— Два вопроса, — вмешался Константин. — Во-первых, не ты ли еще сильнее меня хотел вернуть нашего Михал Юрьича обратно в Переяславль, когда увидел его у синь-камня?

— Я, — честно сознался Вячеслав. — Но у меня имелась весьма веская причина. Помнишь, я тебе говорил, что перед дракой всегда в ушах либо Высоцкий, либо Трофим звучат, а ты еще спросил — есть ли разница.

— А при чем тут…

— При том, — оборвал воевода. — Я тогда тебе говорить не стал. Просто когда Трофим в голове, то у меня обязательно друг погибал. Ну, или тяжелое ранение как минимум. Вот я сразу и рассудил, что сам-то как-нибудь выкручусь, ты тоже худо-бедно, но мечом и прочим махать научился. Не супермен, но сойдет. Значит, у кого больше всего шансов было головы лишиться, причем в буквальном смысле этого слова? Правильно, у двух наших гражданских товарищей. Ну, один в городе остался. За него я спокоен. Второй вроде бы тоже. И вдруг он появляется, нежданно-негаданно, как чертик из табакерки.

— Не поминай нечистого всуе, — поморщился патриарх.

— Хорошо, — покладисто согласился Вячеслав. — Как ангел из табакерки. Хотя еще один такой ангел, и никакого черта уже не надо, — тут же пробурчал он, понизив голос. — Короче, перепугался я сильно за нашего обормота, потому как люблю этого гада, аж челюсти сводит. А теперь, после того как я убедился, что примета моя, как бы правильно сказать, не совсем обязательная, так чего уж — пусть остается. И потом, государь-батюшка, раз уж у нас так дружно и хорошо все пошло, может и дальше это продолжить надо. Может, это тоже примета, только добрая? Ты не задумывался, Костя? И потом, где еще мы сможем так весело провести время, как не на войне?

— Да я бы с радостью, — отозвался Константин. — Только на войне, знаешь ли, убивают иногда, и не всегда злодеев. Потому и хотел бы подальше от этого дела держать. Тебя-то, Слав, никак не получится, а вот их….

— Знаю, — кивнул Вячеслав. — Ну и что?

— То есть как? — удивился Константин.

— А вот так. Моя мамочка Клавдия Гавриловна всегда говорила, что жить чертовски вредно, потому что от нее все умирают. Но ничего, все равно живут.

— А все равно боязно мне за вас.

— А ты не боись раньше времени. Мы ж ряжские — мы прорвемся. Ты вон заговоров целую кучу знаешь, владыка Мефодий — молитвы, я — песни матерные, говорят, они тоже от всякой нечисти помогают, особенно монгольской, а Михал Юрьич у нас вообще атеист и в свою смерть не верит. И потом, если Русь за нас, то кто против? Да тут хоть весь мир ополчись — уделаем, как бог черепаху, чтоб аж панцирем покрылись…