруктовиков. Видно, Свамп искренне хотел утешить своего необычного пленника. Женщина была роскошная, просто сказочная. Нет, совсем не юная девушка, пожалуй, даже постарше самого Фуруху, но красоты неотразимой. И в огромных голубых глазищах, обрамленных длинными густыми ресницами (теперь подобные детали очень нравились ему), сверкало нечто настолько необычное, что растерялся даже такой отважный мужчина, как Фуруху.

– Ну ладно глазки-то строить, иди сюда скорее, дурашка, – проговорил он жарким шепотом страстного любовника, пряча свою внезапную робость за развязностью.

Но прекрасная незнакомка явно не понимала по-моналойски. Это сбило его, но, вспомнив, что есть такой язык – эсперанто, который должны понимать все, – Фуруху быстро перевел свою фразу, даже добавил к ней по дороге еще каких-то сальностей.

– Да ты за кого меня принимаешь? – возмутилась пушистая, будто была наложницей эмир-шаха, захваченной в плен, а вовсе не пришла к нему по доброй воле.

Фуруху привык уже ко многим странностям, свойственным расе фруктовиков, особенно их женщинам, и готов был эти странности прощать. Как-никак существа высшие. Мало ли: может, он просто не понимает, а это не чудачество, наоборот – великая мудрость. Но, простите, если наемная потаскуха начинает капризничать и отказывает ему, персональному охраннику султана Азбая, да еще уникальному жителю Моналои, вокруг которого на цыпочках ходят сами фэдеры?.. Это уже слишком!

Он шагнул навстречу пушистой красавице и грубо рванул ее к себе. Вчера было много нежностей, а сегодня пусть будет так. Это он тоже любит. Особенно раньше любил, когда был еще желторотым десятником.

– Иди сюда, зараза! – успел сказать он в ответ на ее наглую реплику.

А больше не успел ничего. Потому что пушистая женщина с большущими голубыми глазами сделала какое-то еле заметное движение, и Фуруху стало очень больно.

Она сломала ему предплечье левой руки.

Монстры вели себя странно. Никто, конечно, не знал, как именно должны вести себя монстры. Но по сравнению с записью, привезенной Крумелуром на Пирр, и даже по сравнению с единственным коротким боем в кратере логика поведения высокотемпературных существ на этот раз прослеживалась еще труднее. Чем служило для них извержение? Способом атаки или всего лишь удачным шансом для нападения? А может, такой же внезапной и непреодолимой катастрофой, какой было это землетрясение для моналойцев? Наконец, вытекание лавы могло оказаться просто неким ритуалом, допустим, религиозным. А присутствие иной жизни, тем более белковой, эти странные существа элементарно не замечали. До того ли им было? Похоже, монстры находились в состоянии мистического транса или, наоборот, экстаза. Подобную гипотезу тоже нельзя было исключить, ведь некоторые появлявшиеся из разломов туши то принимались кружиться, словно в танце, при этом беспорядочно разбрасывая вокруг себя капли и сгустки раскаленной лавы, то вдруг почти замирали, едва подняв головы над поверхностью, и с грустной задумчивостью – так определил Арчи – вращали дурацкими клювами и озирали окрестности. Стэн же полагал, что никакой задумчивостью здесь и не пахнет, а странные медитирующие фигуры сравнивал с перископами боевых машин, хищно выискивающими цель.

А были и такие представители горячего народца, которые с яростью, не уступавшей прежним случаям, выныривали из расщелин, заполненных магмой, и хватали все подряд. Были и другие – те совсем мало шевелились, зато издавали необычные звуки, едва ли могущие считаться речью. Уж скорее этот надрывный скрип напоминал вопли отчания или боевой клич вожака звериной стаи.

В общем, ощущение складывалось такое, будто пирряне на сей раз имеют дело не просто с иной формой жизни, а с поистине невменяемыми созданиями природы или с неисправными механизмами, пошедшими вразнос. Сам Бруччо оказался не в силах классифицировать монстров по типу их поведения. Одни и те же особи демонстрировали абсолютно разные манеры, с другой стороны, их выходки никак не зависели от размера, цвета или формы головы. Язон успел отметить и еще одну особенность: все монстры были сотворены по образу и подобию мужскому. Женщин такого рода то ли не существовало вовсе – в конце концов, механизм размножения у этих горячих мог отличаться от человеческого, – то ли, как и люди, они отправляли на войну лишь мужчин.

Правду сказать, война получалась странная. Прямой и ясной агрессии не наблюдалось, но опасность была налицо. Агрессивен ли падающий со стола горячий утюг? В общем, нет, но опасен безусловно. Эти сошедшие с ума утюги с ногами и руками выглядели более чем опасными. Угроза сделалась особенно очевидной, когда, полностью подтверждая рассказы Крумелура, монстры в очередной попытке завоевать территорию (или установить контакт? – Язон продолжал верить и в такой вариант) начали выбираться из разломов. Давя раскаленными ножищами дымящуюся растительность, они решительно двинулись к кораблям. До этого пирряне старались не нападать. Следовало все-таки поначалу изучить повадки врага, а уж потом переходить к серьезным активным действиям. Лишь несколько упреждающих ударов было нанесено – в порядке эксперимента и в целях личной безопасности. Ну а теперь отстреливаться приходилось уже всерьез.

Керк, приберегавший главные мощности на потом, решил, что наконец-то настало время палить изо всех стволов сразу. И монстры от его струйной пушки и криогенного бомбомета прыгали обратно в лаву намного быстрее, чем вылезали оттуда. Не жалела зарядов и Мета, предпочитавшая не столько шквальный огонь веером, сколько точную, прицельную стрельбу. А Стэн обрушил на шеренги горячих воинов свое самое новое изобретение – ультразвуковой дезинтегратор. Оружие оказалось эффективнее, чем можно было предположить. Внутри у монстров что-то резонировало, и они разваливались на куски раскаленного вещества раньше, чем успевали скрыться в потоках лавы. К сожалению, куски эти – ведь не все же возвращалось в лаву – были крайне неустойчивы на воздухе. Они дымились, вспыхивали и сгорали, словно политые бензином. Для исследования там могло остаться мало чего интересного. А Бруччо просто требовал захватить в плен хоть одного врага – живого или мертвого.

Прекрасная возможность представилась, когда некий особо шустрый урод приблизился метров на десять к суперботу. Его обстреляли из стационарных орудий очень ласково, то есть не стремились уничтожать, а лишь слегка обездвиживали гелиевым морозцем. Затем окружили защитным энергетическим полем и приготовились упаковать в лучшем виде, но… Не тут-то было! В результате мгновенного взрыва, почти не вызвавшего обычной акустической волны, – пленный монстр самоликвидировался, превратившись в скучную горстку пепла.