Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Ни хрена не понял: комплимент это, или оскорбление? – Светлана взяла его под руку.

– Зависть, мой хороший, черная зависть.

– Женщин чаша сия минует, – продолжал тем временем Починок, – местные самцы хоть и красивы, но издают запах, способный вылечить даже бешенство матки.

Все заулыбались, вспомнив, как был уязвлен посол, когда его со всей свитой отправили в баню. Волосы его, по определению Ильиничны, пахли лошадиным потом, тело – медвежьим пометом, ноги – перебродившим пивом, а изо рта несло, как из преисподней.

– Вести себя скромно, – напутствовал своих людей Булдаков где-то подслушанной фразой.

Кортеж подкатил к воротам как раз в тот самый момент утра, когда стража закончила пропускать всех желающих попасть в город. Колонна из семнадцати автомобилей замерла, не доезжая метров ста до ворот, а УАЗик с посольским флагом, в котором находились Булдаков и особы к нему приближенные, подкатил к четырем усатым молодцам, которые оторопело взирали на странных посетителей. Судя по лицам гвардейцев, им хотелось убраться куда-нибудь за Сен-Жермен и провести остаток жизни там в скромности и святой убогости.

– Бонжур! – пропел Олег Палыч голосом Папанова и щелкнул по носу одного из стеклянноглазых, – мсье, же не манж па сис жур! Мухин, быстро переведи мне, что я сказал!

– Командир, – сказал старший прапорщик, мы же не христарадничать сюда явились! Вы сказали, что голодны.

– Пайка, ням! – затряс головой подполковник, произнося извечную солдатскую фразу.

– Олег Палыч, прошу вас, не дурачьтесь! – умоляюще прогудел Мухин, – гляньте, двое уже обмочились!

Обратившись к стражникам на их родном языке, он принялся им что-то объяснять. Те, вытаращив глаза, глядели то на дьявола (Булдакова), то на его свиту.

– Не верят они тебе, Иваныч! – сплюнул подполковник. Затем он достал военный билет и раскрыл его на первой странице. Ткнув страже под нос свое фото, Олег Палыч заговорил «на французском», как его понимают в Калуге:

– Ксива, битте! Моя ест посол Великая Белая Русь до вашего пана Людовика, да сказится его имя! Поехали, Иваныч! – сказал он Мухину, видя, что его старания пропадают даром, – нечего с этими болванами разговаривать. По машинам!

– Куда? – спросил его водитель.

– В Лувр! – буркнул раздосадованный подполковник. Автомобиль не тронулся с места. Командир вопросительно глянул на водителя. Им оказался старший прапорщик Мухин.

– Это не машина времени, – пояснил тот, – Лувр был построен для Марии Медичи, если не ошибаюсь, в шестнадцатом веке. И пока у нас не было причин для восхищения инженерной мыслью данного мирка!

– Тогда поехали к хижине короля!

– А это куда?

– Иваныч, любой советский город состоит из площади Ленина, проспекта имени Ленина и улицы Маяковского! Точно так и все остальное – дуй в центр! Там и живет этот Людовик: между ГУМом и Мавзолеем Калигулы.

Вереница автомобилей потянулась по улицам города, пугая собак и редких прохожих. По бокам улочек тянулись сточные канавы, в которых что-то или кто-то копошился. Путешественников обдало ароматами городской свалки.

– Вот что-то похожее, – сказал Олег Палыч, когда командорская машина выпрыгнула на мощеную желтым камнем площадь. Справа возвышалось высокое здание, чем-то напоминающее Дворец Съездов, правда, без серпастого флага над куполом, – здесь, по-моему, рождаются и плодятся короли.

Мухин лихо осадил у парадного. Живчик-командир мигом выбрался из УАЗика.

– А запах! – сморщил он свой белорусский шнобель-картошку.

– Побрызгаем! – произнес невесть как оказавшийся рядом Починок, – отсутствие канализации – не есть хорошо!

– Народу маловато для пышного приема, – заметила командирская супруга, разглядывая пустую площадь.

– Мухин и семь человек за мной! – распорядился Булдаков, – остальным охранять машины! Никуда не отлучаться даже в случае нужды! Насколько я понимаю, здесь ее справляют где придется.

Где– то вдалеке зазвучал колокол, приглашая добрых католиков на обедню. Под его перезвон Булдаков и компания ввалились во дворец.

Ни толп придворных, о которых так весело писал старый добрый Дюма-отец, ни встречающих, ни даже дворецкого в парадной ливрее. В углу передней залы за столиком на трех причудливо изогнутых ножках сидел маленький худой человечек и трапезничал. Из огромной суповой миски торчала мозговая кость, в которую человечек временами заглядывал. Он громко чавкал и сопел, облизывая жирные пальцы. Ему аккомпанировали бубенцы головного убора радостным перезвоном.

– Говеет, сволочь! – зло сказал Олег Палыч, – насколько я понял, это не Людовик. Что это за чучело?

– Людовик на охоте, – сообщило чучело, вкусно облизав пальцы.

«Если он захочет поздороваться за руку с нами», – подумал Мухин, – «я его кончу».

– Позвольте представиться! – продолжал человечек, – придворный шут – Жак.

У присутствующих отвалились челюсти.

– Гля-ка! – пробормотал подполковник, – по-нашему разговаривает!

– Десять лет в плену у князя Святослава, – кивнул Жак.

– Семьсот болтов за смену! – кивнул Мухин, – скажи-ка нам, дружище, когда прибудет их Величество?

– К вечеру! – ответил шут злобненько хихикая, – у этих дебилов жратва кончится, и они на ужин прискачут как миленькие! За десять лет знаменитый охотник Людовик лишь однажды подстрелил зверя из королевского арбалета, освященного самим Ромейским Владыкой. Зверь при детальном рассмотрении оказался собственной борзой короля. В придачу ко всему, охотники заблудились. Пришлось собачку скушать, дабы с голоду не опухнуть.

Шут прекратил свою трескотню и допил из миски юшку.

– Вы, наверное, послы? – осведомился он.

– Ну! – буркнул разочарованный Булдаков, и что с того?

– Грамота посольская есть? – поинтересовался Жак. Ему подали пергамент, – дивно! Я повешу это в королевской опочивальне! Вот обмочится королева!

– Куда грамоту забираешь! – воскликнул Мухин, когда шут засунул свиток себе за пояс.

– Спокойно, – сложил пальцы щепотью паяц, – этот балбес все равно читать не умеет. Я у него и за писаря, и за глашатая, и за переводчика.

Подполковник деловито потер руки.

– Отлично, мосье Жак! Где прикажете разместить людей и лошадей?

– Коней – на конюшню, а людей – на постоялый двор. В крайнем случае, можно и здесь: Людовик потеснится. Только, щур, принцесс не щупать!

– Жак, ты нас не понял, – покачал головой Булдаков, – выйдем на чистый воздух, поглядишь на наших лошадок и все поймешь.

Организованной толпой все вышли на крыльцо. Шута при виде всей этой ПМК передернуло, и он застыл на одном месте.

– Это все само приехало? – ошарашено выдавил он из себя, – до нас, конечно, доносились какие-то дьявольские слухи, но я думал это выдумки!

– А кто, по-твоему, сюда все это притащил? – с издевкой спросил Мухин.

Шут снял свой колпак и вытер им вспотевшую рожу. Затем попытался что-то сказать. Но изо рта лишь пару раз капнуло слюной.

– Еще один брат Юрген на мою голову! – вздохнул Олег Палыч, – слышь, как там тебя, Жак, нам бы какой особняк заброшенный под посольство выделили… В крайнем случае, подойдет и дом с привидениями Мы ведь Ghostbusters по жизни!

На лице паяца появилась гримаса озарения.

– Есть! – воскликнул он, – как я сам не догадался!

– Сжился с ролью! – буркнул Мухин, в то время как Жак продолжал вопить:

– Дом маркиза де Женуа! Совершенно пустой, за исключением слуг, разумеется.

– А где сам хозяин? – поинтересовался Булдаков.

– Позавчера сожгли на костре вместе со всем семейством по подозрению в черной магии. Подозревал, естественно, синьор Торкемада. Парижане славно повеселились.

– Мне всегда казалось, – встряла Светлана, – что Томас Торквемада жил века на три позднее… Хотя, в этом мире все по-другому…

– Странные у вас способы проведения досуга, – направил разговор в нужное русло командир, – ладно, поехали покажешь нам хижину покойного маркиза.

Шута впихнули в автомобиль, и колонна покатила вниз, к особняку стоящему в отдалении от всех, на небольшом холме, отчего он возвышался над подавляющим большинством зданий. Слева и справа стояли дома поскромнее, но все равно похожие на небольшие крепости. Каждый из них был обнесен забором в два человеческих роста, а ворота весили, наверное, не менее трех тонн каждая створка. Мухину показалось, будто он увидел парочку человеческих черепов на стене одного из домов. Наконец, кортеж остановился.

59
{"b":"3243","o":1}