Мне хочется вернуться в Мексику. Я даже монетку по такому случаю бросила в самый красивый фонтан «Морское царство» в Монтеррее. Ведь на самом деле, прекрасная страна и замечательные люди. Так что «грасиас», Мексика, и «адиос». То есть «спасибо» и «до свидания».

Через неделю мне предстояла другая поездка. В Украину, где я не была почти два года. Но об этом я расскажу в следующий раз.

Это был просто кошмар! Перед поездкой домой у меня пропал сон и аппетит. Я ходила по дому, как сомнамбула и отсчитывала не то, что каждый час до отъезда, а и каждую минуту. Джек, понимая мое состояние, не трогал меня: не просил ни есть ни пить и, вообще, как-то притих. Только периодически спрашивал: «Ты вернешься?»… У него откуда-то появилась навязчивая идея, что я уеду навсегда. Но возвращаться в Украину насовсем я не собиралась. Но так поскорее хотелось повидать сына, друзей, Запорожье, что аж какая-то внутренняя дрожь пробивала…

Словом, я едва дожила до того момента, когда самолет поднялся в воздух в Хьюстоне и приземлился в аэропорту Киева. Утомлять вас описанием полета и таможенного досмотра я не буду. Скажу только, что в Борисполе мне предложили заплатить пошлину на ввозимые подарки. А их было очень много — только по списку я везла презенты для 35 человек и сыну накупила одежды и обуви года на два вперед. Но меня, закаленную в свое время поездками в Польшу и Румынию, не так-то легко было взять голыми руками. В результате, я никому не заплатила ни пенни и слегка потрепанная, но непобежденная «выкатилась» со всем своим чудовищно огромным багажом на привокзальную площадь. Самое сильное первое впечатление — вокруг все говорили на родном языке. Это было так упоительно!

В Запорожье я добралась к 8 часам утра. Меня встречал сын. Сын… Юра… Боже, какое это было счастье увидеть его снова! Но каким же огромным, под два метра, стал он за эти два года! Дома все стояло на своих местах, словно я только вчера отсюда вышла погулять. Юрка мне потом признался, что два дня «вылизывал хату» и даже приглашал для инспектирования мою подругу: так ли все в квартире, как было при маме? Не успела я оглядеться по сторонам, как уже стали подтягиваться гости. Разумеется, все с бутылками. К 11 часам утра в доме дым стоял коромыслом, а народ все валил и валил. К вечеру я едва стояла на ногах и в прямом, и в переносном смысле. На следующий день все повторилось. Плюс постоянно трещал телефон и начало проклевываться чувство «сытости». На утро я проснулась со страшной головной болью и с мыслью из старого, но всегда актуального анекдота: «Лучше бы я умер вчера». Что не говорите, а в Америке так и столько не пьют и отвычка таки сказывается… Тут в дверь позвонил сосед Серега с заманчивым предложением сгонять за пивком… После этой «опохмелки» мне стало еще хуже. «Нет, пивом голову не обманешь, — мудро изрек Серый и мухой слетал за водочкой. Что было дальше нет смысла рассказывать, все знают чем заканчивается плохо организованное похмелье… Впрочем, уже через два дня я была „живее всех живых“. И тут я почти по-лермонтовски огляделась с „холодным вниманьем вокруг“».

Мама дорогая! Сколько сюрпризов меня ожидало в городе, в котором я родилась, выросла и прожила большую часть своей сознательной жизни! Первое, что я поняла: самое чудовищное изобретение человечества — это типовые многоэтажки с вечно грохочущим лифтом, зловонным мусоропроводом, заплеванными подъездами, выкрученными лампочками, квартирами-клетушками и опять же зловонными мусорными баками под окнами. Второе, жить в городе с такой жуткой экологией просто нельзя — голова у меня от недостатка кислорода кружилась до самого отъезда. Дальше — больше. Оказалось, что я напрочь отвыкла от нашего транспорта. Даже от такси. В один из первых дней я села в машину с шашечками, а, когда мы поехали, то сразу не могла понять почему это меня так подкидывает на заднем сиденье. Спасибо, водитель просветил о качестве забытых мною дорог и машин. И никто не пользуется ремнями безопасности. Неразумная беспечность, граничащая с самоубийством… О троллейбусах-автобусах даже не говорю. Толчея, ругань, вонь… Я разучилась таскать сумки с базара. Какой это все-таки кошмар переть по жаре десятикилограммовую торбу. А если еще в доме лифт отключили?… Я разучилась готовить на газовой плите и даже готовить из наших продуктов — кур нужно дощипывать, картошку, морковку отмачивать от грязи в воде… Я не умела уже стирать по-нашему и тем более гладить… Но самое неприятное — в кране не было горячей воды. А я элементарно проснуться утром не могу, если не постою под контрастным душем… Как все-таки неудобно жить в родной стране! Меня неприятно поразила манера людей общаться. Все говорят на повышенных тонах, «грузят» своими проблемами. Я просто сходила с ума от этого потока отрицательной информации. Также было не по себе от неуместной и нерациональной моды улицы. Женщины среди бела дня одеты в кофты с блестками, в неимоверные туфли на каблуках. И почему это у нас считается нормой купить одну какую-то сногсшибательную вещь и носить ее «в хвост и гриву», пока к коже не прирастет… Не самое лучшее впечатление осталось и от телевидения. Программы неинтересные, сериалы бездарные, реклама просто не выдерживает никакой критики… Но самое интересное, что при всем при этом, почти все, кого из знакомых я встречала, высказывали сожаление, что в Америке мне скучно и меня мучает ностальгия. Дорогие мои соотечественники, я вас очень люблю. И Родину свою люблю. Ее ведь как мать не выбирают. Но почему мы такие самонадеянные? Почему считаем, что умнее, добрее, душевнее нас никого нет на свете? Наслушались, наверное, Задорнова и Вилли Токарева. Да и Ильф с Петровым масла подлили про «загадочную славянскую душу». А ведь наши разговоры по душам, по большому счету, — это только пьяный треп на кухне.

В те дни, когда произошли трагические события в Нью-Йорке, я была дома. Телевизор я смотрела редко, поэтому в то утро его не включала. Тут как раз и позвонил Серега: «Ирка, быстро включай телевизор. В Америке сейчас такое!» Я нажала кнопку. Аппарат зашипел, заискрился и… заглох. Дальше обо всем происходящем меня информировали друзья по телефону. Первые дни я пребывала в состоянии шока. Страшно боялась за Джека, переживала, что обратная дорога в США будет сопряжена с трудностями. К счастью, Джек звонил мне каждый день. Когда я рассказала ему историю о сгоревшем телевизоре, он сказал: «Это чтобы ты не волновалась, дорогая». Господи, как я могла уехать от него на целый месяц?

Но время шло и я потихоньку снова втянулась в старую жизнь. Принюхалась к запахам, привыкла к сумкам, к толчее, к «грузилову», к пьяному задушевному бреду товарищей, которые почти каждый вечер заглядывали на огонек (правда, теперь они пили все больше без меня). За оставшиеся недели я переделала кучу дел: поставила металлическую дверь, застеклила разбитые прошлогодней бурей стекла, перевела и заверила у нотариуса свой диплом (это в Украине дешевле), побывала у стоматолога и глазника (пломбы и очки тоже намного дешевле), два раза даже сделала маникюр (в Америке эта манипуляция стоит 12 долл.), наконец, пристроила в издательстве свою книгу… Ну и с сыном старалась проводить побольше времени, так сказать, впрок. И чем ближе приближался день отъезда, тем тяжелее мне становилось, даже слезы порой наворачивались.

Когда я летела обратно, то старалась проанализировать мою поездку домой. Пришла к выводу, что побывала на пиру во время чумы. Шикарные рестораны с заоблачными ценами и нищие, обшарпанные больницы; жирующие новые украинцы и голодающие пенсионеры; разбитые дороги и дорогущие автомобили с прощелыгами за рулем. Страшно было обидно за втоптанную в грязь интеллигенцию. Ведь во всем мире ценятся специалисты с высшим образованием, а у нас они просто мусор. И за наших, действительно, самых прекрасных в мире женщин, которые даже не догадываются по-настоящему, как они плохо живут. И дело не только в быте. Дело в том, что они так и продолжают существовать, в силу независимых от них причин, по принципу «Я и баба, я и бык, я и лошадь, и мужик». И еще в том, что та атмосфера, которая царит в стране, изломала психологию, психику и взаимоотношения людей. Все поставлено с ног на голову. В людях разбудили самые отвратительные пороки и толкнули на самые грязные поступки. Странно, всю свою историю человеческая цивилизация развивалась в сторону прогресса, а у нас пошел обратный процесс… Сколько еще поколений будут это все расхлебывать? Моей жизни, точно, не хватит и это было правильное решение уехать. Очень жаль, что не сделали этого в свое время две мои замечательные подруги, а ведь судьба давала им такой шанс (одна могла иммигрировать в Израиль, вторая выйти замуж за иностранца). Сейчас обе тяжело больны, одна (даже страшно подумать!) неизлечимо. А ведь и в Израиле, и в Америке могли бы продолжать полноценно жить. И почему люди так боятся перемен? Бояться сломать стереотипы и придуманные нами же самими условности? Бояться изменить устоявшуюся жизнь, которая, как правило, имеет все-таки обыкновение меняться К ЛУЧШЕМУ?