Такой вариант всех устроил, тем более Елизавету Петровну, которая заявила, чтобы Андрей звал ее просто Лизой, тем более, что она, нафиг, старше его всего-то на каких-нибудь двенадцать лет. Про себя она подумала, что соседство с таким парнем чревато для ее внутреннего спокойствия. В половине восьмого она ушла будить детей, и через полчаса они, совершив утренний туалет, появились в сопровождении матери. Папаша тут же кинулся в объяснения, вскоре запутав Полину и Андрея до одурения, а также запутавшись сам. Елизавета Петровна тоже растерялась и «минуты две они молчали». Затем слово взяла Полина:

– Насколько я понимаю, папочка, в результате твоей бурной молодости на свет появился Андрей, а в результате бурной молодости Андрея на свет появился Костя. Их мама осталась «там», – она сделала неопределенный жест рукой, который, тем не менее, все поняли, – Костя будет жить у нас в свободной комнате, а Андрей – «в царстве Куми-Ори». Так?

– Умница ты моя! – восхитился Константин Константиныч, – завтра же подпишу приказ о назначении тебя замполитом базы, а Горошина брошу в ассенизационную колонну.

– Куда? – не поняла Полина.

– На говно! – авторитетно пояснил Костя-младший. Все захохотали, ибо интеллигентность военного городка – понятие растяжимое от Эдиты Пьехи до известных пределов.

– Ну, внучок, – отсмеявшись сказал полковник, – тебя надо свести с майором Булдаковым. Может, он тебя возьмет юнгой в свою «дикую роту».

– У меня идея! – сказала Полина, – я могу сегодня погулять с малышом в парке. Подруги умрут от зависти!

– Но, полегче, – пробурчал «малыш», – я же не плюшевый мишка!

– Умри, Полька! – сказал ей брат, – парень взрослый.

– Но мы все-таки погуляем? – умоляюще произнесла Полина, – а, Костик?

– Погуляем, – согласился Костя, – только, чур, не приставать!

Прошло несколько дней. Все было спокойно. Появлялась, правда, делегация из какого-то монастыря, но не увидела ничего предосудительного в том, что два «Кировца» копали братскую могилу для убиенных аваров. Руководитель миссии пытался поговорить по душам с Ратибором, но тот, озверевший от водки, ничему не внимал. Пришлось переговоры вести Булдакову. Тот основательно набил руку на сотворении крестного знамения, и поэтому ловко отмахивался двумя перстами от надоедливого инока. В конце-концов пришлось присягнуть, что эти железяки присланы в подарок из Кракова. Олег Палыч долго тыкал носом монаха в надпись на кабине «Made in USSR» и ставил тому на вид, что он ни черта не разбирается в языках.

В конце концов, делегацию накормили пельменями, напоили квасом и отправили домой. Булдаков долго вытирал вспотевший лоб и приговаривал, что от врагов избавляться куда проще.

Посадили картофель. Шура Лютиков был награжден долгожданной звездочкой и посему получил справедливую кличку «Коньяк».

Закончил курс лечения от триппера заместитель командира по складам капитан Малинин – известный дамский угодник, наставивший рога не одному офицеру и почти всем прапорщикам. В отместку те сложились и наняли молоденькую проститутку из Бобруйска, болевшую, как она утверждала, сифилисом. Жрица любви подкачала. У нее была «всего лишь» гонорея. Но хватило и этого. Капитан Малинин «намотал на винт» венерическое заболевание. Сладкой музыкой для персонала штаба были стоны и проклятия, насылаемые бедным Анатолием Алексеевичем на весь женский род, доносившиеся из штабного туалета. Капитан Львов вкалывал Малинину бициллин с извращенным садизмом, ибо и сам являлся рогоносцем из-за своего пациента.

Вдобавок Малинину приходилось лакомиться в столовой, так как не видя разницы между партнерами, он заразил и собственную супругу. Людмила, ошалевшая от такой засады, кормить благоверного отказалась наотрез.

Гуляющий с видом мученика по аллеям парка, капитан вызывал у всех встречных женщин улыбку сострадания.

– Прощайте! – горестно шептал Малинин вслед им, – еще рано. Два месяца – это почти бесконечность.

Такую епитимью на него наложил на него бессердечный Львов, бесконечно угрожая какими-то генококами. Перенос базы привел Анатолия Алексеевича в восторг. По святой наивности он считал, что венерических болезней здесь не существует. Он обнаружил новое поле для деятельности. Поселение, практически лишенное мужчин, представляло собой практически идеальный вариант для его специфической деятельности. Пошмыгивая своим утиным носом, который неизвестно почему сводил с ума женщин, дотошный капитан исходил городище вдоль и поперек. Благодатная нива ждала своего харвестера, залечивающего последние раны.

По прошествии нескольких дней случилось очередное ЧП. Мимо проезжала дружина туровского князя во главе с воеводой Погодой. Славные ратники числом около сотни были не прочь скоротать ночь в Бобровке щупая местных девиц и поужинать бобровской же свининой. Перетрухавший Ратибор сказался скорбным животом, отбежал за угол и торопливо начал жать клавишу транка.

– Люди, Олег, беда! Поляне налетели! – он выглянул из-за своего убежища, – уже баб делят!

– Не бзди! – донеслось из динамика, – попытайся их отвлечь. Мы мигом!

Альтест хлюпая носом потащился обратно и столкнулся нос к носу с самим Погодой.

– Где тебя мавки тягают? – заревел воевода, – мне своих девок пришлешь на сеновал. Обоих! Они у тебя ладные, грят…

– Дуняха нездорова! – заверещал Ратибор, – чего…

– Что у нее, глисты? – захохотал здоровяк, – а ну, покаж девок! Может, я их с собой заберу.

Внезапно вдалеке раздался рев моторов. Воевода отвернулся от альтеста и прислушался.

– Погода! – донесся крик от входных ворот, – мы пропали!

Из– за частокола на непрошенных гостей смотрела «Черная Акула», ощетинившаяся дулами многоствольных пулеметов, автоматических пушек и ракетных установок. В раскрытые ворота ввалились два БТРа, из которых на ходу вываливались булдаковские молодцы, вооруженные до зубов.

Воевода запрокинул голову чтобы лучше рассмотреть вертолет, и его шлем скатился с головы. Он глянул на Ратибора. Тот приплясывал, как мальчишки в кино при виде Чапаева на белом коне, с шашкой наголо ведущим лично свою дивизию на врага.

– Пропали! – подтвердил мерзавец-альтест, – неча на чужих девок заглядываться.

Первым к Ратибору подбежал Мурашевич и, запыхавшись, крикнул:

– Папаша, что с Дуней? – но уже сама Евдокия выбежала из избы, чтобы повиснуть на мощной шее своего ненаглядного.

Хитрый старейшина тихонько сказал Погоде:

– Если я только одно слово сему витязю – тебе несдобровать. Еще до вечера будешь болтаться на суку.

Погода мрачно кусал губы. Он был не из робкого десятка, но одно дело биться со знакомым противником, а другое дело, когда вокруг тебя летают и ползают чудища.

– Что я должон? – наконец спросил он.

– Будь гостем! – кротко ответил Ратибор.

– А не отравишь? – сомневался «гость», но его мучения прервало появление самого Булдакова.

– Ба! – заорал майор, – дай меча побаловаться!

«Дорогих гостей» спровадили только через неделю, и то благодаря княжескому гонцу. Князь недоумевал, куда запропастилась его дружина, когда кровь из носу нужно идти походом на Икоростень. Погода долго уламывал Булдакова идти с ними, обещая десятую часть добычи в качестве призовых, но майор был непреклонен.

– Мы, дружище Погода, народ мирный. Нас не тронь, и мы никого не тронем. А сейчас нам первым делом урожая дождаться нужно. Так и объясни своему князю.

Погода хмуро икнул. Если бы не ежедневные пьянки, то ему уже давно снесло бы крышу от обилия новшеств, наполняющих жизнь обитателей городка непонятным смыслом. Он еще долго тряс головой, натягивал поводья коня и через десять верст регулярно осведомлялся у оруженосца:

– Слышь, Кветко, мне и вправду не померещилось?

– Нет, Погода! – отвечал такой же очумелый паренек.

– Ну тогда добудь мне ключевой водицы!

Ратибор веселился аки дитя. Его дочь – любимая и ненаглядная Дуняша всерьез намылилась выйти замуж за видного парня – Володю Мурашевича. Хорошо бы выдать и вторую, но непутевая Настасья отвергла еще одного видного парня – Васю Горомыко, и с ослиным упрямством отказывала всем претендентам. Отец недоумевал: чего девке надобно? Выдрать бы разок ремнем, да скорее отсохнет его рука!