— Дурак, если от них бегаешь. Они сперва просто поболтать с тобой хотели, а когда дома тебя не нашли, призадумались. Но если ты имеешь в виду, следят ли за хатой, то, думаю, нет.

Гаррик тут же подтвердил это предположение Атаса громогласным «да нет, кроме «Астратура» там никого!». Я перевел дух. Но Атас был чем-то озабочен, обыкновенно он говорит короткими, рублеными фразочками, этот славянский Аполлон с дважды переломанным носом, а тут он что-то пока выдавал на редкость длинные и связные предложения. Хотя — не совсем Аполлон! Скорей — Арес. Да просто — Атас!

— Ты не сможешь мне по телефону один адрес подсказать? — я запикал клавишами аппарата, найдя нужный номер: 585-.. -…

— Твоим бандитам?

— Мне. Если ты настолько в курсе всех дел, событий последних дней, то должен бы знать, что у меня с ними намечаются проблемы.

— Ты б сходил к милицейским. Знаешь, мы с ними не очень. Но советую.

Все не так уж плохо, можно было узнать по последним фразам Атаса. Друзья остаются друзьями, и плохого они не посоветуют. Но я тут же одернул себя: да, а как же кореш Игорь, друг Корнев?!

А Гаррик? Но тут мне стало не по себе. При чем тут Атас и Гаррик Алферов? Корнев просто выбрал иную дорогу, а мы пока все же сохранили в себе чуть больше прошлого. Общего прошлого. Очень недавнего.

— Я схожу, Атас, но после того, как нанесу визит, как раз по тому адресу, который я прошу тебя узнать. Просто мне сначала хочется найти одного человека, который поможет меня оправдать.

— Хитро говоришь. Ладно. Как я понял, ты дома, — не вопрос, утверждение. — Жди. Перезвоню.

И он перезвонил — раньше, чем я успел отобрать у Гаррика мою последнюю бутылку «Русского принца». И выдал адрес. И не стал задавать вопросов. Только многозначительно хмыкнул:

— Удачи!

И сообщил дополнительное: Искровский проспект — так же как и авеню генерала Грачева — оказался совсем ни при чем. Недаром я не мог вспомнить ни одного кабака рядом с предполагаемым местом встречи. Хоть что-то мне известно! Но и номер телефона вполне мог ввести меня в заблуждение. Звонили из частной квартиры, расположенной в том же районе. Но на другой улице. Улице Дыбенко. Судя по адресу — дом N 17 — недалеко от конечной станции метро.

— Подтяни носки и поехали к Насте! — обратился я к Гаррику.

— А хвост?

Пьян да умен — двоекратный чемпион!

— Может, уйдем по крышам? — предложил Алферов.

Я был трезв и поэтому позволил себе напомнить аудитории, что в большинстве новых домов чердачные помещения заменены техническими этажами, в связи с чем выход на крышу становился проблематичным. «137-я серия» — это не «корабли»!

— Значит, пойдем этажом! — ответила аудитория, покачнувшись.

Мне не нравится, когда наносится ущерб памятникам старины, имуществу граждан и жилому фонду. Особенно тому, где живу я. Один раз мне удалось бесшумно подкрасться к большому отряду октябрят, вышибавшему дверь на технический этаж в моей парадной. Им было негде выпить портвейна. Так они мне и объяснили, потрясая бутылками, подружками и портативными ракетными установками. Я попросил их не гадить и поставить дверь на место после окончания банкета. Стоило пригрозить, что за это административное правонарушение их никогда не примут в пионеры, как они сразу расплакались, закурили косяки мира и пообещали накостылять мне по шее, когда вырастут, но исправно заколотили выбитую дверь. Я не волнуюсь — они так много курили и пили, что, пожалуй, им так и не вырасти!

И вот теперь мы, взрослые люди, с тем же юношеским задором начали вышибать ту же дверь. Чертовы октябрята здорово ее заколотили! Только призвав на помощь здравый смысл и золотое правило рычага, нам удалось ее высадить. Сперва мы отодрали толстенную доску, затем Гаррик навалился на неподвижную створку всем телом, а я сумел вбить короткий-короткий конец рычага в образовавшийся зазор. Затем мы навалились — и великое географическое открытие чертовой двери и технического этажа состоялось!

Гаррик все же взбодрился в моей квартире: пока мы шли до крайней лестницы крайнего подъезда в удушливой атмосфере и повышенной влажности, он успел навернуться, споткнувшись об одну из труб, а затем и приложиться ко второй башкой. Это попортило ему настроение и куртяшку, зато привело в норму его самого.

Чтоб выбраться на лестницу с технического этажа, нам пришлось выковырять еще одну дверь. Технически изнутри это оказалось сделать куда проще. Зато ни один из нас не оказался готовым к тому, что мы вылетели прямо пред ясные очи какого-то старого гнома с мусорным ведром. Заслуженный труженик сказочного мира застыл у мусоропровода, куда собирался вывалить с пяток «красных шапочек» — уже не из сказки, а из ларька — с надписью «САМЕО».

Нам стало неловко, а ему — боязно.

— Пять дней блуждали! — пояснил ему я, кивнув на взломанный технический этаж. — Замуровали нас там! Насилу выбрались, дай пять тысяч на метро!

Объяснение его удовлетворило, а просьба расставила все на свои места.

— Нету, робяты, нету! — пробормотал он и, как положено гному, сгинул.

Мы выглянули в лестничное окошко. Белая «пятерка» стояла довольно аккуратно, так, чтоб сидящие в ней джитигы могли контролировать почти весь двор, однако у нас были все шансы — требовалось проскочить до угла дома метров десять, а там нас никто уже не смог бы засечь. Да и наблюдатели не ожидали, что мы выйдем из этого подъезда. Осталось превратить свои потребности и возможности в соответствие со способностями соглядатаев.

Мы собирались выйти спокойно и пойти степенно и вовсе не желали сваливать, как быстроногие Ахиллесы. Поэтому, пока мы спускались по ступенькам, у нас состоялась профилактическая дискуссия.

— Все же их было двое: Ахилл и Ахиллес.

— Чем докажешь? — проверяя, способен ли я буду быстро выхватить ствол, заинтересованно спросил я у Гаррика.

— Элементарно. Есть и ахиллесова пята, и ахиллово сухожилие.

— Логично. Последнее лучше не рвать, а первую — не показывать врагу.

— Да, глубокий смысл: показал герой врагу пятки, его и подстрелили…

Гаррик толкнул дверь подъезда и мы, чтоб не смотреть, не смотреть еще раз, не смотреть по сторонам, не нервничать, только не нервничать, продолжили углубляться в мифологию:

— Было ли у Париса адамово яблоко?

— И какую любовь можно назвать неоплатонической?

— Не нервничай.

Мы уже спустились по ступенькам, прошли три метра, четыре…

— Кстати о быстроногом Ахи…

Мы не смотрели по сторонам, но когда вдруг где-то взревел мотор, мои глаза реф-лекторно скосились.

— Хорошо, что их было двое! Ахилл, Ахиллес! Ты один, я другой! Сваливаем!

— Тупо! — возразил Гаррик. — Тупо убегать от машин здесь, в новостройках! В пятку раненный джигит далеко не убежит.

Он спокойно отошел к стене и положил руку на пояс. Я последовал его примеру. Обернулись мы уже одновременно без резких движений. Стартовала та самая «пятерка». Ясный, солнечный денек, радостные повизгивания на детской площадке, а тачка медленно-медленно приближалась к нам. Как они могли нас заметить? А, понятно. Один паренек встал со скамеечки, на которой до этого он спокойно потягивал пивко, второй трусцой рванул с дальнего конца двора, третий, уныло чесавший акупунктурно запрограммированную поросль на своей макушке всего метрах в двадцати от нас, тоже двинулся с места.

Но не к нам, от нас. Белая «пятерка» остановилась, не доезжая. Четыре чувака внутри здорово просматривались, они откровенно ржали, потешаясь над нами. Что до трех спортсменов, одновременно стартовавших из пунктов А, В и С, то они и вовсе перестали обращать на нас внимание и просто сошлись в пункте D у серой «девятки» с тонированными стеклами.

— Открытое наружное наблюдение, да, Гаррик? Так это называется?

— Не совсем. Не «открытое», кой черт! Пойдем потихоньку.

Что они могли нам сделать средь бела дня и праздных горожан? Мы птицы не чкалов-ского полета, много чести нас стрелять при свидетелях.