Кризис поздних 1970-х свел на нет все завоевания стран периферии, полностью аннулировав результаты национально-освободительных движений предыдущего десятилетия. Он, в конечном счете, укрепил положение США, пошатнувшееся после войны во Вьетнаме, и подготовил крушение СССР.

Чем обернется нынешний кризис в долгосрочном отношении, предсказать трудно. Однако уже сейчас можно прогнозировать, что в числе его главных жертв окажутся Китай, Индия и Россия. Бурный рост экономики Китая был основан именно на массовом экспорте товаров в США. Сокращение американского рынка равнозначно концу «китайского экономического чуда». Но это лишь начало процесса - новая экономическая ситуация создает условия для обратного переноса производства на Запад. Подешевевшая рабочая сила на Западе и удорожание транспорта в сочетании с ростом военно-политического риска в Азии будут стимулировать возрождение промышленности в Америке и Европе. Производство будет возрождаться на новой технологической основе, в соответствии с новыми экологическими требованиями.

Конец «азиатского чуда» и сокращение ненужных, в сущности, транспортных перевозок между континентами (когда через всю планету тащат товар, который может быть произведен в пяти милях от потребителя) означает долгосрочное снижение спроса на топливо. Нефтяной пузырь, который и без того спекулятивно раздут, лопнет.

Для России это означает конец эпохи стабильности. Кто-то должен будет отвечать за хозяйственные неудачи на политическом уровне.

Обычно проблемы правительства - радость оппозиции. Только кому радоваться? У истоков нынешней экономической и финансовой политики стоят и действующий министр Алексей Кудрин, и непримиримый враг «кровавого режима» Андрей Илларионов, и бывший премьер, а сегодня оппозиционер - Михаил Касьянов. Терпит крах не политика власти, а идеология российской элиты.

При всей взаимной вражде правительственных чиновников и оппозиционеров, по главным, по-настоящему значимым вопросам экономической и социальной жизни они солидарны полностью. А оппозиция может взять и удержать власть лишь тогда, когда она способна предложить альтернативу. Новую политику, отличающуюся от той, что проводило провалившееся правительство. Общество будет требовать не расправы с работниками Басманного суда, а обеспечения занятости, сохранения жизненного уровня. По этому поводу либеральная оппозиция не может сказать ничего, кроме общих слов про преимущества рыночной экономики и тесную связь между демократическими свободами и материальным процветанием. С этими словами, в принципе, согласна и власть. Согласна именно потому, что к реальным проблемам жизни они никакого отношения не имеют.

Оппозиция, которая призывает лишь более радикально осуществлять заведомо неудачный курс, не имеет шансов. И в этом, а вовсе не в репрессиях властей, главная слабость всех наших оппозиционеров, с их картонными Национальными ассамблеями и малолюдными Маршами несогласных.

Стабильность как следствие дефолта

За время своего президентства Б. Н. Ельцин совершил две фундаментальные ошибки.

Первая состояла в том, что доставшиеся России от СССР силовые структуры не были демонтированы и заменены новыми, предназначенными для защиты нового государства с новым политическим строем, новой социально-экономической системой. Ельцин достаточно слабо ориентировался в данной проблематике, к тому же в тех катастрофических условиях, в которых начала свою жизнь нынешняя Россия, ему объективно была необходима лояльность этих структур, а не их полный снос. Однако и потом, когда ситуация стабилизировалась, ничего в данном направлении сделано не было. Никто не подсказал.

Вторая ошибка состояла в том, что Ельцин 23 марта 1998 г. отправил в отставку В. С. Черномырдина. Ошибка бы-ла сделана из самых лучших побуждений. Президент хотел придать развитию страны новую динамику, опираясь на молодых. Ельцин всегда к этому стремился. Увы, Кириенко оказался, мягко говоря, не орел. Именно Черномырдин, как это становится ясно сейчас, был единственным человеком, способным обеспечить реальную идеологическую преемственность ельцинского курса. Причем он, безусловно, выиграл бы президентские выборы 2000 г. Скорее всего, ему бы пришлось в этом плане не намного тяжелее, чем Путину. Он создавал некое чувство мощи и стабильности, причем без ельцинской эксцентричности. А Зюганов и Явлинский не давали этого чувства, оба они упустили свой шанс (если таковой вообще был) в 1996 г. Но Ельцин захотел перемен. И получил их по полной программе.

Ситуация очень усугублялась катастрофическим падением цен на нефть. Сейчас мы с тревогой наблюдаем, как эта цена опустилась со 145 до 125 долларов за баррель. А в 1998 г. она падала до 8 долларов за этот самый баррель. И ни разу не поднялась выше 16. Но, конечно, главным было не это, а целенаправленные действия двух медиаолигархов, одновременно организовавших информационную травлю правительства, шахтерские забастовки с перекрытием Транссиба и обрушение рынка ГКО.

Сейчас даже сложно понять, чего не хватало Березовскому и Гусинскому, ради чего они так яростно начали разрушать финансовую, экономическую и политическую систему страны. Неужели они совсем не понимали, какими будут последствия, в т. ч. для них самих? Или в какой-то момент, залетев слишком высоко, действительно утрачиваешь связь с реальностью?

Для экономики страны дефолт вроде бы имел положительные последствия. С осени 1998 г. начался стремительный рост, в следующем 1999 г. темпы роста были самыми высокими за всю постсоветскую историю.

Кроме того, страна в те катастрофические дни августа - сентября продемонстрировала удивительную по-литическую устойчивость. Это, кстати, полностью опровергает один из основных мифов сегодняшней пропаганды - о том, что в конце 90-х страна стояла перед угрозой распада. На самом деле эта угроза была снята в 1994 г. Если бы это было не так, то дефолт в сочетании с разрезавшим Россию сидением шахтеров на рельсах Транссиба обрушил бы ее немедленно и безвозвратно. В реальности страна почти не шелохнулась. Лишь президент Калмыкии Кирсан Илюмжинов осенью 1998 года заявил, что т. к. Минфин не перечисляет в Калмыкию предусмотренные бюджетом средства, он предлагает считать республику ассоциированным членом РФ, т. е. она не будет перечислять налоги в федеральный бюджет и делегирует Москве только вопросы обороны. Другим вариантом является полное отделение Калмыкии от РФ. Заявление вызвало крайне резкую реакцию представителей всех ветвей власти РФ, включая президента и председателя Госдумы. После этого Илюмжинов сказал, что его заявление было лишь обычным интервью с целью привлечь внимание к проблемам республики, а затем, на заседании Совета безопасности РФ, заявил, что его слова были неправильно истолкованы журналистами и он видит Калмыкию «только в составе РФ». То есть единственное проявление сепаратизма было быстро и эффективно подавлено, для этого хватило лишь слов. Вертикаль власти еще вроде бы отсутствовала, но Москву на самом деле слушались беспрекословно. Более того, президенты Татарстана и Башкирии, традиционно считающиеся главными сепаратистами, очень активно поддерживали действия президента и правительства.

Но чему дефолт нанес действительно колоссальный ущерб - это психологическому состоянию общества. Именно после него стабильность для подавляющего большинства населения стала самоцелью. Развитие больше не интересовало почти никого. Поэтому все последующие события были предопределены.

Ельцин попытался вернуть Черномырдина ровно через пять месяцев после отставки, 23 августа. Но единственный раз за всю свою политическую карьеру потерпел поражение. Судьбой страны стал Примаков. У президента осталась единственная задача - найти «своего Примакова». Ни о чем другом думать уже не приходилось.

Ельцин был еще очень силен. В мае 1999 г., непосредственно перед голосованием в Госдуме о вынесении президенту импичмента, он отправил всенародно любимого Евгения Максимовича в отставку. И обещанных коммунистами и лужковцами народных возмущений не случилось. На улицы с протестом не вышел вообще никто. Импичмент благополучно провалился. И предложенного Борисом Николаевичем в высшей степени невнятного премьера Степашина Госдума утвердила с вполне единороссовским результатом (301 голос). Но все это были арьергардные бои. Стабильность следующего десятилетия была уже предопределена.