Не зря Вячеслав чуть ли не целый месяц консультировался с Минькой и усердно запоминал формулы, по которым рассчитывалось примерное количество пороха для закладки. Ему не всегда удавалось достичь максимального эффекта, но в целом наука срабатывала.

В других местах действовали иначе. Кое-где были заложены башни, высота которых достигала тридцати метров. Ставили их таким образом, чтобы лучники, дежурившие в них, могли вести наблюдение и держать под прицелом всю округу.

Все подходы с юга были заужены таким образом, чтобы по ним мог пройти лишь один человек, который в конце пути упирался лбом в глухие гранитные плиты средневековых дотов и дзотов. Если бы враг прорвался по морю и зашел в тыл, то гарнизон спокойно мог выдержать не меньше месяца осады, разя атакующих через узкие решетчатые бойницы.

Немало новшеств было введено и на горной стене Даг-Бары. Была она порядком обветшалой, а в иных местах и вовсе нуждалась в капитальном ремонте.

— Не линия Мажино, — расстроенно присвистнул Вячеслав, впервые увидев ее вблизи, но затем пришел к выводу, что лучше ремонтировать, чем строить заново, тем более что друг Костя гарантировал ему как минимум пять лет относительного затишья, за которые вполне можно было отгрохать метрах в двадцати от нее еще одну стену, повыше.

На Русь Вячеслав вернулся уже в середине зимы, усталый, но очень довольный, и бодро отрапортовал Константину, устроившему для друга триумфальный въезд в Рязань:

— Так что, ваше величество, слово я свое сдержал. Девяносто процентов населения нашего, — подчеркнул он это слово, — Кавказа отныне добрые христиане. Остальные пока мусульмане или язычники, но это, я думаю, тоже ненадолго.

— Они приняли святое крещение добровольно? — уточнил патриарх.

— Отец Мефодий, — укоризненно протянул Вячеслав. — Ну как вы могли подумать. Людей крестили исключительно исходя из их собственных пожеланий.

— Даже из числа твоих прежних любимцев?.. — лукаво усмехнулся Константин.

Вячеслав почему-то смутился, но затем как-то по-доброму усмехнулся:

— Наверное, мне надо было давно заглянуть в эти края, — задумчиво произнес он. — Полюбоваться, так сказать, воочию, чтоб многое даже не понять, скорее прочувствовать: то, что было тогда, — одно, то, что теперь, — совсем другое. Да и с ними так же. Нынешние народы и впрямь как дети. Так что прав ты был, Костя. Все от воспитателей зависит. Попадется скотина — ну и вырастет… соответственно. Короче, тут все от нас зависит. Надеюсь, что вторично никто из них в уродов не превратится. Опять же вера у всех одна, а вера, отче, — повернулся он к патриарху, — это и впрямь великая сила… в умелых руках, — добавил он и, склонив голову набок, хитро подмигнул патриарху.

Тот подозрительно покосился на воеводу, но говорить ничего не стал, лишь вздохнул.

— Вера и впрямь великая сила, — повторил Вячеслав задумчиво. — Жаль только, что как силе и положено — мозгов не имеет. В хороших руках она добра, а в плохих… — Он досадливо отмахнулся и обратился к Константину: — Ты лучше скажи, государь, насчет свадьбы. Не передумал? Уж больно гроза крутая надвигается. Сердцем чую… Я понимаю, что договор имеется, но, с волком дружись, а за топор держись. Эх, надо было мне не на северные, а на восточные границы ехать, а то что-то тревожно на душе.

— Вот до Ярославля доберемся, а там точно выясним, — ответил Константин и тут же пояснил: — На дворе декабрь. Если они что задумали, то пора нападать. Короче, я Торопыге сказал, чтобы он в любом случае своих гонцов к Ярославлю посылал и там нас ждал. А что до свадеб, так когда на Руси тишина стояла? То свои бунтуют, то соседи лезут. У нас с тобой, если подсчитать, за все время мирных лет больше пяти-шести не наберется, а все равно все переженились. Это у меня еще с Ростиславой более-менее было, если Галича не считать, а у того же Миньки с Доброгневой медовый месяц всего ничего длился.

— Ну, это он сам виноват. Пушки в уральских крепостях и без него бы установили. Надо было доверие к людям проявить, — не согласился воевода.

— А Святослав? Ты на его свадьбе вообще погулять не сумел, да и я тоже толком не повеселился. Сидел на пиру как на иголках, а потом и вовсе на Урал сбежал. Да и во время второй… Во всяком случае, к тестю в гости я так и не попал, — усмехнулся Константин. — Кстати, как тебе самому Иван-Асень пришелся? — спросил он сына. — Не суров ли?

— В меру, батюшка, в меру. Примерно так же, как ты, — ответил Святослав.

— Ну, это по-божески, — сделал вид, будто не замечает намека, Константин. — Ладно, будем надеяться, что и Иоанн Ватацис для моей Настеньки «в меру» будет. А отложить… Если бы я дочь не за Феодора Ласкариса выдавал, да к тому же не уговорился с его отцом, чтобы свадьбу с венчанием здесь на Руси отпраздновать, — можно было бы попробовать отложить, а так… Да и порядок пока у нас. Тихо вокруг.

— Уверен, государь?

— Молчит же Торопыга. Опять-таки и посольство наше из Сыгнака [167] еще не прибыло, а от глаз боярина Вилюя навряд ли что укроешь. Не увидит, так почует. Да и не один он там такой… шустрый. Ну и у Панина люди не баклуши бьют — бдят в оба.

— Приедем в Рязань — не признаем твоего Торопыгу, — хмыкнул воевода. — Он небось еще больше поправился.

Но Вячеслав ошибся. Для того, чтобы повидаться с Николкой, как выяснилось, до Рязани ехать было вовсе не нужно.

Константин первым увидел Торопыгу среди жителей Ярославля, высыпавших за городские ворота для того, чтобы самолично повидать царя — будет, что рассказать сынам и внукам, а то когда еще доведется. Он легонько толкнул в бок друга, который и сам уже заметил мужчину в простой одежде, стоящего чуть ли не в самых последних рядах.

Воевода понимающе кивнул и, склонившись к Константину, шепнул ему на ухо:

— Видать, что-то случилось, причем серьезное. Иначе гонца бы прислал.

Константин лишь тяжело вздохнул в ответ. По пустякам начальник разведки и контрразведки всея Руси действительно не стал бы срываться из Рязани и отправляться в столь долгий путь.

Торопыга, вопреки прозвищу, которое, впрочем, теперь мало кто упоминал — не по чину оно было первому шефу КГБ — не спешил встретиться с Константином. Более того, увидев, что царь его заметил, он преспокойно выбрался из толпы и куда-то исчез.

Сославшись на некоторое недомогание, Константин вместо себя послал на торжественный молебен царевича, а сам вместе с воеводой направился в свои покои, якобы немного передохнуть после утомительной дороги. Там он и увидел Николку, сидящего на лавке возле большого дубового стола.

— Монголы?.. — спросил, даже не успев поздороваться, Константин.

— Они самые, царь-батюшка. Сын твой Святозар весточку прислал, что сызнова замятия у них там промеж братьев. Так что нам пока опасаться неча, а там как знать. Вилюй, правда, молчит доселе, — посмурнел лицом Панин. — Может, потому, что сказать неча? — и вопросительно уставился на Константина.

— Может, и так, — согласился тот, и какое-то недоброе предчувствие холодком пробежало по его спине. — А ты тогда зачем сюда, коль опасаться нечего? — ворчливо осведомился Константин, усилием воли отгоняя недоброе.

— Да решил сам упредить, чтоб у тебя душа не болела. Вспомнил, что ты меня доселе Торопыгой кличешь, вот и… Заодно и телеса свои растряс малость — тоже польза, — весело улыбнулся Пиколка.

Тем, кто знал его лишь в юности, через два десятка лет было бы мудрено признать в заматеревшем мужике прежнего худенькго спецназовца. Многое подрастерял Торопыга из былого мастерства. Сейчас он, пожалуй, смог бы разве что точно метнуть в цель свой нож, метко выстрелить из арбалета. Остальное же…