Несколько человек, чуть слышно звеня бутылками, двинулись прочь.
– Вадька…
– Шагай! Сгоняй-ка мне мухой в каптерку и роди полдюжинки бушлатиков, да поновее, непачканых…
– Вадька, ты не борзей. А если застукает?
– Друг Миша, а не пошли бы вы, на хер, в каптерку? Моя проблема. Или завидушки берут?
– Вадьк, а если успеет проспаться?
– Сказал, мои хлопоты. Дергай в темпе.
– Ладно, я предупредил… – и зазвучали удаляющиеся шаги.
Сержант Вадька, как понял Мазур по звукам, остался возле машины. Чиркнула спичка, потянуло сигаретным дымком. Мазур бесшумно скользнул под брезент, к Джен. Приложил ей палец и губам, гадая, что все эти мизансцены означают. Пора было подумать, как непринужденнее и естественнее себя объявить. Поискать здешнего командира? Особиста? Хотя какой тут особист… Или, не мудрствуя, дождаться, пока сержант смоется, завести грузовик ключом или без ключа – и катить себе ночной порой, обходными дорогами, в Вишнегорск? Сердце чует, пропажу машины здесь заметят не раньше, чем через недельку… Ворота настежь, часовой признаков жизни не подавал, если он вообще там имеется…
Клятый сержант все бродил возле машины. Застучали шаги.
– За смертью посылать… – вяло ругнулся сержант. – Что слышно?
– Да вроде лежит нажравшись… – и через задний борт стали переваливаться какие-то легкие предметы, должно быть, те самые бушлаты. – Держи новые. Говорю тебе, не нарвись…
– Иди, Мишаня, к толпе, и в темпе…
– Ох, смотри, Вадька…
Сержант, оставшись в одиночестве, вновь принялся нетерпеливо расхаживать вокруг машины, прищелкивая подошвами. Мазур про себя обозвал его на все буквы двух алфавитов, сначала русского, потом латинского, и даже добросовестно попытался протелепатировать несложную мысль:
«А не пойти ли тебе на хрен»?
То ли из него телепат был неважный, то ли из сержанта – ничего не получилось и получиться не могло, сержант не собирался бросать свой неведомый замысел.
– Вадик…
«Ах, во-от оно что, – подумал Мазур, услышав тихий женский голос. – А кто-то, значит, лежит, нажравшись… Это что, прямо тут вы и собрались?» Рядом ворохнулась Джен. Он ободряюще пожал кончики пальцев – и накрылся с головой, отодвинувшись в самый угол.
– Нет, там грязно, тряпье в соляре, сюда прыгай…
– Вадик…
Какое-то время в противоположном конце кузова длилось легко объясняемое молчание – тихие шорохи, прерывистое дыхание, бессвязный лепет…
– Водки хочешь?
– А ничего?
– Я тебе купил «Тик-така», зажуешь…
Шуршание бумаги. Вкусно запахло чем-то копченым, захрустела металлическая пробка водочной бутылки, потянуло спиртным.
Мазур завистливо втянул ноздрями воздух. «Не перевелись еще ухари в славных вооруженных силах», – подумал он, ухмыляясь в темноте.
– Вадька, мочи нет…
– Я тебе сказал, заберу? Вот и заберу, подумаешь, перетерпеть… Сколько там дедушке до дембеля? Слезки…
– Вадик…
– Галка, я тебе что сказал? Ты ж у меня одна, все всерьез, ты не думай…
Из отрывочных реплик не так уж трудно было извлечь суть и домыслить остальное. Девочка скоропостижно выскочила замуж за бравого офицера, оказавшегося по прибытии к очередному месту службы не столь уж и бравым, все быстренько пошло наперекос, ей это надоело выше крыши, зато муженек принимал жизнь такой, как она есть, и после водочки поучал молодую жену старым казачьим способом, благо нынче не водилось ни замполитов, ни бдящей общественности, да и суд офицерской чести в этой глуши отыскать было бы трудновато. А потом возник классический треугольник с участием сержанта Вадьки, которого Мазур так и не видел еще в лицо, но примерно себе представлял. Практически та же история, что у достопамятного боцмана Барадаша, или…
– Вадик, да я с ним ложиться уже не могу, а он, наоборот, как нажрется…
– А как насчет кого другого? Который тебя любит пламенно и нежно?
– Ох, Вадька…
Дальше, как нетрудно было предвидеть, началось то, что в старых романах стыдливо прикрывали многоточиями. Мазур и не слушал бы тихие стоны вперемежку со счастливым шепотом – но куда от них деться, не уши же пальцами затыкать? Черт его знает, что там за муж, но у этой парочки все происходило так самозабвенно, пылко и долго, что Мазур невольно ощутил самую черную зависть. Пожалуй, и впрямь увезет… На второй круг пошли, прелюбодеи, едва передохнув, все это прекрасно, и дай вам бог удачи, но сколько же можно тут торчать, слушая ваши разнеженные шепотки? И не холодно им, обормотам…
– Галь…
– Вадик, ну хватит…
Мазура так и подмывало откашляться басом, все прежнее напряжение схлынуло. Кажется, Джен чуть слышно фыркнула – не нужно было знать языка, чтобы прекрасно разобраться в происходящем.
– А этот придурок орет, я фригидная…
– Задница у него фригидная.
– Ой, ну… Так-то…
– Но ты ж у меня не фригидная…
– Все равно, неудобно как-то, я ни разу…
– Ох ты невинная моя… а так…
– О-ох…
«Лучше бы ты была фригидная, – грустно подумал Мазур. – Положеньице насквозь идиотское…»
Он добросовестно попытался задремать, но ничего не получалось.
Парочка немного угомонилась, но что-то там у них, судя по возне и стонам, продолжалось, лениво уже, затухающе. Мазур первым услышал громкие шаги – шаркающие, принадлежавшие, очень похоже, крепенько поддавшему индивидууму И, подчиняясь мужской солидарности, едва не предупредил вслух об опасности.
Но они и сами уже услышали, притихли, как мышки, и две парочки по разным концам кузова затаили дыхание. Шаркающие шаги долго звучали вокруг грузовиков, возникая то справа, то слева. Потом в недолгой тишине Мазур явственно расслышал знакомый звук – щелканье отводимого пистолетного затвора. И забеспокоился не на шутку – если полезет искать, может завертеться такая карусель, с пальбой и мордобоем, что вся точка сбежится… Может, вырубить его? Но как это сделать незаметно для нежданных соседей?
Шаги немного отдалились. Раздался вопль:
– Щуренко!
– Щиренко, тарищ капитан! Внеплановый ремонт техники согласно приказа…
– Чьего приказа, мать твою?
– Сержанта Колымаева, тарищ капитан!
– О! А где эта сука?
– Кто, тарищ капитан?
– Сержант Колымаев где? Ур-рою суку… Что видишь?
– Пистолет системы Макарова, тарищ капитан!
– Ты колымаевскую смерть видишь, скворец!
– Так точно!
– С-смерть видишь?
– Такточн!
– Чью?
– Колымаевскую.
– Так достань мне эту суку из-под земли! Ну что стоишь, что? Бегом марш мне доставать Колымаева!
– Тарищ капитан! Тарищ капитан! – судя по голосу, бедолага Щиренко осторожненько отступал, то и дело оглядываясь. – Есть доставать…
– Бегом марш! Ну?
Застучали шаги. Отойдя на безопасную дистанцию, Щиренко рванул быстрее лани. Интересно, сколько пройдет времени, пока до капитана дойдет, что Колымаева ему никто доставлять не собирается?
– К-колымаев… – бормотал капитан, бродя вокруг машины. – На К-колыму… посмертно… Блядь долбаная, нашла с кем тереться, с гандоном деревенским… – и из него хлынул такой поток эпитетов по адресу присутствующей здесь же парочки, что Мазуру захотелось вылезти и набить капитану морду.
Похоже, не ему одному…
– Вадька!
Поздно. По асфальту шлепнули босые ноги. Что-то металлическое громко упало, и над самой землей хлестнул выстрел – нельзя так ронять «Макарку» со взведенным курком…
– Вадька! – отчаянный женский визг рядом едва не оглушил Мазура.
Нет, похоже, никого не задело. Там уже орали, топчась – видимо, вошли в клинч:
– Кто гандон? Кто блядь? Н-на! Н-на! (о кабину словно ударили тяжелым мешком) Н-на!
– Р-рота… бьют!
– Н-на!
– Вадька!
– Н-на, сука!
– Вадька, убьешь!
«Увезет, точно, – подумал Мазур. – Если уж на принцип пошло…» Слышно было, как от дверей гаража робко подают голос выскочившие первогодки:
– Тарищ капитан… тарищ сержант…
– Н-на! Командир завтра приедет похмельный – пожалуешься…
