А вот и он! АОН засек неизвестный мне номер. Я быстро поднял трубку:

— Да!

Это оказался не он. Она.

— Простите, это Дима?

Приятный голос, где-то я его слышал не так давно!

— Да, я слушаю.

— Это Настя.

— Привет! Я сегодня днем заходил, но мне сказали, что вы все уволились.

— Да, я уже устроилась в другое место. А там ужасно, приходили следователи, все расспрашивали о злополучном вечере.

— Не такой уж он и злополучный, если мы познакомились.

— Может быть.

— А еще может быть, что я тебя как-нибудь абсолютно случайно встречу…

— Может быть.

… остается только условиться о времени, также — месте, в котором я мог бы под-жидать этот счастливый случай!

Может быть.

Это могло разозлить! И заставить меня усомниться в «Ай-кью» приглянувшейся мне девчушки.

— Слушай, а ты мне точно звонишь — сейчас, я имею в виду, — или только — «может быть»? Как удостовериться?

— А ты действительно хочешь со мной встретиться?

Редкая песня долетает до середины Днепра, и редкая девушка отвечает на прямо поставленный вопрос — это карма!

— Без всяких «может быть»! Безусловно, хочу!

— Знаешь, мне тут пришло в голову… в новом ресторанчике, где я работаю, нет развозки, приходится добираться своим ходом. Он не ночной, но работа заканчивается поздно. Может, ты меня встретишь сегодня?

Попал! Не объяснять же теперь, что, вообще-то, дня три мне нужно испуганно прятаться на Гражданке?!

— Во сколько?

— В двенадцать мы заканчиваем, потом считаемся, значит, где-то в полпервого, — протарабанила она чуть быстрее, чем нужно.

— Ну что же… Правда, у меня нет маши-ны, а некоторые станции метро нынче и в полпервого на вход закрывают, — слегка попятился я.

— Ну, слушай, может, ты одолжишь мне на такси, раньше подвезешь? Мне очень неудобно, но я, собственно, вот и звоню… Хотела попросить тебя о помощи — просто там метро действительно далеко, мне не успеть, а денег у меня еще три дня не будет абсолютно, пока на прежнем месте работы не рассчитают. Извини, я, наверное, действительно зря позвонила, ладно… Я перезвоню в четверг?

То есть через четыре дня, то есть когда у нее появятся деньги. Забавная ловушка!

— Слушай, у меня сейчас тут дом сгорит, я просто когда к телефону пошел, сигарету оставил в пепельнице, так она прогорела и на ковер. Подожди секунду, да?

— Конечно!

Я положил трубку рядом с аппаратом и закурил. «Беломорину», как всегда. Обычно я не курю сигарет. И ловушка этой девочки Насти — вполне обычная! Но требовалось пару секунд поразмыслить.

Тот самый маршрут, за который Гаррик выложил аж 15 баксов, в обратном направлении я проделал за четыре. Причем водиле хватило. Значит, в принципе деньги на то, чтоб слетать за Настей на тачке и отвезти ее куда надо, у меня оставались. Мне не нравились два других момента. Девушка моей мечты не должна так хитро раставлять ловушки общепринятых конструкций, чтоб на халяву доехать до дома за счет влюбленного дурачка! Это первое! А потом, я не шибко-то беспокоился за себя: у Корнева достаточно странные представления о дружбе, чтоб он приказал своим опричникам разобраться со мной, так же как с Василиванычем… который почему-то так и не прозвонился… Но вот другого моего друга, Гаррика Алферова, «огорчить до безобразия» кастетами вполне могли уже и сегодня. Словом, не вовремя все это, как сказал один теневой бизнесмен, когда первого апреля ему вручили уведомление от налоговой! Это второе.

— Извини, пришлось дырку в ковре водой заливать! Слушай, а что менты? Почему они тебя так мучили?

— Да я же обслуживала столик твоего знакомого, того, у которого телохранителя сегодня арестовали. Он, кстати, тоже с часик с ними вместе сидел, потом ушел. Я так и сказала. Они еще спрашивали, не помню ли я обрывков разговора каких-нибудь, но, конечно, мне и в голову не приходило вслушиваться. Потому что они всегда замолкали, как только я проходила мимо или подходила за заказом…

— Гм-гм!

— Что?

— Я кашлянул.

Человек, которому и в голову не приходит вслушиваться в чей-либо разговор, не может заметить, что при его приближении этот разговор всегда прекращают. Та еще девочка! Мне захотелось послать ее к Богу — не прямой дорогой на небо, конечно, ее б туда и не пропустили, — но куда-нибудь в монастырь, это уж точно!

— Ты болеешь?! Извини, я не знала, конечно, не приезжай тогда!

— Нет, просто перекурил.

Да, ловушка-мужеловка самой распространенной конструкции! За мужеловство когда-нибудь в кодексе появится статья — такая же, как и отмененная за мужеложество! Но, может, зря я так, девушка попала в сложную ситуацию… хочет проверить, можно ли на меня положиться… тоже распространенная позиция! Я куснул и начал потихоньку обгрызать «сыр в мышеловке». Сейчас послышится щелчок пружины и…

— Дима, я не могу долго разговаривать, извини еще раз, что побеспокоила, я пере звоню?

— Постой! Хоп! Попался!

— Где, ты говорила, мы встретимся?

— Я не говорила. Но это действительно далеко!

— Где же? — Недобрые сомнения закрались мне в душу, сейчас выяснится, что этот ее кабак где-нибудь в пригороде, вот тогда это будет уже ощутимый финансовый урон!

— Искровский, угол Генерала Грачева, там только одно четырнадцатиэтажное здание, давай у него?

Мне не удалось вспомнить ни единого сносного ресторанчика в этом районе.

— В половине первого?

— Да.

Ладно, попался так попался. Может, и стоило, действительно, явиться на эту стрелку воплощением благородства и корректности, никаких вольных шуток на этот раз, никаких намеков на приставания, просто и сдержанно довезти девушку до дома, намекнув ей тем самым, что я позарился не на приманку, а на самого крысолова. Ловушки расставляют два вида людей — любящие тебя и ненавидящие, поэтому я так легко и попался.

— Что ж, до встречи?

— До встречи!

Отзваниваться в «Астратур» не имело смысла. Я положил трубку, взглянул на часы и, сообразив, что время, отведенное Васили-ванычу, истекло еще тогда, когда я начал свой разговор с Настей, поспешил «на тюфяки».

«Московское время ноль часов двадцать пять минут!» — я сверил свои часы в ближайшем телефоне-пулемете. Пули! Их было пять штук в моем кармане. И еще пять — в барабане револьвера у меня за поясом. И дурню понятно, что рассчитанный только на Дробь и газ револьвер — пусть он и из стали — разорвет на куски после третьего-чет-вертого выстрела настоящими боевыми, но Гаррик все же заставил меня прихватить с собой все эти боеприпасы. Он немного сбрендил от страха, как и Василиваныч, — так мне показалось. Прочитав в какой-то Умной книжке (предполагаю — в бульварном детективе!), что если сами пули надпилить крестом, они обретут большую убойную силу, он, едва приехав на Гражданку к Марине-Свете, заперся и занялся нелегкой ручной работой. Когда я подъехал туда после разговора с Настей, Алферов успел уже превратить в «разрывные» десять пуль из тридцати четырех имевшихся. Полгода назад он умудрился выклянчить у знакомого милицейского четыре обоймы к «Макарову», и куда девались остальные пули, можно только догадываться. Когда я сообщил, что ночью мне предстоит прошвырнуться по личным делам, он вышел из себя и, к большому смущению милых хозяек, последовательно обозвал меня бытовым казановой, индустриальным донжуаном, совковым ловеласом и озабоченным донкихотом. Я не привел здесь несколько совсем неприличных словосочетаний.

— Василиваныч не прозвонился? — иссякнув, спросил он.

— Нет.

— Видишь! Может, он уже кормит червей и патологоанатомов! Безоружным я тебя в эту ночь просто не выпущу.

Так и получилось, что я пошел на личное свидание с целым арсеналом в кармане.

Повторюсь, в Питере стояли удивительно безоблачные деньки. Поэтому к ночи подморозило, но звезды в асфальтовом, темно-сером небе казались удивительно близкими и крупными. Не далекими, как Настя. Как жаль!