– Потому что жизненно необходимо как можно скорее облегчить его страдания.

Проститутка тупо кивнула. Под толстым слоем свинцовых белил и румян кожа у нее была дряблая, глаза опухшие и невыразимо усталые, но, когда пожилой джентльмен обратился к Лили и ее тете, она слегка вздрогнула и в туманных глазах ее мелькнуло странное выражение – фамилия Лили была ей явно знакома.

– Госпожа Блэкхарт, госпожа Брейкберн, – тяжело дыша, сказал сэр Бастиан, – во внутреннем кармане моего плаща есть кошелек. Я не хочу, чтобы вы из-за меня терпели издержки.

Кошелек нашелся, и два серебряных флорина перекочевали к шлюхе, которая тут же вышла из комнаты, шурша рваными юбками.

– Это невыносимо, – прошептала Аллора на ухо Лили, – Ты заметила – это презренное создание знает твое имя. Даже в таком месте, как это, тебе постоянно напоминают о его неверности!

– Наверное, она была знакома с Виллом, когда тот учился в университете. Он тогда был еще беспутнее, – еще тише ответила Лили, ей очень не хотелось, чтобы сэр Бастиан ее услышал. – Последнее время он… общается… в основном с придворными дамами. И вообще, тетя, жестоко напоминать Виллу о безумствах его юности, особенно в данном случае – эта наша сегодняшняя встреча еще ни о чем не говорит.

Тетя Аллора громко фыркнула.

– Вечно ты его защищаешь.

Лили собрала тряпки, которые ей прислал хозяин таверны, и положила их в миску с водой. Как ни велика была боль, причиненная ей Виллом за последние годы, она предпочитала держать свои чувства при себе.

– Мы с Виллом научились понимать друг друга, и это довольно удобно. Мы не можем любить друг друга, но мы стараемся хотя бы относиться друг к другу с… добротой и терпением.

– По-моему, – резко вставила Аллора, – все удобства достались Вилровану, а на твою долю пришлось лишь терпение. Как приличная женщина может потворствовать такому развратнику?!

Лили остановилась, держа в руке мокрую тряпку.

– Я никому не потворствую. Но я всегда помню, а вот ты, похоже, забыла, что Вилла обманом заставили жениться на мне, когда ему только-только исполнилось семнадцать. Хотя я, конечно, была еще моложе и тоже стала жертвой папиных махинаций. Мы тогда договорились остаться друзьями и не навязываться друг другу больше, чем необходимо. И если несть лет спустя это обещание тяготит меня, то, возможно, виллу от него еще тяжелее.

– Кроме того, – добавила она, ловко выжимая тряпку, – не уверена, что тебе бы больше понравилось, если бы Вилл был ко мне внимательнее, если бы он заставил меня болтаться с ним в городе. Тебя всегда вполне устраивало держать нас как можно дальше друг от друга.

– Потому что я знала, какой он беспутный. И видела, как опасно тебе делиться с ним своими секретами.

– Мне кажется, сама королева доверяет ему свои секреты, иначе она никогда не назначила бы его капитаном своей Гвардии. – Лили направилась к кровати с тряпкой в руке.

Тетушка Аллора опять громко фыркнула.

– Королева Дайони – испорченный и капризный ребенок, что неудивительно, ведь они с Вилрованом выросли в одном доме и скорее родные брат и сестра, чем кузен и кузина.

– Двоюродные по одной линии и сводные – по другой, то есть, практически, родные, – рассеянно заметила Лили. Сэр Бастиан заснул беспокойным сном и не проснулся, когда она начала накладывать мокрые тряпки ему на лоб, ладони и ступни. – И если уж она и влияет на Вилла, то это скорее благотворное влияние, как бы невероятно это ни звучало.

– Капризный и испорченный ребенок, – повторила Аллора, обходя кровать. – Вот еще один пример неудачного брака. И о чем только думал король Родарик, такой рассудительный человек, когда женился на ней, не знаю.

– Наверное, он влюбился, – резко ответила Лили. Ее головная боль усиливалась, и ей очень хотелось, чтобы тетушка нашла какую-нибудь другую тему для разговора и оставила в покое бесчисленные проступки Вилрована и Дайони. Такие разговоры заставляли ее их защищать и каким-то непонятным образом переходить на сторону Вилла – а его дела, по правде говоря, не вызывали у нее ни особой симпатии, ни энтузиазма. – Вот, пожалуйста, тебе доказательство, что даже браки по любви могут приносить разочарование, так что взаимные дружелюбие и любезность, возможно, самый лучший выход.

Тетушка Аллора покачала головой и ударила тростью об пол.

– Ты, правда, в это веришь?

– А какой смысл верить во что-нибудь еще? Чего бы я добилась, если бы устраивала великую трагедию из его измен?

– Если ты поддержишь голову сэра Бастиана, – добавила Лили живо, – я переложу подушки поудобнее, и ему будет легче дышать.

Все еще качая головой, Аллора обошла кровать с другой стороны и помогла племяннице поудобнее уложить больного. Так ему, похоже, было действительно легче. Лили наклонилась, внимательно вглядываясь в его лицо. Кожа старика посерела, а губы стали почти черными.

– Не знаю, – Лили опять пощупала его пульс, потом припала ухом к груди. – То есть я ни в чем пока не уверена, но опасаюсь худшего. Как ты знаешь, тело человека содержит сущности, названные философами духовным и животным началами. С каждым мгновением в теле сэра Бастиана их остается все меньше, и смерть может забрать его раньше, чем прибудет лекарство.

Затем она продолжила с суровой решимостью в голосе:

– Есть только один способ удержать его в живых – немедленно изгнать все смертоносные сущности из его тела.

Аллора удивленно подняла брови.

– Без помощи трав? Но для этого…

– Для этого, – сказала Лили и, снова порывшись в своей корзинке, достала маленькую склянку чистейшего оливкового масла, напоенного ароматами мирры, корицы и циперуса, и смазала больному виски и запястья, – мне придется рискнуть и произвести наложение рук.

Аллора нахмурилась.

– Мне не хочется вмешиваться в твои дела, но, учитывая, как ты устала, неужели ты осмелишься произвести такую тонкую процедуру? Если ты отвлечешься, если не сможешь должным образом сосредоточиться…

– Тогда он умрет. Но он и так умирает, и я не знаю других способов спасти его, – Лили положила ладони на грудь сэра Бастиана. – И так как отвлекись я – и результаты окажутся фатальными, то будет лучше, тетушка, если ты будешь хранить молчание и проследишь, чтобы в ближайшие полчаса меня никто не беспокоил.

Она сосредоточила взгляд на стеклянном шаре. В этой полутемной комнате он сиял, как планета, висящая в пустоте. Она должна сфокусировать свои мысли на этом шаре и на своей задаче – и только на них, потому что как только она откроется космическим силам, появится опасность, что свирепые Центробежные Ветра многочисленных времен и пространств унесут ее.

Глубоко, очень глубоко вздохнув, Лили вошла в исцеляющий транс. Все вихрем закружилось у нее в голове. Она брала из земли магнетическую силу и пропускала ее через свое тело. Чистый луч астрального света ударил в светящийся шар, преломился и пронзил грудь сэра Бастиана, самую суть его существа. Он и Лили вскрикнули одновременно – а затем наступила тьма.

Снаружи эта тюрьма имела такой же безобразный, угрюмый и устрашающий вид, как и любая другая большая тюрьма в любом другом уголке мира. Но за неприступными стенами Виткомбской тюрьмы скрывались в беспорядке разбросанные убогие домишки, соединенные темными галереями, где было полно дверей, железных замков, засовов и решеток; там и сям попадались мрачные дворики, куда заключенных выводили на прогулки.

На следующий день после дуэли, которая закончилась так плачевно для Вилрована, в сторожке перед входом в тюрьму появился элегантный джентльмен и представил свои верительные грамоты дородному типу, который открыл дверь на стук. Тюремщик внимательно осмотрел посетителя: его терракотовый плащ атласного полотна, отороченный соболем, белые шелковые чулки и безупречные короткие штаны в обтяжку, шпагу с серебряной рукоятью, тонкого кружева манжеты, надушенные и напомаженные светлые волосы, туфли с красными каблуками и небольшой, украшенный драгоценными камнями монокль на черной бархатной ленте. Решив, что с этим господином шутки плохи, тюремщик отомкнул ворота и пропустил посетителя внутрь.