– Сесть!

Он осторожно присел. Сразу же с головы рванули капюшон – вовсе уж неделикатно, захватив пятерней волосы и выдрав при этом энное количество. Мазур зажмурился от яркого света, а потерю волос перенес стоически. Понемногу разлепил веки.

Ничего зловещего вокруг не усматривалось. Довольно большая комната без окон, примерно десять на десять, стены облицованы пластиковыми листами, пол выложен мраморной крошкой, чисто, вот только меблировочка скудная: стул, на который толкнули Мазура, стол у противоположной стены. За столом восседала женщина лет тридцати, с короткими, чуть растрепанными светлыми волосами, перелистывала документы, в которых Мазур тут же опознал свои собственные. Довольно симпатичная, спортивного типа, в сиренево-белой спортивной курточке – а вот юбка на ней или брюки, Мазур рассмотреть не смог, стол был глухой, из коричневой деревоплиты. Паршивенький такой стол, скорее уж подходивший для скудно финансируемых присутственных мест. И характерная деталь: это, скорее всего, подвал. Ступеньки вели сначала вверх, потом вниз – и вообще, ощущение такое, то ли инстинкт работает, то ли чутье…

Он решился осмотреться по сторонам. Сошло, по шее не въехали. Один из конвоиров топчется за спиной, двое стоят подальше, рядом с Михасем, прикованным к батарее за правое запястье. Знай они Михася получше, поняли бы: это все равно, что залепить ягуару морду одной-единственной полосочкой лейкопластыря… Капитан-лейтенант оказался на высоте: он скрючился на корточках, старательно закатывая белки и всем своим жалким видом давая понять, что все еще травмирован – то ли струей газа, то ли ударом, неизвестно, как там его вырубали. Скорее газ – не тот это был тип, чтобы дать себя вырубить неожиданным ударом… Надо же так попасться: примитивная дубинка с газовым баллончиком внутри, крашенная под отечественный милицейский жезл, то-то она подсознательно показалась какой-то не такой. Если подумать чуток, можно вспомнить марку – но на кой хрен это сейчас?

Белокурая за столом отложила документы и пытливо воззрилась на Мазура. Он сделал нейтральную рожу. Особенного страха не было, равно как и чувства безысходности: после всего пережитого на службе рассыпавшейся империи ситуация была не из самых опасных. На троечку, пожалуй, если уместна сейчас пятибалльная шкала. Крепенькая девка. Определенно тренированная. Вроде тех лялек из обожаемой Михасем питерской школы прапорщиков, что одинаково хороши и на полосе препятствий, и в постели. Ну, здесь-то она ходит явно не в прапорщиках, а повыше – сидит за столом, как белый человек, а мордовороты (среди коих и хренов милицейский капитан) переминаются себе с ножки на ножку, определенно ждут инструкций…

– Господин Волков Николай Семенович? – спросила белокурая.

– Их бин и аз есмь, – сказал он не то чтобы с вызовом, но, в общем, независимо. – В чем дело?

– А вы что, не удивляетесь? – скользнула по ее лицу мимолетная сучья ухмылка.

«Ну уж сразу и сучья, – урезонил себя Мазур. – Работа у человека такая». И пожал плечами:

– Удивлен. Страшно удивлен. Жду объяснений. – Скосил глаза в сторону капитана. – Откуда такой произвол в отношении к мирному обывателю, а, мусор?

Тот на обидное словцо не отреагировал, остальные жлобы тоже стояли спокойно. «Ах, так?» – подумал Мазур и решил слегка накалить атмосферу:

– Нет, в чем дело, ты, мочалка? Жопу не вздрючивали? Если наезжаешь, давай по-культурному: где претензия и за что? А погоняла у тебя кто? Не этот же штакетник? – он кивнул на капитана. – Ну, кому я мозоль оттоптал? От кого выставляешься? У меня такие, как ты, хрен в рот забирают по самый корень и сосут с проглотом…

Замолчал, ожидая реакции. Реакции не воспоследовало – не дали по загривку, не одернули. Жлобы, правда, потемнели лицом, как любой бы на их месте, белокурая тоже подобралась, зло поджала губы – тут любой обидится, дамы и господа, – но никто не дергался, молчали все. Это, может, и хуже. Профессионалы. Точно, профи – зря не дергаются, не мельтешат…

– Ну, – сказала блондинка.

– Что – ну? – Мазур самую чуточку опешил. Самую чуточку.

– Продолжайте. У вас это так эмоционально и красочно все получается… Усладительно для уха, я б сказала, – сверкнула она умело подведенными глазами. – За щеку я у таких козлов не беру, а вот тебе могу яйца прищемить и посмотреть, как будешь дергаться… – Сунула руку в ящик стола и продемонстрировала Мазуру новенькие пассатижи с залитыми пластиком ручками. – Ясно?

– А не боишься, что тебе потом клитор вырвут без наркоза? – продолжил он тем же хамским тоном приблатненного частного сыскаря. – Не хочешь, чтоб тебе хамили, объясни, с какой стати наехали… И сигарету дай.

Она выразительно дернула бровями. Капитан подошел, сунул Мазуру в рот сигарету, щелкнул зажигалкой. Убедившись, что пленник прикурил, убрал зажигалку и развернул перед глазами красное удостоверение. Капитан Как-там-его-нахрен… УВД г. Шантарска, уголовный розыск… смотрится ксива…

– Вы эти сказки младшему школьному возрасту впаливайте, – сказал Мазур, зажав губами сигарету в углу рта. – Покажите ордерок по всей форме, чтобы там прокурор коряво расписался. Тогда я буду на «вы» и со всем почтением.

– Удостоверения тебе мало?

– Мало, – сказал Мазур, улыбнувшись капитану. – Мало, хороший мой. Ты мне еще докажи, что я в милиции.

Краем глаза он видел дверь за спиной – толстая на вид, старательно обитая, прилегает плотно. Пожалуй, наружу ни звука не донесется…

– А ты про указ президента слышал? – спросил капитан. – Насчет тридцати суток без всякого прокурора?

– Так и это ж не доказательство. Про указ все слышали…

– Пистолет откуда? – спросил капитан, нависая над ним и в такт словам похлопывая по плечу дубинкой.

– Там все написано, – Мазур кивнул на стол. – Все законно, в рамках и на основании…

– Волков?

– Ау?

– А это что? – она извлекла из ящика паспорт и развернула на страничке с фотографией. – Тут вы уже никакой не Волков, вовсе даже Минаев Кирилл Степанович и прописочка питерская…

Плюха, пожалуй. Если пораскинуть мозгами, ничего и не проясняющая. Как известно по собственному печальному опыту, у Прохора Петровича на службе и майоры имелись…

Мазур пожал плечами:

– Нет, надо же… А вы уверены, что там на снимочке – я?

– По-моему, никаких сомнений, – сказала белокурая.

– Вот если бы в наших документиках, как в штатовских, отпечатки пальцев имелись… – сказал Мазур. – Тогда бы я извертелся, как карась на сковородке, объясняя, как это меня угораздило свой пальчик аккурат под фотографией этого вашего Минаева оставить… Но ведь нету отпечатков, тут родная милиция определенно недосмотрела. Я эту краснокожую паспортину впервые вижу. Вы его что, у меня изъяли? Мало ли кто надо мной шутит… – Он кивнул в сторону Михася, все еще сидевшего с обалделым видом: – Вы бы лучше, красивая, насчет доктора расстарались…

– А что такое? – вполне серьезно спросила она.

– А у него ампула вшита, – сообщил Мазур. – За невоздержанность в прошлой жизни. Мне-то ничего – а его, видите, как перекосило? Ребята, у всех этих газов механизм действия схож с алкогольным, у него вскорости ломка начнется, точно вам говорю…

Он говорил громко. Михась не мог не ухватить ключик к дальнейшему обороту событий. Все присутствующие, кроме Мазура, невольно покосились на него – но отвлеклись лишь на миг, и Мазур решил подождать с броском. Не горит пока.

С полминуты белокурая размышляла, потом бросила:

– Начнет ломать, тогда и посмотрим… Так как же все-таки с вашей натуральной фамилией обстоит? Который паспорт настоящий?

– Волков я, – сказал Мазур истово. – А эту вашу ксиву впервые вижу.

И подумал, что все же следует поторопиться, наплевав на дальнейшие словесные поединки. Все бы ничего, но в этот миг где-нибудь за стеной могут допрашивать тестя с тещей, а уж они-то, ничего серьезного не зная, тем не менее в два счета выложат его настоящую фамилию-звание-дислокацию… А стол-то к полу не прикреплен и до стеночки от него близко… И пушки они в руках не держат…